Ник Пиццолато - Остров пропавших душ Страница 7

Я все думал об этом. Все это было чистой правдой, но выглядело как-то неправдоподобно. Поскольку по большому счету ничего не объясняло.

Мне было всего семь лет, когда Джон Кэди вернулся из Кореи, а меньше чем через два года после этого он свалился с охлаждающей башни нефтеперерабатывающего завода и сломал себе шею. Напился, как сапожник, еще до полудня. Я звал его папой, но когда подрос, понял по нескольким признакам, что отцом он мне не был: главным было то, что мы были абсолютно непохожи; ну, и время моего зачатия. Он всегда был ко мне добр, хотя прожили мы вместе не так уж долго. Через год после того как его похоронили, Мэри-Энн свалилась с моста. Она всегда требовала, чтобы я называл ее Мэри-Энн вместо того, чтобы называть ее мамой; говорила, что это слово старит женщину лет на десять. Говорили, что она бросилась с этого моста, но я не верил тем людям, с которыми она там была. А потом уже был дом для трудных подростков, Бейдлс и хлопковые поля.

А теперь вот я умираю, и всё, что со мной раньше происходило, кажется совершенно не важным.

Через три часа езды перед нами появился Лэйк-Чарльз, и огни под деревьями стали ярче.

– Ну, и где мы сегодня остановимся? Сколько нам еще ехать? – Девушка выпрямилась на сиденье.

– Я еще не решил. Главное, чего я хотел, – это убраться оттуда подальше. Вроде бы мы убрались.

– Я тоже так думаю.

– Мне кажется, что выяснение всех обстоятельств, то есть того, что случилось, займет у них какое-то время. Но когда они все это выяснят – тогда что? Ведь копы про нас ничего не знают. А выдавать нас им нет никакого резону – этим они и себя выдадут. Этот парень – Стэн Птитко, – он достаточно хорошо известен. И шум ему совершенно ни к чему.

– Понятно.

– Поэтому, если мы не будем высовываться и потихоньку двинемся дальше…

Да, наверное, именно так. Тогда нам действительно удастся их наколоть.

– То есть ты хочешь сказать, что мы едем в Неваду или Нью-Мексику? – кивнула она в знак того, что поняла меня.

– Пока не знаю, – ответил я. Мы оба притворились, что не заметили, как перестали обсуждать вопрос о том, едет она со мной или нет.

– Знаешь, если ты острижешь волосы и побреешься, держу пари, что тебя никто не узнает.

– Я в курсе.

– Я бы не отказалась от выпивки.

– Я бы тоже с удовольствием пропустил несколько стаканчиков. Графинчик односолодового[16] совсем не помешал бы.

Она встала на колени и повернулась ко мне.

– Кажется, я в жизни так не хотела выпить, как сейчас.

– Ну, ты еще достаточно молода, у тебя все впереди.

Ее брови игриво задвигались – и она сразу же стала похожа на шлюху. Но это была очень тонкая маска – под ней Рокки выглядела усталой, растерянной, на грани нервного срыва. И со всем этим она пыталась бороться, просто шевеля своими бровями.

Пленка в магнитофоне закончилась, и теперь слышно было только шуршание покрышек по асфальту. Мы уже почти выехали из города и приближались к Сулфуру, где длинный ряд нефтеперерабатывающих заводов выглядел как небоскребы в ночном Чикаго. Мне в голову пришла пара неплохих мест, которые я знал в Лэйк-Чарльзе.

– У тебя есть удостоверение личности? – спросил я.

Рокки кивнула.

Постепенно, как во сне, асфальт исчез, деревья расступились, показались яркие желтые фонари, и мы оказались на главной грунтовке города – Приен-Лэйк-роуд.

Я нашел то место, в котором бывал много лет назад; заведение называлось «Стойло Джона». Небольшой домик с низкими потолками и тремя столами для пула, он под завязку был набит мужчинами и женщинами, которые лакали пиво «Миллер» и ждали начала драки, все равно какой. Если вы хотели, чтобы вам надрали задницу, то проще всего это делалось в Лэйк-Чарльзе. А вот уже к югу от этой точки для «белого отребья»[17] начиналась настоящая территория ужасов.

Мы проехали по парковке, засыпанной галькой, и я припарковал машину под деревьями в самом ее конце. Внутри дым вился вокруг высоких, с жесткими локонами, покрытыми лаком, причесок женщин, как туман вокруг айсбергов. На задней стене висели два флага – национальный и флаг конфедератов[18]. Под ними располагалась фотография Ронни Рейгана с его героической прической. Из музыкального ящика доносилась песня в исполнении Уэйлона[19], вокруг раздавались смех и дружеские разговоры – мне показалось, что здесь все спокойно.

Несколько человек взглянули на нас, когда мы вошли, – по виду Рокки годилась мне в дочери. По их мнению, она ею и была. Воротник рубашки у бармена был поднят, а рукава оторваны. Он раз десять перевел глаза с лица Рокки на ее удостоверение и обратно.

Я заказал бутылку «Бада»[20] и порцию «Джонни Уокера».

Девушка стояла на цыпочках и постукивала пальчиком по стойке бара.

– У вас есть грейпфрутовый сок?

Бармен кивнул утвердительно. У него были тонкие, сальные усы, волосы на голове были прилизаны и разделены пробором, как у бухгалтера.

– А какой? – спросила Рокки. – Желтый или розовый?

Бармен достал маленькую баночку из холодильника.

– Желтый.

– Классно, – восхитилась девушка. – И еще дайте мне сосиску с двойной солью, и добавьте еще немного соли.

С таким заказом тебя могли послать куда подальше в любом заведении, но я увидел, что на лице у нее была самая милая улыбка, на которую она только была способна, – та самая, которая могла растопить любой лед. На то, как бармен улыбнулся ей в ответ, я внимания обращать не стал.

Все, кто сидел за стойкой, прекратили разговоры и уставились на нас.

Все они пили «Бад» или «Миллер» и, наверное, были оскорблены «выпендрежностью» нашего заказа. В центре зала стояло всего несколько столиков, и все они были заняты, поэтому мы отошли от стойки и пристроились у полки, располагавшейся вдоль задней стены заведения.

Меньше чем за пять минут мы выпили все, что заказали.

– Еще четыре или пять порций того же самого, и я приду в себя, – заметила Рокки.

– И не говори.

Она протянула мне пустой стакан.

– Можешь за мной поухаживать? Только сегодня.

Я кивнул. Но когда я подходил к бару за следующей порцией выпивки, старые инстинкты заставили волосы у меня на затылке зашевелиться. Первое и самое жесткое правило в тюрьме гласит о том, что ты мотаешь только свой срок, и ничей больше. Публика наблюдала, как я делаю заказ. Поведение бармена, когда он готовил соленую сосиску, тоже сильно изменилось. Когда я вернулся к Рокки, возле нее стояли двое сосунков, опирающихся на биллиардные кии. Оба они тупо улыбались, глядя на то, как она подрагивает коленкой и улыбается им в ответ. Я поставил выпивку на полку.

– Спасибо, – сказала девушка. – А это Кертис и Дэвид.

Они оба были худые и ширококостные, оба носили бейсболки. Их они сдвигали низко на лоб, закрывая плоские, узкие лица и маленькие, близко посаженные глазки, которые, как мне кажется, являются результатом смешанных браков в дельте Миссисипи. Я кивнул, заметив горькое разочарование, которое появилось на их лицах.

– Они работают на заводе в Сулфуре, – пояснила Рокки. – А Кертис еще выступает в родео.

– Ага, – произнес один из них и протянул мне руку для пожатия. – А вы как сюда попали?

– Приятно познакомиться, – пожал я его руку, после чего повернулся к ним спиной. По глазам Рокки я понял, что они все еще стоят за мной, и посмотрел через плечо.

– Послушай, – сказал один из них. – Не хочешь сгонять партию в пул?

– Нет, спасибо. – Я опять повернулся к ним лицом. – Ребята, идите-ка вы своей дорогой.

Их грудные клетки надулись, а в глазах появилось преувеличенно обиженное выражение. Они переглянулись между собой и стали буравить меня своими холодными маленькими глазками, пустыми и темными, как глаза мертвой рыбы. С такими уродами, как они, я сталкивался всю свою жизнь. Деревенские бараны в состоянии вечного недовольства жизнью. В детстве они издеваются над животными, а когда вырастают, то порют своих детей ремнем и, набравшись, разбивают свои грузовики. К сорока годам они обращаются к Богу, начинают ходить в церковь и спать с проститутками.

– Можно бы и не грубить, мистер.

– Я прошу вас, ну пожалуйста, – вмешалась Рокки, – плюньте вы на это. Мой дядька нормальный мужик.

Они опять посмотрели друг на друга, в то время как я не отрывал от них взгляда; я почувствовал, как на лбу у меня вздулась вена. Наконец сосунки прекратили сверлить меня своими взглядами, кивнули ей с претензией на элегантность и вернулись к своей игре, даже не обернувшись.

– Боже, приятель, – сказала девушка, – что это на тебя нашло?

– Мы здесь не для того, чтобы знакомства заводить, – заметил я, отхлебнув виски. – Тебе это понятно?

– Не знаю. Если бы ты оторвал головы этим двум, то это никак не помогло бы нам сохранить анонимность.

Я промолчал, но про себя заметил, как быстро и легко смог подавить приступ ярости, который вполне мог привести к тому, что я искалечил бы этих несчастных.