Дмитрий Черкасов - Белорусский набат Страница 7

А при необходимости можно даже совместить. Сначала обласкать, затем в нужный момент сделать козлом отпущения.

Очень удобно.

На Главу президентской Администрации с легкостью списываются любые просчеты, в особенности финансовые. Мол, не углядели, а эта бородатая сволочь со своими дружками утащили половину бюджета. Конечно, придется Железяку устранять, чтобы рта не открывал, но сие уже есть издержки политической игры. В политике нет друзей, в ней присутствуют только интересы...

— Неужто все было так серьезно? — мрачно спросил Президент.

— Именно так, — после доклада Первому Лицу о произошедшем в Санкт Петербурге инциденте с атомной боеголовкой Секретарю Совбеза пришлось семь минут ждать, пока его визави обмозгует услышанное. — У следственной группы сомнений нет. Террористический акт был подготовлен на девяносто процентов. Успели предотвратить в самый последний момент.

— Вы подготовили наградные листы на участников?

— Этим занимается директор Санкт Петербургского департамента. В течение недели он пришлет список.

— Скажите Степашко, чтоб, понимаешь, не затягивал... Людей надо обязательно наградить.

Штази решил не докладывать Президенту о том, что ядерный теракт не состоялся лишь из за вмешательства в ситуацию кого то неизвестного. Эту самую «третью силу» сейчас пытались вычислить следователи из объединенной группы ФСБ и Службы Охраны.

Однако надежд было мало.

Контрдиверсанты испарились бесследно. Агентурная работа ничего не дала, брошенное на месте преступления оружие принадлежало погибшим, свидетелей, способных дать хотя бы показания о численном составе антитеррористической группы, не нашлось. И никто не являлся с рассказом о собственном героизме и не требовал награды за сделанное.

Ни Бобровский, ни Сухомлинов, ни принявшие участие в решении судьбы Рокотова офицеры не стали ничего докладывать руководству. За годы демократических реформ власть приучила людей к тому, что ей нельзя верить ни на йоту. И поэтому узкий круг посвященных в реальную ситуацию военных разведчиков не проронил ни единого слова. Слишком опасно как для самих офицеров, так и для Влада. Ибо многозвездные генералы, уже протыкающие на своих кителях дырочки под очередные высокие награды, не потерпят, чтобы их подчиненные вкупе с каким то мальчишкой выхватили у них из под носа первенство в предотвращении серьезнейшего теракта и отодвинули «руководителей» на второй план.

Это в лучшем случае.

А в худшем Президенту станет известно, что генералы ни сном ни духом не ведали о готовившемся взрыве, и, следовательно, последуют разносы и увольнения. Так что Рокотова, если бы стало известно о его существовании и роли, ликвидировали бы в течение суток. Как вредного и опасного свидетеля. А вместе с ним пострадали бы и его друзья из ГРУ.

Штази тоже это понимал. Потому не настаивал на слишком активных поисках «третьей силы». Уже на третий день расследования версия произошедшего стала постепенно сдвигаться в сторону благопристойной истории о том, как «мудрые» начальники получили оперативную информацию, «приняли» необходимые меры и в результате террористический акт был «успешно» предотвращен (естественно, благодаря «постоянной и слаженной» работе контртеррористических ведомств, возглавляемых достойными повышения генералами). А заранее не докладывали наверх лишь потому, что «не было полной уверенности». В итоге сия история должна была превратиться в очередной бюрократический миф о том, как бравые контрразведчики выждали время и накрыли террористическую группу в тот момент, когда те затеяли друг с другом перестрелку. Этим сразу объяснялось два десятка трупов. Причины возникновения внезапного немотивированного конфликта между террористами никого особенно не интересовали. Те ведь были чеченцами, и этим в современной России все сказано. Дикари с, что с них возьмешь. Обкурились, поссорились, и вот результат. Так бывает сплошь и рядом.

— Я проконтролирую прохождение наградных документов, — пообещал Штази. — Теперь о новых данных по договору о противоракетной обороне...

— Опять? — недовольно проворчал Дед.

— Американцы не успокаиваются. Клинтон подал в Сенат пакет документов о создании сектора ПРО на Аляске. Те его ратифицируют, в этом сомнений нет... Так что мы оказываемся в сложном положении.

— Но он же, понимаешь, говорил... шта а а... договор не против нас. Корея там Северная, Иран... Страны изгои, — наконец вспомнил Президент.

— Это слова, — не согласился Секретарь Совбеза, — на самом деле все иначе. Американцы уже разместили в Норвегии новейшую радиолокационную станцию, способную отслеживать наши баллистические ракеты на разгонном участке траектории. По моему мнению, это прямое нарушение договоренностей. Если бы мы хотели дать адекватный ответ, нам пришлось бы ставить наши радары на Кубе. И завезти туда парочку «Тополей» [9].

— А это мысль, понимаешь... — внезапно обрадовался Глава России, вспомнив Никиту Кукурузника с его инициативами по превращению Острова Свободы в ядерный форпост СССР. Правда, Президент напрочь забыл, чем все тогда закончилось.

— Что мысль? — недоуменно спросил Штази.

— С радарами... Надо поговорить с Фиделем. Он должен быть только «за»...

— Он то будет. Несомненно. — Секретарь Совбеза понял, что не учел нынешнего состояния Первого Лица. Этому было два объяснения. Либо Дед опять забыл принять лекарство, либо втайне от врачей и членов семьи с утреца хлопнул рюмашку. То то глазенки блестят. — Но это не решение проблемы. ПРО на Аляске захватывает весь наш Дальний Восток и осложняет боевое дежурство ракетоносцев Тихоокеанского флота. Придется сменить боевые планы.

— Дайте распоряжение Генштабу...

— Ясно.

— И сориентируйте министра иностранных дел. Пусть, понимаешь, провентилирует вопрос...

«С Фиделем?!» — ужаснулся Штази.

— ...о Норвегии, — после недолгой паузы закончил Президент.

— Понятно, сделаю.

— Тут, понимаешь, договор с Лукашенко скоро подписываем, — Первое Лицо набычилось, — там есть параграф о военном пространстве. Как думаете, ставить в Белоруссию ракеты или нет?

Вопрос о новом Союзе был непрост. Его тормозили все, кому не лень. Дочурки Президента, получавшие за наушничество венценосному папаше солидные суммы от заокеанских друзей, Глава Администрации по поручению подельников, гревших руки на таможенной неразберихе, депутаты Государственной Думы, боящиеся понижения собственного статуса, мелкая чиновничья сволочь, рубившая свою копеечку на несоответствиях законов и выбивавшая для своих фирмочек налоговые льготы. К внутрироссийскому хору присоединились и зарубежные «партнеры», у которых обломились проекты по разграблению республики. Лютовали Яблонский, Чубайсенко и примкнувшая к ним банда «правозащитников» во главе с Адамычем, чьи фирмы и фирмочки так и не смогли закрепиться на белорусском рынке.

Даже те, кто на словах был за Союз, на деле пакостили и старались что нибудь выгадать лично для себя. Тот же Прудков, загнавший своими «мудрыми» распоряжениями автозавод «Москвич» в совершеннейший экономический тупик, надеялся за счет мощностей белорусских заводов как то исправить ситуацию. Или «красные» губернаторы, превратившие свои регионы в «черные дыры» для бюджетных денег, уповали на неопытность Лукашенко и возможность год два поживиться дешевыми продуктами, чтобы хоть как то успокоить обнищавшее население. Прикрываясь, естественно, воплями о «славянском братстве».

— Думаю, нет. Наш северо западный округ полностью закрывает Беларусь. К тому же я вам докладывал о «Маятнике»... Можно, ничего не афишируя, расконсервировать белорусскую базу. Лукашенко будет полностью удовлетворен.

— Вы думаете?

— Конечно...

— Что ж, это, понимаешь, нам на руку...

Однако через восемь часов все изменилось. В семнадцать сорок пять на стол Секретаря Совета Безопасности России легло специальное письмо Президента Беларуси, в котором кратко было сообщено о попытке захвата ракетной базы, ее затоплении и выражалось недоумение беспечностью российского Министерства Обороны, не поставившего главу союзного государства в известность о существовании подобного объекта.

Как только за курьером закрылась дверь, обычно спокойный Штази громко выругался. Забористая матерная тирада будущего Президента России была зафиксирована чувствительным микрофоном службы аудиоконтроля правительственных помещений и к вечеру отправилась в архив вместе с другими записями.

Система «Маятник» прекратила свое существование.

Без двенадцати минут восемь в двери щелкнул открываемый замок и в кабинет тихо прошмыгнул Антончик. Хирург поставил свой кейс у стены, тяжело опустился на стул и закурил.

«Нервничает чего то, — подумал Влад, разглядывая стоматолога сквозь проделанную ранним утром малюсенькую дырочку в фанерном заднике шкафа, — не зря я тут остался... Перед встречей с пациентом так себя не ведут».