Альберт Байкалов - Все дело в отваге Страница 7

По проходу, обдав запахом перегара и пота, протиснулся в сторону тамбура какой-то мужчина.

«Господи, еще совсем недавно я и в мыслях себе представить не могла, что когда-нибудь с удовольствием проедусь в плацкартном вагоне, – неожиданно подумала Катя. – А как заныло под сердцем, когда мы вчера вошли в вагон! Здесь запах детства. Не будь Татьяны, я бы никогда, наверное, с такой ясностью не вспомнила, как мы с мамой и папой ездили на море и к тогда еще живой бабушке».

Катя посмотрела на Татьяну:

– Скоро приедем?

– Почти добрались, – объявила та и стала поправлять выбившиеся из-под косынки волосы.

Поезд начал сбавлять ход.

– Как раз к рассвету поспели. – Таня встала, взяла стоящую под столиком корзинку.

Выйдя из вагона, Катя огляделась. Станции как таковой не было. Лишь небольшой деревянный перрон, сразу за которым начинался сосновый лес. В светлеющем небе быстро тонули звезды. Утренний ветерок бодрил.

– Странное место, – Катя поежилась.

– Почему? – Татьяна поставила на перрон корзинку и стала поправлять платок.

– Ни души, – пояснила молодая женщина. – Кроме нас, никто не вышел.

Последний вагон состава прогремел мимо, и взору открылась другая сторона пути. Там тоже был лес. Однако где-то вдалеке мерцали огни небольшого селения.

– Это Озерки, – проследив за взглядом Кати, пояснила Татьяна. – Километра два будет… Народу кот наплакал. В основном старики. Из-за этой забытой богом деревушки поезд и делает здесь остановку. Но нам в другую сторону.

Загудели комары. Катя придавила ладонью к щеке первого:

– Забыли крем против мошкары купить!

– Никакой химии! – Татьяна достала из корзинки небольшую баночку: – Вот, возьми.

– Что это? – Катя сняла крышку и тут же почувствовала странный, горьковатый запах.

– Средство от комаров и клещей, – пояснила Таня. – Здесь полынь, пижма, фиалка трехцветная… Много чего.

– А ты? – Катя двумя пальцами взяла маслянистую кашицу и стала осторожно растирать ее по лицу и шее.

– Я дома ванну с травкой особой приняла, одежду пропитала. – Таня взяла стоявшую у ног корзинку. – А это для тебя прихватила.

Они спустились по мокрым от росы ступенькам и направились по узкой тропинке в гору. Утро быстро вступало в силу. Всплывающее где-то над горизонтом невидимое светило окрасило верхушки вековых сосен и елей в алый цвет.

Катю охватило волнение. Она еще никогда не была в такой глуши. Запели где-то невидимые птицы, застучал дятел. Устало и нудно ныли комары, однако укусить больше не решались.

– Далеко еще? – осторожно спросила Екатерина.

– А ты куда торопишься? – Татьяна замедлила шаг и обернулась: – Неужто устала? Так ты сейчас вроде как отдыхаешь. Чай, не по городу идешь, закованному в асфальт.

«Действительно, чего это я? – удивилась молодая женщина. – Радоваться и наслаждаться надо!»

Солнце стремительно карабкалось ввысь. Заискрились в траве бисеринки росы.

Шли долго, пока не оказались на проселке. Пройдя по нему с километр, вышли к небольшой брошенной деревеньке с заросшими бурьяном дворами и чернеющими пустотой оконными проемами.

– Куда мы пришли? – спросила Катя, поймав себя на мысли, что за всю дорогу от станции она с Татьяной обменялась лишь парой фраз.

Подруга прикрыла ладошкой глаза и посмотрела вдоль единственной уцелевшей улицы.

– Сейчас узнаешь.

С этими словами она направилась к вросшему по самые окна в землю дому. Он был до того старый, что казалось, еще чуть-чуть, и рухнет под собственным весом. Палисадник, огороженный почерневшим покосившимся штакетником, распирал куст черемухи. Негромко, лениво и сипло залаяла собака. Что-то стукнуло. Со двора донесся приглушенный женский голос.

– Авдотья Никитична! – Татьяна взялась рукой за верх забора, привстала на цыпочки и заглянула во двор. – Встречай гостей!

– Танюша! – запричитала женщина. – Дочка!

Послышались шаркающие шаги, и калитка открылась. Перед женщинами возникла маленькая худенькая старушка с добрыми глазами. Одетая в ситцевое платье с замысловатым рисунком и передник, она светилась от радости. Голову покрывал бордовый, в горошек, платок.

– Примешь? – шутливо, словно могли отказать, спросила Татьяна, проходя во двор.

– А как же! – Старушка посторонилась. – Завсегда рада. Ты нынче не одна?

Загремел цепью серый, с проседью, пес. Подслеповато щурясь, он приветливо завилял хвостом.

Сбивая цвет с разросшейся во дворе полыни и лебеды, они прошли по узкой тропинке. Скрипнуло под ногами крылечко. В сенях на стенах висели пучки разных трав. Пахло геранью и мятой.

– Милости прошу! – Авдотья Никитична картинно указала рукой на открытую дверь.

Катя шагнула через порог и огляделась. Посреди избы стояла русская печь. У окна, по бокам которого висели белоснежные, с бордовыми петухами, занавески, стол. Посреди него, украшенный сверху фарфоровым чайником, пыхтел самовар.

– Как ты с ним управляешься-то, Авдотья? – усаживаясь на скамейку, покачала головой Татьяна и стянула с головы косынку. – Это же надо воды набрать, на улице растопить, потом в дом занести… Не тяжело?

– Привыкла, – пожала плечами Авдотья и посмотрела на Катю: – Ты нас знакомить будешь?

– Это подруга моя, Екатерина, – спохватилась Татьяна. – Большая начальница в Москве.

– Скажешь тоже, – смутилась Катя и опустилась на табурет у входа.

– Ты чего там села? – засуетилась хозяйка. – А ну, давай к столу!

– А руки где можно помыть? – Катя оглядела горницу.

– Так в сенях, – бабка увлекла за собой молодую женщину.

В висевшем над кадушкой умывальнике вода оказалась ледяной.

– У вас здесь колодец где-то? – спросила Катя.

– Родник, – бабка махнула рукой. – Чуть вниз спуститься нужно.

– И вы за водой туда каждый раз ходите? – не переставала удивляться Катя, вытирая ладошки старинным домотканым рушником.

– А кто же мне ее принесет? – улыбнулась беззубым ртом бабка.

– Ну а продукты? – не унималась Катя. – Где берете?

– Так коза у меня, – засуетилась бабка. – Пойдем, покажу…

Потом они пили чай с вареньем. Катя наливала себе из чашки золотистый напиток в блюдце, подражая Татьяне и бабушке, дула на него, разглядывая висевшую в углу икону, полочки с глиняной посудой, деревянные ложки.

Авдотья Никитична рассказала про свое житье-бытье и как на прошлой неделе козу искала.

– А у вас дети есть? – спросила Катя.

– Одна я, – цокнула языком бабушка. – Всех схоронила.

– И что, неужели совсем родственников нет? – не унималась Катя, которую распирало любопытство.

– Нету, – покачала головой бабушка. – Муж еще в японскую войну сгинул. Мне тогда двадцать было…

«Значит, ей восемьдесят шесть лет», – не без восхищения подумала про себя Катя, зная, что Квантунскую армию СССР начал громить в сорок пятом.

За разговором незаметно пролетело время.

– Спать я вам на сеновале постелю, – засуетилась, как стало темнеть, бабка. – Чай, не замерзнете. Комаров почти нет…

– Двести хватит? – Мужчина замер в ожидании.

– А ты как думаешь? – спросил Матвей.

– Не знаю, – пожал плечами пассажир и вынул бумажник.

Проводив взглядом подсевшего к нему у ресторана мужчину и сунув в нагрудный карман две сотенные купюры, Матвей включил левый сигнал поворота и отъехал от тротуара. Было уже поздно. Пустые улицы пульсировали светом рекламных огней. По шоссе изредка проносились машины.

Кораблев посмотрел на часы и вздохнул. Домой возвращаться не хотелось. Неделю назад ушла Ирина. Причем сделала это неожиданно. Поначалу он даже думал, что она его разыграла. Теперь существование Матвея потеряло всякий смысл. Нет, конечно, были обязательства перед ребенком, нужно было самому что-то есть и пить. Но это совсем не то, когда ты живешь для кого-то, кто рядом с тобой, а не за тридевять земель.

Свет фар выхватил у обочины двух вызывающе одетых девиц. У выхода из метро, скорчившись на мраморном ограждении, сидел подросток. Двое пьяных, обнявшись, стояли на выходе со двора. Ночная жизнь города заканчивалась. Еще немного, и на линию выйдут первые трамваи. Матвей развернулся на перекрестке и поехал домой.

Месяц он зарабатывает частным извозом. В переводе на общедоступный сленг, «бомбит». Правда, с тяжелой натяжкой можно назвать этот вид добывания денег работой, а суммы, привозимые домой, – заработком. Не было у Матвея той наглости, осипшего голоса и злости, с которой работали его «коллеги по цеху». Брал он в меру, чаще, как потом понимал, себе в убыток, нередко отвозил и вовсе бесплатно. Так, в начале месяца полночи катал непутевую мамашу из Саратова, которая приехала искать дочь; пару раз подвозил девушек, по виду студенток, с которых рука не поднялась брать деньги. В общем, последнее время с трудом хватало на консервы, хлеб да бензин. Ездил больше для того, чтобы отвлечься.

Неожиданно, боковым зрением, Матвей заметил, как из проезда под домом метнулась тень. Послышался визг. Он сбавил скорость. Просто из любопытства. Несмотря на то что мог спокойно дать отпор кому угодно, предпочитал не ввязываться в драки по ночам, справедливо считая, что в это время суток нормальные люди сидят дома. А рисковать жизнью из-за любителей приключений себе дороже. Как бы он ни был подготовлен, от пули или ножа в спину не застрахован никто. К тому же нередко заступник сам оказывался за решеткой. Кто потом будет заботиться о сыне?