Георгий Олежанский - Шах и мат Страница 7

— Кто? — раздался сверху голос еще одного моджахеда.

«Этот, видимо, на посту», — заключил Архангельский.

— Свои, — ответил моджахед, шедший во главе конвоя, а вот дальше прозвучали настолько странные слова, что Архангельский решил, будто его подвел слух. — Питерс ждет.

Моджахед на посту махнул рукой, показывая, что можно проходить.

Архангельский снова чуть приоткрыл глаза.

Боль, конечно, не прошла, но уже была терпимой. Через узкие щелочки век он различал расплывающиеся фигуры конвоиров.

— Шагай, — бросил тот, что сзади, и снова ткнул Архангельского в спину.

Спина ныла от многочисленных тычков и ударов, которыми сержанта угощали моджахеды с того самого момента, как возглавляемый им отряд разведки попал в засаду и был почти полностью перебит кинжальным огнем. Все тело, казалось, превратилось в один большой ноющий синяк.

Метров через триста конвой снова остановился.

— Питерс ждет, — повторил моджахед, только в этот раз менее уверено, а в голосе его явно слышалась мелкая дрожь, которую он тщательно старался скрыть.

Ответа не последовало, словно некий «Питерс» был каким-то языческим божеством, до прихода ислама процветавшим на территории Афганистана.

Архангельский еле держался на ногах. Он силился хоть что-то разглядеть, но безуспешно — зрение его ослабло. Секунду спустя в нос ударил резкий запах туалетной воды.

«Это не афганцы!» — пронеслась в сознании Архангельского мысль, от которой веяло серьезной опасностью.

— Ask from Peters, what to do with this Russian[7]? — звучно скомандовал тот, от кого веяло туалетной водой.

«Американцы!» — Архангельский напрягся.

Его завели в дом и усадили на стул.

— Добрый день! — Архангельский инстинктивно ощущал широкую улыбку говорившего.

Он, конечно, не видел — глаза все еще болели, но в доме, сквозь занавешенные окна которого едва пробивался приглушенный свет, зрение восстанавливалось быстрее.

Слова давались тяжело, но Архангельский ответил на безупречном английском, выдав акцент нью-йоркца:

— Your Russian, is a bit weak[8].

— В отличие от вашего нью-йоркского английского. — Американец продолжал излучать безупречную доброжелательность.

Порой создавалось впечатление, что у этой нации в генах заложено всегда улыбаться.

— Стараемся, — ответил на этот раз с бостонским акцентом Архангельский.

— О! У вас, товарищ, для переводчика с фарси прекрасный американский английский, — искренне удивился Питерс.

— Мы все учились понемногу чему-нибудь да как-нибудь, — только и ответил Архангельский.

— Мне нравятся русские. У вас неиссякаемая жизненная сила и оптимизм, — вновь фальшиво улыбнувшись, воскликнул американец голосом, в котором слышались металлические нотки злорадства. — Но оставим любезности и поговорим о деле.

Архангельский не знал наверняка, но догадывался, о каком «деле» пойдет речь и как это самое «дело» могло закончиться.

— Кто вы? — произнес американец.

— Это вы Питерс? — вопросом на вопрос ответил Архангельский.

— Допустим, — небрежно бросил Питерс. — Я повторяю вопрос: кто вы?

Ужасно хотелось пить. В горле пересохло, и Архангельский сглотнул:

— Будьте добры, воды.

Питерс махнул стоявшему у двери солдату без опознавательных знаков.

— Вы получите воду, когда ответите на вопрос.

Архангельский усмехнулся — губам было больно, но от этого усмешка вышла не менее дерзкой.

— Питерс, вы не в том положении, — он еще раз сглотнул, — чтобы диктовать мне условия.

Американец еще раз кивнул охраннику у двери, и тот поставил перед Архангельским стакан с водой.

Сделав пару глотков, достаточных для того, чтобы смочить губы и утолить жажду, он ополоснул оставшейся водой лицо, промыв все еще болевшие глаза.

Утершись рукавом изрядно потрепавшегося и изорванного комка, Архангельский наконец смог разглядеть статного человека, одетого в камуфляж песочной расцветки, не имевший каких-либо опознавательных знаков. Лицо с правильными чертами обрамляла легкая щетина, орлиный нос был аккуратно посажен между подвижными серыми глазами, взгляд которых пронизывал насквозь, словно рентген.

Питерс сидел за столом, сложив руки в замок.

— Я полагал, что наш диалог пройдет, как бы это сказать, — Питерс призадумался, подбирая слова, а Архангельский в это время внутренне напрягся, — в доверительной атмосфере. Но вы наглым образом испытываете мое терпение. Оно велико, однако все же не бесконечно. Если вы продолжите упираться, я буду вынужден применить нецивилизованные методы. Или все может быть наоборот.

— Я — старший сержант Архангельский Михаил Александрович, специалист-переводчик, командир отделения роты переводчиков 180-го мотострелкового полка Вооруженных сил СССР.

Питерс широко улыбнулся.

— Ну, вот видишь, Миша, — весело сказал он, — думаю, мы с тобой подружимся.

Архангельского передернуло. Однако виду он не подал.

— Расскажешь мне все, что я хочу знать, — продолжил он, — и я помогу тебе выбраться отсюда.

— Это как? — спросил Архангельский.

Питерс выждал секундную паузу, расцепил руки и чуть придвинулся к Михаилу.

— Очень просто, — прошептал он. — Ты встанешь и выйдешь отсюда. До ближайшей заставы русских около пяти километров на северо-восток…

Мозг Архангельского заработал, впитывая, словно губка, поступившую от Питерса информацию.

«…небольшая застава…»

«Застава!»

Перед глазами всплывала карта местности, которую он неделями изучал, прежде чем отправился на задание, и знал как свои пять пальцев. Сейчас основная цель — установить свое местоположение, а для этого необходимо разговорить американца.

— Хорошо, — произнес Архангельский. — Что вы хотите знать?

На секунду лицо Питерса выразило искреннее удивление, а затем снова стало нейтрально-добродушным.

— Где располагается твоя часть?

— Есть карта? — машинально спросил Архангельский.

Питерс махнул охраннику около двери. Тот достал из правого нагрудного кармана сложенную в несколько раз карту и протянул Питерсу.

— Вот здесь, — не задумываясь, показал Архангельский, ткнув в район населенного пункта, обозначенного на карте как «Джава», — разведчики ГРУ и рота военных переводчиков.

— Какова численность? — Лицо Питерса сделалось серьезным.

— Дайте подумать, — протянул Архангельский.

«Охранник чуть отступил от двери, — параллельно просчитывал он обстановку, — до пистолета не дотянусь, положит сразу. Надо как-то их отвлечь, выиграть время».

— Рота переводчиков — это около ста человек, разведчики ГРУ — четыре взвода, это еще около сотни. Регулярные войска — полк. Мотострелки.

Питерс молчал.

— It seems that the Russian speaking the truth, — раздался еле слышимый металлический голос, прерываемый легким скрежетом и пощелкиваниями, — in any case, the approximate largest cluster of Russian troops show satellites[9].

Питерс записывал разговор и передавал его по какому-то устройству, схожему с рацией, только значительно меньших размеров.

— Я все равно не доверяю этому русскому, — на смеси фарси и дари ответил Питерс.

— Piters, now is not the main thing. — Голос в устройстве едва различался, и лишь обостренный от долгого нахождения в подвале слух позволил Архангельскому разобрать то, что говорилось. — We received desirable us information. Also, now more essential is to perform another task. What about the Arab?[10]

— Я понял вас, сэр, — как и прежде, на смеси двух языков ответил Питерс.

Все сказанное отпечаталось в голове Архангельского, как на магнитной ленте. Похоже, американец даже не подозревал, что старший сержант прекрасно владеет не только английским, но и языками, на которых изъясняются афганские племена.

— Что ж, Миша, — добродушно улыбнувшись, вновь обратился Питерс к Архангельскому, — ты оказал мне большую услугу.

Тот усмехнулся в ответ:

— Хорошо, теперь я могу уйти?

Питерс указал в сторону двери.

— Как я тебе и обещал, ты можешь уйти.

Архангельский с трудом поднялся.

«Ведь не отпустит!»

— Последний вопрос, — произнес в спину Архангельскому Питерс, когда тот проделал половину пути к двери. — Зачем русским в войне с афганцами переводчики с английского.

«Переводчики с английского» — фраза обожгла разум Архангельского, как удар хлыста обжигает хрупкую человеческую плоть, оставляя на теле вечные шрамы как напоминание о допущенных промахах и ошибках.

«Зачем?» — так спросил американец.

Архангельский понял, что этот вопрос он сознательно приберег напоследок устроенного и разыгранного как по нотам спектакля. Питерс знал все с самого начала: кто такой Архангельский, когда и по какому маршруту выдвинулся его отряд, поставленные перед ним боевые задачи. Он просто лениво играл с ним, разбавляя уже порядком приевшуюся и наскучившую жизнь в этой жаркой стране, где у США, имелись национальные интересы. Забавлялся как кошка с мышкой, перед тем как убить.