Андрей Костин - Канатные плясуны Страница 7

— Почему мы должны стать мертвыми?! — возмутился Дима.

— У бандитов большие деньги украли, — тем же речетативом сообщил таджик, покачал пробитой головой и надел обратно тюбетейку. — Теперь эти деньги с вами, а бандиты убьют, чтобы деньги вернуть.

— Хочешь сказать, кто-то из нас везет содержимое сейфа этого, как его, Трупина?

— Ой, хочу сказать, хочу, — таджик засмеялся противненьким смехом.

— Завтра же надо проверить! — решительно заявил Дима.

— Будешь обыскивать своих друзей? — таджик продолжал смеяться, и даже вытер с глаз смуглой ладонью выступившие от смеха слезы.

— Нет… нет конечно… Но что же тогда делать…

— Ты виноват… Ты будешь во всем виноват, — таджик погрозил ему пальцем. — Ты будешь виноват, если твоих друзей убьют. Ай-яй-яй, убьют. Ты был самым сильным и злым, ты первый лез в драку, когда вы были молоды. А теперь? Теперь кто их защитит?

— Я.

В голосе Димы не было сомнения.

— Ай-яй-яй, как ты их защитишь?

— Придумаю что-нибудь…

— Загляни под доски в правом углу…

— Сам собирался с утра это сделать.

— Ай-яй-яй, — таджик на прощание еще раз погрозил пальцем и растаял в оконном проеме, а Диме под утро вдруг приснился торт из мороженого.

Ренат некоторое время лежал и прислушивался. Наконец он понял, что девица, забравшаяся вместе с ним в один спальник, тоже не спит.

«Дурак, — мысленно простонал он, чувствуя, как потеет. — Дурак. Что же теперь делать? Может, сначала погладить ее по бедру?» Девица лежала к нему спиной, голая, но в гольфах, которые выудила из своего бездонного рюкзачка. Она поджала ноги и прижималась трикотажными пятками к его коленям.

Ренат дотронулся до ее ягодицы и попытался вспомнить какой-нибудь порнографический фильм. Но в голову почему-то лезла «Ирония судьбы, или с легким паром».

— Папаша, я только с резинкой, — довольно громко предупредила девица, наблюдая за его манипуляциями. — Я чистенькая, папашка, можешь не волноваться. В нашей профессии главное, как в банке — репутация. А то могут потом на трассе отловить, и по макушке — монтировкой, как банкира из пистолета с глушителем. Похожие профессии. Так что, — строго повторила она, — только с резинкой, и никаких поцелуев. Усек?

— А у тебя есть эта, резинка? — спросил Ренат, сначала ущипнув ее за задницу, а потом пропустил руку между ног. В голове крутился мотивчик песни «Если у вас нету тети».

— Эй, папаша, — девица вытолкнула его руку и живо повернулась лицом. В свете полной луны было видно, что глаза у нее хитрые. — Может, тебе маленько помочь?

— Это… ты давай скорее свою резинку, — пробормотал Ренат.

— Тебе какую — с «задержкой» или клубничную?

— Знаешь… давай клубничную…

— Папашка, ты безнадежен, — девица засунула руку под пояс тренировочных штанов, в которых парился в спальнике Ренат, и некоторое время что-то там теребила. — У меня предложение. Ты хочешь спать, и я хочу спать. А завтра я всем скажу, какой ты кла-ассный оказался мужик. Просто Казанова, е-мое. И после, когда с твоими друзьями в одном спальнике окажусь, буду им говорить, что ты был лучше. Идет?

— А если вдруг они правду узнают? — испугался Ренат. — Меня же до конца дней на смех поднимать будут.

— Папашка, как в твоем бизнесе — если тебя кину, можешь замочить.

— В моем бизнесе не мочат…

— А твоего партнера, как его… ах, да, Трупина! Замочили ведь, верно? Может, ты и замочил? Ну что, по рукам, папашка? — и она достала руку из его штанов, чтобы закрепить договор рукопожатием.

— Эта… они все равно не поверят… — простонал Ренат и подумал: «Пусть зараза какая, пусть вошки, но только бы встал, зараза!» — Поверят! — успокоила девица. — Я же скажу им — ты лучший, и ты первый. Про то, что ты первый у меня, точно не поверят. А в остальное — поверят запросто, доверься, — весело сообщила она.

— А что дальше?

— Дальше? Дальше давай спать, папашка…

— Не называй меня папашкой, — глухо попросил Ренат.

— Договорились, — девица обвила руками его могучее туловище, и прижалась щекой к груди. — Я стану называть тебя «пузатик», — и через мгновение уснула, сладко посапывая.

Ренат всю ночь боялся пошевелиться, чтобы ее не разбудить. Светлые волосы девицы, еще чуть влажные от купания, просохли за ночь. Во время сна она два раза чихнула и один раз лягнула Рената коленкой. Больше ничего значительного не произошло.

— Голубки, — с первым лучом солнца разбудил их Семен, — Картина, достойная художника.

— А ты думал! — по-свойски хлопнул его по плечу Ренат. — Есть еще порох…

— Прямо пороховая бочка, — льстиво поддакнула девица.

— Эй, — послышался голос Димы из недостроенного особняка, — подойдите-ка сюда…

Он разворотил несколько досок пола, и когда спутники подошли, между лагами они увидели тайник, в котором лежало завернутое в промасленную бумагу оружие.

— Мне во сне привиделось, что оно здесь лежит, — гордо сообщил Дмитрий.

Два пистолета и автомат чеченского производства.

— Только не дотрагивайтесь до них! — воскликнул Семен. — Это же уголовно наказуемое…

— Я предпочитаю, — Дима собрал оружие, а один из пистолетов засунул сзади за пояс, — чтобы меня судили незнакомые люди, чем несли на плечах друзья.

— Полностью согласен, — поддержал Ренат и взял другой пистолет себе.

Пока они шли к машине, Семен догнал его, и дергая за рукав, громко прошептал:

— Но ты-то, взрослый человек, должен понимать? Это Димка как был пацаном, так и остался…

— Сема, — Ренат остановился, нависая над ним этакой глыбой. — посмотри карту. Километров сто пятьдесят по проселку, и мы снова выедем на асфальт. Но заметь, на асфальт другого шоссе, где нас не будут ждать. «Кэмел трофи», понимаешь? Надеюсь, на другом шоссе патруль будет настоящий, и оружие мы к этому времени выбросим. А пока… Извини, но пока я не поручусь за нашу безопасность…

— Я тебя понял, — нерешительно кивнул Семен. — Митрич, дай мне пулемет, — и он забрал у него чеченский автомат, который смотрелся самодельной игрушкой.

— Лучше бы ты назвал автоматический пистолет «мортирой», предложил Дима. — не так обидно.

ПЫЛЬ, ДА ТУМАН Z

Снова дорога. Постоянное подпрыгивание на ухабах вывело Диму из себя:

— Ренат, давай я снова сяду за руль, — предложил он, — ты ведь только по асфальту ездить умеешь, — не выдержав, нахамил.

Дзинь!

Вдруг прозвенело в салоне, и Ренат затормозил так резко, что спутники проверили прочность ремней и шейных позвонков.

— Ты с ума сошел…

— Посмотри, — коротко пояснил Ренат.

В лобовом стекле образовалось отверстие, от которого радиально расходились трещины.

Дзинь…

Не успело лобовое стекло от нового удара осыпаться осколками, как Дима открыл дверцу и кубарем вывалившись, несколько раз выстрелил из газового пистолета холостыми патронами, переворачиваясь при этом с живота на спину.

— Класс! — только и сказала девица и захлопала в ладоши. — НикитА, одним словом.

Из жидкого осинового кустарника, росшего вдоль оврага, вышел человек. Он держал руки поднятыми вверх. В правой руке абориген сжимал рогатку. Даже издали рогатка казалась фирменной, из такой не то что воробья, слона свалить можно.

На лице у человека поблескивали круглые очки, а-ля Леннон. Человек был немолод. И на «битла» вовсе непохож, разве что длинные волосы, очки, да водолазка.

— Леннон, — сказал Семен. — А, может, Ринго Стар?

— Дудочник, — пояснил, поднимаясь и отряхивая пыль с колен Дмитрий. — Все «битлы» — дудочники.

— Так они ж на гитарах играли!

— Дудочник из сказки. Он играл на дудочке, и все дети пошли за ним. Все дети ушли из взрослого города. Так и здесь — все дети ушли за «битлами». А когда дудочник исчез, дети обнаружили, что они уже стали стариками. Такая концовка.

— Ты, мудак, — определил Ренат, выбираясь из машины и приближаясь к вышедшему из кустов мужчине в круглых очках, — Ты, Робин Гуд хренов, чего себе позволяешь?

— Господа… то есть товарищи, чуваки… — пробормотал стрелок, бросая оружие и падая ниц, — я ж, блин, думал, вы — охотники… По недоразумению думал, вам лишь бы зверя затравить, а не родину любить, — почему-то в рифму сообщил он.

— А здесь что — «Гринпис», — вдруг неожиданно ни для кого агрессивно заорал Семен, тоже выскочив из машины, при чем в слове «гринпис» он наверняка имел ввиду столько «с» в окончании, что никакая грамматика не осилит.

— Вы не понимаете! — человек в очках вдруг упал на колени и молитвенно сложил руки. — Тут же «Большая ОХОТА»!

— Поясни!

— Колхоз закрылся, народ с голоду дох. Потом приехали с города, на машинах, как ваша. Дают в руки эту стрелялку, — он покосился на рогатку, — и говорят: «С шести вечера до шести утра. Если не подстрелят, штука баксов твоя». И сами тоже с рогатками. А представляете, что такое штука баксов за ночь?