Владимир Гриньков - Ментовские оборотни Страница 7

Оробевший Миша проводил испуганным взглядом подполковничий плевок.

– Самолеты обсуждать! – устами переводчика пообещал президент, но по глазам было видно – обманет. – А лететь жених сейчас!

– Э-э, пусть он лапшу нам на уши не вешает! – сказал многоопытный Байстрюков. – Сначала самолеты, а жених потом! Вы нашего жениха поматросите и бросите, а у нас полтора миллиарда соскочили!

Переводчик взялся переводить. Миша воспользовался паузой.

– Так я насчет Клавы хотел уточнить, – начал он робко.

– Какая, к черту, Клава? – невнимательно отмахнулся подполковник. – Если я сейчас этого гондураса уболтаю, ты один с ним полетишь. Без Клавы этой своей.

– Как же так?! – очень сильно удивился Миша, который до сих пор никак не мог понять, что за сюрприз приготовила для него злодейка-судьба.

– Ты что, не понял ничего? – в свою очередь неприятно удивился подполковник Байстрюков и посмотрел на Мишу так, будто только что обнаружил, что все это время он общался со стопроцентным идиотом. – Президентская дочка глаз на тебя положила. В гости тебя зовет. Ну и на хрена там твоя Клава? Только все испортит.

– Я без Клавы не хочу!

– Ты слушай сюда, урод, – сказал подполковник Байстрюков ласково. – Ты дочке президентской на фиг не нужен. У нее дольше месяца еще никто не задерживался, сведения точные. Поматросит она тебя месяцок, потом ты ей наскучишь, она тебя подарками одарит, и ближайшим рейсом Аэрофлота вернешься домой. Поди плохо? Там же подарков будет – на многие тыщи. Может, даже «Мерседес» тебе подарит.

При упоминании о «Мерседесе» тень пробежала по лицу Миши Брусникина. Вспомнилось ему, на какие деньги он попал сегодня.

– Прилетишь с деньгами, – продолжал вещать подполковник Байстрюков. – Отдохнувший, весь из себя загоревший. А тут тебя Клава ждет, ясное дело.

Зря он про Клаву брякнул. Потому что Брусникин будто очнулся сразу.

– Не-е, – сказал Миша. – Я не согласен.

– Слушай сюда, урод, – тяжело вздохнул подполковник. – Ты хоть раз свою жизнь страховал?

– В смысле? – обмер Миша, заподозрив неладное.

– Ты хоть раз в страховую компанию обращался, чтобы полис страховой оформить – на случай травмы, к примеру, или вовсе даже на случай смерти, если вдруг она случится?

– Чьей смерти? – все больше пугался Миша.

– Твоей, естественно, – пояснил подполковник Байстрюков и посмотрел на собеседника нехорошим глазом.

– Н-нет, – пробормотал Миша. – В страховую фирму – никогда. Но меня страховали однажды. Когда я на поезде ехал. На случай… ну, несчастный… перелом там, допустим… другая какая травма… или еще чего похуже…

– И сколько же к выплате там было назначено? Если случится еще чего похуже. По максимуму, так сказать.

– Пять тыщ.

– Долларов? – глянул подполковник насмешливо.

– Не-е. Рублей.

– Теперь ты понял, сколько жизнь твоя стоит, Козявкин? И что такое твоя жизнь на фоне полутора миллиардов долларов? Ты прикинь, Козявкин. Вот он ты, а вот бюджет. Что стране дороже?

Миша прикинул и заметно приуныл. Байстрюков стал ковать железо, пока оно горячо.

– Стране нужны инвестиции, бляха-муха! – веско сказал подполковник. – Чтоб золото-валютные резервы! Чтоб подъем экономики! Чтоб ВВП в два раза! И если вдруг какие-то козлы, Козявкин, на нашем пути встанут и нам будут мешать…

Подполковник решительно рубанул рукой воздух, и окрест пробежал легкий ветерок, как показалось присмиревшему Мише Брусникину.

– Президент соглашаться, – сообщил переводчик. – Самолеты есть, жених тоже есть.

– Вот и ладненько, – сказал с облегчением подполковник и отер со лба пот.

Миша посмотрел на томившуюся в отдалении Клаву, собрался с духом и вдруг сказал срывающимся голосом:

– Я не согласен!

Я мысленно ему поаплодировал.

– Чё ты сказал?! – неприятно удивился подполковник Байстрюков, который, наверное, уже успел себя увидеть полковником, и вдруг какой-то урод снова его в подполковники разжаловал.

– Я не полечу, – пробормотал отчаянно трусивший Миша. – Без Клавы, в смысле.

– Я же тебе неприятности организую по полной программе!

– Я согласен! – сообщил Миша с таким видом, будто его уже вели на эшафот.

– Я тебя в тюрьму закатаю!

– Согласен!

– Без права досрочного освобождения.

– Ну и пусть!

– Лет на десять.

– Я не против!

– Или вовсе даже на двадцать.

– Пусть!

– Ты чего такой смелый? – неприятно удивился подполковник.

– Нет, я боюсь, конечно, – откровенно признался Миша.

– Тюрьмы? – заинтересованно уточнил подполковник.

– Клавы, – вздохнул Миша.

Подполковник оценивающе посмотрел на невесту.

– А чего ж ее бояться? – спросил он с сомнением.

– Она знаете какая! – сказал Миша и судорожно вздохнул. – Она справедливая, конечно. Но строгая.

– Дерется? – догадался Байстрюков.

– Еще как! – закручинился Миша, вспомнив. – Мы с ней однажды в деревню должны были поехать. За дешевой картошкой. А я с друзьями пиво пил. И вспомнил поздно. На два часа опоздал. А она меня ждала на платформе Перерва. С пустыми ведрами. И я потом был две недели на больничном.

– Почему? – приподнял бровь подполковник.

– Я ж говорю, – вздохнул вконец расстроившийся Миша, – она с ведрами меня ждала. Хорошо еще, что с пустыми.

– Поня-я-ятно, – протянул подполковник, которому вся картина теперь была видна как на ладони. – Поди-ка сюда! – махнул он рукой призывно Клаве.

Та приблизилась.

– Из-за тебя сделка срывается, – сразу взял быка за рога Байстрюков. – На полтора миллиарда долларов. Или как мы, интеллигентные люди, говорим – на полтора арбуза.

– Ух ты! – сказала Клава уважительно.

– И надо это как-то все решить, чтобы всем было хорошо. Ты как вообще? – испытующе глянул Байстрюков.

– В смысле? – не сразу поняла Клава.

– В смысле – чтобы ко всеобщему удовольствию, – пояснил туманно Байстрюков.

– Удовольствие – это хорошо, – не стала кривить душой Клава.

– Вот я и говорю! Казне – доходы! Гватемале – наши самолеты! Тебе – новый трамвай!

– Какой такой новый? – обмерла Клава, не смея поверить в близкое счастье.

– Ты ж в трамвайном депо? На трамвае каждый день катаешься? Я договорюсь, чтоб тебя на новый трамвай перевели!

– Ох! – засветилась от счастья Клавдия.

– А Мишку твоего пока в командировку, – как бы между прочим сказал Байстрюков. – В Латинскую Америку. Он не против.

– Я не поняла, – нахмурилась Клава.

– Клава! Я против! – поспешно произнес Миша Брусникин. – Я вот и товарищу тоже говорил!

– Ты трамвай новый хочешь? – спросил подполковник Байстрюков, глядя на Клаву гипнотизирующе.

– Для меня семейная жизнь важнее! – правильно расставила приоритеты в своей жизни Клава.

– Замуж хочешь, – догадался подполковник Байстрюков.

– А кто же не хочет! – зарделась Клавдия, будто разговор пошел о совсем уж неприличном.

– Я не хочу, – сказал Байстрюков серьезно. – Ладно, давай, грузи свои пожелания – за кого замуж хочешь выйти.

– За Михаила!

– Ну это, допустим, не желание, а данность, – рассудительно заметил Байстрюков. – Взяла, что под руку попалось. А вот если по полной программе, для души – чтобы полное счастье и чтобы все подруги в трамвайном депо обзавидовались.

– Да ладно вам! – засмущалась давно уже не верившая в чудеса Клавдия.

– Ты поскорее! – строго глянул подполковник Байстрюков. – У меня тут полтора миллиарда под вопросом, а тебе все хиханьки!

– А вы как будто все можете! – сказала дерзко Клавдия.

– Кого угодно! – клятвенно заверил подполковник Байстрюков. – Ты только назови – и будет он вот тут стоять и руки твоей просить!

– Ой! – не поверила Клава. – И кого угодно можно назвать? Хоть даже Филиппа Киркорова?

– Киркоров подойдет? – деловито уточнил подполковник Байстрюков и уже тянул из кармана мобильник.

Потерявший дар речи и ничего не понимающий Миша Брусникин следил за происходящим остановившимся взглядом. Казалось, еще совсем немного – и его без помощи психиатра в чувство уже не привести. Тронулся умом касатик.

– Филипп? – сказал в трубку подполковник. – Это Байстрюков… Ну, здравствуй, здравствуй… Да не надо меня с днем рождения поздравлять, я его два месяца как отпраздновал… Ладно, слушай сюда, время не ждет… Ты Бабушкинский загс знаешь? Бабушкинский! Ты где сейчас вообще? Вот! Тебе тут близко! Десять минут ехать! Значит, слушай сюда. Через десять минут я жду тебя у загса! Все! Время пошло! Отбой!

Подполковник Байстрюков утопил свой мобильник в кармане пиджака и нервно хрустнул пальцами.

– Все! – сказал он, обращаясь к Клаве. – Сложилось так, что лучше не придумаешь! И всем хорошо! Стране – валюта! Тебе – Филипп! Мишке твоему – Латинская Америка! Мне – полковничьи погоны!

– Я не согласен! – попытался было протестовать Миша Брусникин, жизнь которого за последний час так кардинально изменилась, что происшедшее не поддавалось осмыслению и не укладывалось в голове.