Дмитрий Черкасов - Потоп Страница 7

Они немного посидели в тишине. За окном уже стояла глубокая ночь.

— Я так понимаю, что завтра мне — в Зеленогорск, — предположил Рокотов.

— Правильно мыслишь.

— Попрошу адресок.

— Запоминай, — Ясеневский продиктовал ему адрес. Одного раза оказалось достаточно.

Рокотов вновь ощутил в себе некую легкость, предвкушая автономную работу.

Всегда, правда, подворачивался под руку кто-то доброжелательный и оставался на подхвате, выручал, но обязательно погибал, а гибель Генриха Завадского реально подкосила его.

И теперь снова объявился такой, тайный доброжелатель, и его требовалось установить. И опекать.

Но он больше не хотел страховать товарищей, отвечать за них. Хватит. Он и сам с усам. Он, может быть, даже не разрушит гадам очередной лепрозорий, он им его построит и там запрет…

Размышляя о гадах, Влад уже точно знал, что таковые имеются. Такого понятия, как презумпция невиновности, для него больше не существовало. Пусть этим занимаются прокуроры.

Гады где-то прятались, отогрелись на солнышке и ожили.

Глава вторая

ОСМОТР НА МЕСТЕ

Влад Рокотов никуда не спешил: не видел повода.

Он не верил никому, даже — и особенно — начальству, после известных событий. Тем более он не доверял звездам.

Но вот к генералу Ясеневскому он все-таки душевно расположился и даже предложил ему заночевать на диване в столь поздний час, однако начальник, застенчиво и сумрачно поблагодарив, отказался, сославшись на то, что его ждет машина, и совещание тоже ждет, и ждут еще многие…

Влад не стал настаивать.

Он не вполне доверял Людендорфу, побывавшему в перебежчиках.

Он не доверял даже покойному Завадскому, который поначалу скрыл от товарищей самую суть опаснейшего дела, из-за которого развернулась вся ливийская миссия, начавшаяся с самостийной Украины, потрепавшая Ближний Восток и Северную Африку, а после одну французскую клинику и, наконец, не особенно дружественную Литву.

Он не очень верил Марианне, ибо чувствовал, что та так или иначе устроит себе разрядочку после супружеских перипетий.

И родственники вряд ли будут ей в этом препятствовать — скорее, помогут с полным пониманием и сочувствием.

Рокотов верил только себе — своим мускулам, кулакам, голове. Еще он верил энциклопедиям, и то естественнонаучным, — и все.

Пожалуй, еще брюхоногим он доверял, хотя среди людей ему все чаще попадались именно такие, ничуть не похожие на моллюсков.

Намного гаже.

Поэтому он принял решение никуда не спешить, хотя и подгоняемый звездами с генералом Ясеневским, а хорошенько выспаться и после неспешно, обыкновенным лохом, отправиться на место предполагаемых событий.

Ну, не совсем обыкновенным, потому что генерал снабдил его легендой.

В гипотетическое змеиное гнездо.

«Мне надо переквалифицироваться в серпентолога, — с грустью подумал Рокотов. — На что мне мои обожаемые рачки? Все равно уж никогда не пригодятся… Постоянно приходится соприкасаться со змеями».

Так что лохом-то лохом, но и лохи бывают разные.

Одни разъезжают на «бумерах», другие — на электричках, а третьи гуляют пешком. Пешком до Зеленогорска — это круто, а тачка — уже намек на предъяву, а предъявить ему нечего…

Остается электричка.

И недолгие сборы.

Во-первых, ему понадобится блокнот. И дальше, через точку с запятой: микроскопическая фотокамера в пуговице, конечно; передатчик-микрофон, которым его снабдил Ясеневский; авторучка.

Одеться попроще, но прилично. Впрочем, сейчас лето, и можно немного расслабиться.

Никакого оружия.

Никакого?

Черта с два.

Выкидной нож под брючиной… хотя нет, не годится. Его наверняка обыщут или обследуют металлодетектором.

Камера слежения сфотографирует на память — плохо, предстоит изменить внешность…

Этого Рокотов просто терпеть не мог.

Типичные шпионские игры, детский сад. Он отправился в ванную, где приладил себе накладные рыжеватые усы, вставил особенные челюсти-зубы-десны, отчего стал сразу напоминать глуповатую лошадь. Из детского стихотворения.

В этой нетленке глупая лошадь купила галоши и берегла их как зеницу ока: если шел дождь, она оставляла их дома…

Волосы подстрижены коротким ежиком — берем кучерявый парик.

Темные очки — короче говоря — слепой музыкант.

Ему бы тросточку и собаку-поводыря. Лучше — из милицейского питомника, натасканную на бандитов… А в тросточке — клинок…

Размышляя о тросточке и собаке, Влад не догадывался, что надобность в этих вещах действительно возникнет — правда, не для него самого.

Есть что-то такое неощутимое в едином информационном поле, и время от времени оно касается нашего сознания, подразумевая другие предметы и других люден — словно бы намекая и забавляясь с нами…

Ну, однозарядную авторучку-пистолет он все-таки возьмет. Главное — не перепутать с обычной и не застрелиться.

Нет, не возьмет. При обыске найдут обязательно, там дураков нет.

Документы самые обычные, гражданские, по на другое имя. Хорошо бы буклет или проспект… Ясеневский не озаботился, и Владу придется импровизировать. Чего нет, того нет, обойдемся болтливым языком.

Если ему позволят разинуть рот.

Влад посмотрел на часы: а вот теперь неплохо бы поторопиться. С электричками постоянно случаются долгие перерывы, и ему не улыбалось париться в парике — каламбур — на заплеванной станции.

Он надел цветастую рубаху навыпуск, приличные брюки, дорогие полуботинки. Эклектикой отдает, но смотрят, в первую очередь, на обувь. А он — сотрудник солидной иностранной фирмы, явившийся с заманчивым предложением. Выглянул в окно — погожий день, дождя не предвидится.

А жаль: у него есть отличный зонт, который при надобности может обернуться прекрасным оружием, — и заколоть можно, и ослепить, и прикрыться, и шею свернуть… Даже кривая ручка была лишь с виду из дерева, на самом деле это был чистый свинец.

Так.

Теперь кое-что за щеки.

Опасная вещь, но при умелом обращении и достаточной тренировке… В свое время этот прием настолько поразил воображение Влада, что он, ознакомившись с некоторыми тонкостями его выполнения, отрабатывал его дома в качестве, так сказать, гимнастики. И полагал, что добился определенного совершенства.

Но самое отрадное то, что он снова дома. Работать дома — сплошное удовольствие.

Не нужно виз, не нужно именовать себя названием дерьмового египетского рома в качестве имени и фамилии — он не бутылочная этикетка. Господин Абу Симбел — это надо же было постараться!

Дома и стены лечат, а если повсюду барханы, да чайханы с караванами, и даже парижские кафе… даже аккуратные прибалтийские домики, миниатюрные замки… нет, здесь ему было куда вольготнее.

Он прибыл на вокзал за десять минут до подачи поезда.

Покорно, как заурядный гражданин, отстоял очередь в кассу, где взял билет туда и обратно. Обратно — обязательно, хотя могло и не понадобиться. Ясеневский — опытный сотрудник, он хорошо чует опасность. И такого, как Рокотов, на ловлю бабочек не пошлет…

Влад благовоспитанно пропустил вперед себя всю толпу пассажиров. В основном, не из вежливости, а опасаясь удара в спину. Тем же зонтиком, как писателя из Болгарии, хотя Рокотов не был болгарином и отродясь ничего крамольного, помимо зоологических статей, не писал.

Ну разве что отчеты и рапорты по поводу совершенных ликвидацией, диверсий и нанесенных увечий.

В результате ему досталось боковое местечко рядом с какой-то бабулькой.

Бабулька везла клетчатую сумку на колесиках и трещала без умолку о погоде, соседях, огороде, правительстве, пенсии и ушедших, к ее великому огорчению, в прошлое коммунистах.

В сумке у нее запросто могло быть несколько килограммов взрывчатки в тротиловом эквиваленте. А за пазухой — пистолет-пулемет.

Порешив до поры не заботиться о содержимом сумки, откуда вдобавок распространялся явственный продовольственный запах, Влад начал осторожно изучать вагон на предмет подозрительных лиц.

Их было крайне много, таких подозрительных.

Включая детей, которых террористы, убивающие пожилых астрономов-астрологов, предпочитают брать с собой на случай прикрытия и вообще маскировки.

Откровенно говоря, подозрительны были все.

Усатый дядечка, лысый дядечка, полупьяная девка, компания начисто вывалившихся из приличного социума парней, которые играли в карты, другие бабульки, мамаша с коляской, турист с надувной лодкой.

Особенно вздрагивал Рокотов при появлении транспортных торговцев и попрошаек, которых было великое множество. Они ходили цепью: пели военные песни, а вместо протеза — обрез, это тоже запросто…

Тележки с мороженым прямо приковывали интерес Влада, и он даже купил себе эскимо — на пробу. Выбирал сам — вдруг отравленное…