Евгений Сухов - Я – вор в законе Страница 7

– Ты в тюрьме сидел? – вдруг спросил Ангел.

– Только в изоляторах, – честно признался Варяг.

Не каждый сидел в тюрьме. Это было одно из самых страшных наказаний, которым администрация пугала наиболее строптивых. Даже самый закоренелый рецидивист делался послушным мальчишкой, когда ему угрожали замкнутые стены. А побывавшие в тюрьме имели полное право снисходительно посматривать на любого зека, справедливо полагая, что прошли на этой земле через чистилище.

– А мне приходилось… Четыре года сидел, – сообщил Ангел и спросил: – Сколько тебе лет?

– Тридцать.

– Мне тридцать девять. Когда мне было двадцать восемь, я попал в одиночку. Тогда мне казалось, что я буду сидеть там вечность. Единственным развлечением было гонять паука из одного угла в другой. Я даже придумал ему имя – Игорек. И очень боялся, что он сдохнет раньше, чем меня выпустят. Потом я ушел, а паук так и остался дальше мотать срок. Живучий оказался. Там, в камере, я нашел себе еще одно занятие – выискивать надписи, которые делали другие зеки, – и находил их на самых немыслимых местах: на решетке, в углах, а кто-то даже умудрился сделать надпись на потолке. Я так и не понял, как это сделали. Потолок высокий, до него не допрыгнуть, даже при всем желании. И мне тогда представлялось, что моя камера заселена всеми этими людьми, я даже пытался с ними разговаривать. А потом вдруг обнаружил, что пугаюсь собственного голоса. Меня вы водили на прогулку только одного. Всего лишь на час! Единственное, что я видел, так это рожу своего надзирателя.

Варяг молчал. Да и что тут скажешь: только двум святыням подчиняется вор в законе – кресту и тюрьме…

– К чему я это говорю, Варяг. В тюрьме обострены все чувства, и любое, даже самое малейшее событие, которое ты просто не заметил бы на воле, воспринимается, как нечто великое. Не подумай, что я решил прочитать тебе проповедь, ты сам с головой… Только жрать водяру среди десятка жиганов – не лучший способ скоротать время. На воле ты уже шесть месяцев, готов возвращаться обратно?

Как ни храбрился Варяг, но сейчас понял, что ему хотелось бы отгулять и этот шестимесячный отпуск перед новой отсидкой. А еще бы Светку повидать.

– Готов, – как можно спокойнее произнес Варяг.

– Что ж, отлично.

Ворот у Ангела был распахнут, и Варяг увидел у него точно такую же наколку – крест с летящими ангелами. Значит, Ангел представляет интересы нэпмановских воров. Варяг и сам принадлежал к ним, хотя ему и становился порой в тяжесть их аскетический минимализм.

– Только скажу тебе честно: не для того я сюда пришел, чтобы тебя об этом спросить, – продолжал Ангел. – Для этого можно было гонца послать. Мне ж интересно было посмотреть на тебя. На зону ты не пойдешь. Пора тебе отходить от нэпмановских воров и переходить в авторитеты. И не спорь! Выслушай, а потом решай. Мы задумали тут одно дело. Ты молодой, должен работать на будущее. Когда мне будет пятьдесят, это дело принесет богатый урожай. И ты здесь будешь одной из ключевых фигур.

Варяг успел накинуть на себя рубашку. Без множества наколок он мало чем отличался от всякого другого смертного.

– Что я должен сделать?

Варяг уже был готов ко всему.

– Сначала ты умоешься и почистишь зубы. Терпеть не могу запах перегара! А потом я тебе объясню остальное.

Тон, с каким сказаны были эти слова, Варяг не простил бы никому, но перед ним был Ангел, и он покорно поднялся с топчана и пошел полоскать лицо.

Вода освежила. Полегчало. Даже боль в затылке сделалась глуше. Варяг стал с интересом рассматривать свое отображение. Зеркало было маленьким, видно только пол-лица, и Варяг долго вертел головой, прежде чем рассмотрел себя всего: прямой нос, узкий лоб, сухие щеки, выражение глаз настороженное и серьезное одновременно. Если бы не наколки на пальцах, его можно было бы принять за добропорядочного инженера, который каждый день, из года в год ходит на свою службу. А по лицу бери выше! Интеллигентное, без единого шрама: такие лица бывают у начальников, в которых без оглядки влюбляются молоденькие секретарши.

Когда Варяг вернулся в комнату, Ангел продолжал без всякого предисловия:

– О том, что ты – Варяг, придется забыть. Мы достанем для тебя чистые документы. Ты должен будешь забыть не только, что ты вор в законе, но и всю прошлую свою жизнь. Отныне считай, что ты родился заново и впереди у тебя новая жизнь. Тебе сделают пластическую операцию, чтобы тебя никто не мог узнать и чтобы тебе самому твое лицо не напоминало о прошлой жизни. И упаси Боже попасть тебе на зону под новым именем, тогда ты просто перечеркнешь все наши усилия. Сход тебе этого не простит.

– Сколько человек будут знать мое новое имя? – поинтересовался Варяг.

Он всегда чувствовал, что рожден для великих дел, и сейчас ему казалось, что сама судьба шагает ему навстречу.

– О нем будут знать немногие. А Варяг просто исчез нет. Мы можем распустить слух, что тебя ткнули пером в одной из разборок.

– Меня не устраивает эта легенда!

– Ну тогда просто скажем, что ты исчез. Можно пустить слух, что ты уехал за бугор. На самом деле это все равно. Важно, чтобы ты жил с новым лицом.

Варяг был удивлен. Он ожидал чего угодно, даже вызова на сходняк, но судьба неожиданно изломилась сдобным кренделем и показала маковый бок.

– Но я чист, за мной ничего нет.

– Дело не в этом. Все гораздо сложнее и круче. Ты должен гордиться, что выбор пал именно на тебя.

– Что я должен буду делать?

– Об этом узнаешь позже. А сейчас нужно собираться в Москву.

– Могу я попрощаться с одной кралей?

– Это та, что гостила у тебя в вагоне?

Варяг удивился. И это тоже известно Ангелу!

– Да…

– Сейчас не будет времени, – неожиданно посочувствовал вор. – Внизу ждет машина, билеты на Москву уже заказаны, и через полтора часа мы будем в столице. Ты с ней потом встретишься, но тебя она увидит уже с новым лицом. А теперь собирайся.

– У меня ничего нет.

– Да, ты настоящий вор, если до сих пор не нажил добра, – ласково улыбнулся Ангел. – Тогда пошли.

И, пнув ногой валявшуюся на полу бутылку, Ангел красивым холеным зверем скользнул к двери.

Очутившись в Москве, Варяг понял, что отвык от шума большого города. Это тебе не безмолвная тундра с запахом багульника и с тремя бараками посередине. Звуки, запахи, лица – все было иным.

За время полета Ангел едва обмолвился десятком слов. Варяг тоже не лез с разговорами и, прикрыв глаза, слушал рев двигателей. Когда самолет пошел на посадку, Ангел негромко сказал:

– Нас будут встречать. Ни о чем не спрашивай. Куда везти, они знают сами.

Варяг попытался изобразить на лице равнодушие и согласно кивнул:

– Хорошо, пусть будет так.

Черная «Волга» нахально дожидалась гостей у самого трапа, и, когда Варяг садился в кожаные кресла, он успел заметить удивление на лицах окружающих, которые явно не понимали, за что такая честь самым обычным пассажирам. «Волга», ядовито фыркнув темным дымом, мягко набрала ход и, черной кошкой скользнув в ворота, покатила по шоссе.

Кроме Ангела в машине сидел еще один человек, представившийся Алеком.

Варяг не знал его. Алек без конца дружески улыбался, угощал дорогими сигаретами и наконец через полчаса пути обмолвился:

– Большой сход пройдет за городом. На такой даче, где никому и в голову не придет нас искать. Эта крыша абсолютно надежна.

Варяг согласно кивнул, Ангел безразлично смотрел в окно.

Значит, все-таки сход.

Варяг хотел спросить, сколько будет народу, но вспомнил о предостережении Ангела и промолчал.

Машина выехала на шоссе, уверенно оставляя позади громоздкие автобусы, подвижные легковушки. Шофер был опытный, он умело лавировал между машинами, совсем не сбавляя скорости, и скоро они въехали в город.

– От пригорода эта дача километрах в двадцати. Скоро будем на месте. Нас уже ждут.

Варяг не любил Москву. Не любил за суету, за толпы на улицах; сам город все больше превращался в сплошную толкучку, не торгующую разве что атомными бомбами. Но сейчас ему все доставляло удовольствие: переполненные людьми улицы, обшарпанный асфальт и нетерпеливые гудки машин на перекрестках.

Варяг волновался. Сход – это всегда проба сил, экзамен, и нужно иметь собственное лицо, чтобы не затеряться среди этих генералов.

Конечно, ему и раньше приходилось бывать на сходках, несколько раз он их организовывал сам. Но все это происходило по-мелкому, где-нибудь на одной из зон, когда по воле случая или по договору с администрацией авторитеты сходились вместе. Чаще всего на такой сходняк являлось несколько воров в законе, каждый из которых отвечал за свою территорию, и, когда они собирались вместе, становилось ясно, что влияние свое они распространяют на тысячи и тысячи квадратных километров. Большой сход собирал до нескольких десятков урок, и на нем решались глобальные, стратегические вопросы.