Сергей Зверев - Тени в раю Страница 7

Резко перебив грустную тираду, я ответил:

– Ничего наверняка знать нельзя. Но пока у меня в руках есть хоть какая-то маленькая ниточка – не теряйте надежды на лучшее. – Успокаивая расстроенного отца, я был противен сам себе – мне это напоминало сцену, когда я увещевал первую свою девочку не горевать по поводу безвозвратно ушедшей девственности.

Анатолий Иванович устало поднялся и направился к выходу, бросив через плечо:

– Если понадобятся деньги или что-нибудь еще – звоните напрямую мне… В любом случае звоните. – Он сделал короткий шажок и остановился, обернувшись в мою сторону: – Я предупрежу начальника местной ГАИ, чтобы вам был зеленый свет.

– А вот этого делать не нужно. – Я просто вскипел от злости на его непрактичность, но списал все на горестное затмение коммерческих мозгов и объяснил: – Если у них действительно везде свои люди, то я стану лишней фигурой и меня просто уберут. И хотя моя жизнь не стоит многого, мне ее все же жаль.

Он криво улыбнулся.

– Вы не согласны?

– Вы все шутите. – В следующую секунду захлопнулась дверь, и я остался один в пыльной, неприбранной берлоге, где до сих пор витал пьянящий аромат девичьих духов.

Коротышка жил в старой пятиэтажке у рынка. Человеку, который тут родился и вырос, не следовало на что-то надеяться – его жизнь навсегда будет насыщена коммунальными склоками и запахом жареной рыбы.

Я долго терзал дверной звонок, но мне не открывали. В сердцах сплюнув, пнул дверь, обитую дерматином. И тут дверь неожиданно распахнулась настежь, открывая моему взору весьма тесный коридор с веселенькими обоями и овальным зеркалом на противоположной стене.

Крадучись, я тихо переступил низкий порог и вошел внутрь, готовый каждую секунду отразить любое неожиданное нападение.

Но, к счастью, ничего не произошло, если не учитывать самой малости: из просторной комнаты на меня уставился внимательный и слегка смущенный взгляд коротышки – его широко открытые глаза изучали меня в первый и последний раз сверху вниз.

Модные кожаные туфельки болтались на уровне журнального столика. Зюзечкин показывал мне иссиня-лиловый язык, распухший до размеров стопы борца сумо. Он был мертв.

Чьи-то бережные руки аккуратно сняли хрустальную люстру, заменив ее на более модерновый «светильник». То, что это не могло быть самоубийством, подтвердил бы даже первокурсник юридического колледжа. К нагрудному карману жмура была приколота записка с веселым и размашистым росчерком: «Привет, Виталька!»

Чувствуя противную сухость во рту, я прошел на кухню и заглянул в холодильник, но там, кроме бутылки минералки, ничего не было. Мгновенно откупорив пробку, я жадно присосался к стеклянному горлышку.

– Упокой, господи, душу никчемного засранца, – произнес я, поглядывая на качающийся труп.

Осушив посудину до дна, я вышел на лестничную клетку и лицом к лицу столкнулся с какой-то бабулькой, чьи бдительные глазки с профессионализмом сыщика ощупали мою фигуру.

– Пока, дружище, – крикнул я в мертвую квартиру, имитируя на своем лице теплые, приятельские чувства к коротышке, – звони, если что…

Захлопнув дверь, я запрыгал по ступенькам под пристальным взглядом вездесущей старушки.

Когда я уже спустился на один пролет, пожилая женщина пробурчала себе под нос, но достаточно громко для моего чуткого слуха:

– Вот квартирка – то девки визжат как резаные, убегая от каких-то мужиков сломя голову; то алкаш…

Напоминание о девках меня в первый момент совсем не тронуло, но, оказавшись на улице, я вспомнил рыжеволосую Настю, и меня прошиб холодный пот – а что, если она была свидетелем убийства и ее тоже хотели прикончить, но ей удалось смыться?

Широко шагая, я торопился к оставленному в соседнем дворе «жигулю». Выйдя из-за угла дома, я обнаружил около своей тачки свору ребятишек. Завидев меня, размахивающего ключами и приближающегося к водительской дверце, мальчишки отошли в сторону.

Вдруг один из них сказал:

– Дядь, а вашу машину хотели украсть. – Звонкий голосок десятилетнего паренька колокольным боем ударил в мозг – я замер на месте, держа двумя пальцами вставленный в замочную скважину ключ.

– Когда? – переспросил я, не узнавая собственный голос.

Мальчишка охотно пояснил:

– Открыл дверцу, повозился, но, видно, не смог завести и ушел. Он даже в капот залезал. – Мальчик был горд собственным знанием деталей кузова и некоторых технических возможностей машины. – У вас, наверное, есть специальная секретка от угонщиков, да?

Я порылся в кармане, извлек на свет новенькую купюру в десять гривен и протянул ее мальчугану.

– Купи себе мороженое, – сказал я, щедро разбазаривая чужие деньги.

Малец обалдело уставился на купюру, не веря собственному счастью.

– Лучше пива!

Буквально обползав всю машину снаружи и не найдя ничего особенно подозрительного, я осторожно, словно боясь, приоткрыл дверцу водителя. Салон был таким, каким я его оставил пятнадцать минут назад: то же кресло, те же приборы, тот же руль, та же магнитола – и никаких следов пребывания постороннего.

Дернув рычаг капота, я аккуратно приподнял крышку и облегченно вздохнул – к бачку стеклоомывателя шла пара цветных проводков, начинавшихся сразу же под крышкой трамблера.

Заглянув в бачок, я обнаружил противопехотную американскую мину, срабатывающую от электродетонатора. С такой системой мне не единожды приходилось сталкиваться на службе в Антитеррористическом центре. Не тратя времени на разминирование, я просто оборвал провода.

Адскую машину я упаковал в снятый с пассажирского сиденья чехол и забросил в багажник – просто так, на всякий случай, чтобы дети не вздумали поменять ее на пиво.

Теперь предстояло вновь ехать в Алупку…

Моя поездка в Алупку, увы, оказалась напрасной – изощренной в сексуальном разнообразии Настеньки дома не было. Ее перепуганная мамаша, купившаяся на просроченное удостоверение и подчеркнуто официальный тон, поведала мне по секрету, что скорее всего Настя у какого-то Димы. Но ни адреса, ни фамилии, ни даже профессии последнего женщина не знала.

Несолоно хлебавши я завернул обратно. Заскочив по дороге к интуристовскому бармену, я узнал, что тот благополучно загорает на пляже и готовится к ночной смене; но где именно грел свои косточки долговязый Толик, мне так и не сообщили.

Мое напряженное тело вдруг безумно запросилось в море, и я поехал к облюбованной гостинице «Ялта» – только там можно было выгодно сочетать природный сервис соленой воды с сытной кормежкой, холодными напитками и деликатными услугами в массажном кабинете. Однако в последнем я нуждался меньше всего, а вот остальное бы не повредило.

Припарковав машину на платной стоянке, я подошел к взмыленному от жары сторожу и, протянув ему сто гривен, сказал:

– Сдачи не надо, но к машине никто не должен подходить ближе чем на два метра.

Старик оценивающе осмотрел мою тачку – с раздолбанным левым боком и толстым слоем пыли по всему корпусу – и спросил, покрутив в руках серую купюру:

– Вы ее на месяц оставляете?

– Нет, – спокойно отозвался я, – на пару часиков. Пойду перекушу, поплаваю и назад.

Прежде чем приступить к активному отдыху, я отыскал городской телефон и набрал «02». Когда в трубке послышался казенный голос дежурной телефонистки, я назвал адрес коротышки и сказал:

– Хозяин квартиры висит под потолком, как новогодняя гирлянда. Приезжайте скорее, пока от него не провонял весь дом…

– Кто говорит? – перебила меня диспетчер.

Воистину человеческой наивности нет предела – мои губы самопроизвольно расползлись в широкой улыбке, я ответил:

– Директор Всемирного банка реконструкции и развития, – и повесил трубку.

Плотно перекусив чашкой горячего бульона, поджаристым шницелем и блинчиками с творогом, я вошел в бар, уже в третий раз за сегодня.

Решив ограничиться бокалом немецкого пива, я сделал соответствующий заказ лысому Боре.

Бармен проворно исполнил мою просьбу и перегнулся через стойку, зашептав в самое ухо:

– Тебя ищет Настя. Просила передать, что она в первом секторе пляжа…

Не дослушав до конца и не рассчитавшись за выпивку, я почти побежал в указанном направлении. Сердце учащенно колотилось в моей груди, рискуя выпрыгнуть наружу, но я этого не замечал – мой взор был направлен на разомлевшую толпу, раскидавшую свои кости на горячих камнях.

Кто бы мог подумать, что я с таким остервенением буду искать обычную шалашовку, которой рубль цена в базарный день. Но день, по-видимому, был неторговый – мои глаза выискивали ярко-рыжую копну длинных волос, а ноги переступали через расплавленные тела.

Вдруг рядом послышался тихий, очень вкрадчивый голосок:

– Виталя, ложись рядом со мной.

Голос принадлежал жгучей брюнетке в огромных солнцезащитных очках; ее каре едва прикрывало маленькие ушки.