Дмитрий Черкасов - Крестом и булатом. Вторжение Страница 7

Ахмед выпустил из ноздрей густые клубы дыма.

— Хороший «план»! — похвалил он брата. Абдула Бицоев гордо насупился.

Главный редактор «Новой газеты»[16] Дмитрий Мюратов поставил свою подпись на гранках политологической статьи Елены Афанасенко, где та прославляла выскочившего из полугодичного небытия Григория Яблонского, и отодвинул бумаги в сторону.

В последние месяцы все складывалось как нельзя лучше.

Июльские арест и внезапное освобождение из под стражи медиамагната Владимира Индюшанского только подогрели интерес читателей к проблемам свободы средств массовой информации. Если бы этого конфликта не было, то его следовало бы спровоцировать. Тираж псевдооппозиционных изданий вырос, редакцию захлестнул вал писем от возмущенных читателей, корреспонденты «Новой газеты» стали желанными гостями на различного рода ток шоу и там в полной мере смогли высказать свои претензии к ныне существующей власти. А с ростом популярности газеты поднялись расценки на рекламу и проплачиваемые политиками заказные материалы.

Мюратов перевел взгляд на Билятковскую с Бледноцерковским.

— По лагерям беженцев готов материал? А то Темирбулатов уже звонил, интересовался...

Президент Ингушетии был одним из крупнейших спонсоров московского таблоида. Часть из исчезающих в черной дыре «оффшорной зоны» денег Аслан Темирбулатов отдавал на поддержание своего имиджа в средствах массовой информации, и оттого любые разумные претензии к усатому генералу, внешне смахивающему на опереточного латиноамериканского диктатора, превращались в «политическое дело», якобы имеющее цель опорочить честное имя лидера второго по численности вайнахского народа.

Темирбулатов первым из губернаторов осознал важность дружбы со столичной прессой и не скупился.

— В следующем номере выйдет, — зевнула Анна, — показания очевидцев сделали, осталось подбить документики.

Тему о лагерях чеченских беженцев «Новая газета» вела по инерции. Интерес к ней был невысок. Но обеспечение лагерей и обкрутка выделенных на это дело бюджетных денег в коммерческих банках приносили участникам аферы крупные дивиденды, и потому тлеющий костерок было необходимо поддерживать в рабочем состоянии, чтобы в любой момент из него можно было раздуть пожар «разоблачений».

— Не снимай руку с пульса, — попросил Мюратов.

— Перестань волноваться, — Билятковская чуть скривила тонкие губки, — у меня все отработано. Не было такого, чтобы Аслан остался недоволен.

— Он просил ускориться. После взрыва на Пушкинской по новой пошли финансовые проверки...

— А не фиг было внаглую раненых боевиков принимать, — пробурчал Бледноцерковский, — и на весь свет объявлять, что его дом всегда открыт для Масхадова. Он бы еще Басаева с Радуевым в гости пригласил...

— Салман сидит, — пожал плечами Мюратов.

— Во во! И неизвестно, о чем он со следаками треплется...

— Да ничего он им не говорит! — вмешалась Билятковская. — Ждет психиатрической экспертизы. Салманом особо никто не интересуется, все ж знают, что он не в себе. Там было два или три допроса и всё...

— У меня другая информация, — заявил Бледноцерковский.

— Какая, интересно? — язвительно спросила Анна.

— Что Салман всех сдал. И чеченов, и московских.

— Тогда почему гэбуха не реализовывает материал?

— Это у гэбухи спроси. Ждут чего то...

— Может, дадим анонс? — предложил. Мюратов.

— Конкретики то нет, — Билятковская закурила, — одни сплетни. А на фразочки типа «кое кто кое где у нас порой» никто не клюнет. Нужна хотя бы одна фамилия.

— Вадик, ты можешь поподробнее разузнать?

— А чо узнавать! Кульман, Семисвечко, Синагога...

— Это все бездоказательно, — махнул рукой Мюратов, — они ж лично с Радуевым не встречались. Вон, даже то, что Стальевич с Басаевым четыре раза виделись, тоже не выстрелило.

— А фотки?

— У нас негативов нет.

— Да плюньте вы на Радуева, — предложила Анна. — Этот придурок с титановой пластиной в башке мало кому интересен. Так, отработанный материал... Есть дела поважнее. Сейчас тему антисемитизма можно хорошо раскрутить.

— Это всегда хорошо идет, — согласился главный редактор. — А что, есть идеи?

— Навалом... Вон, Женька Альбуц материала на целую книгу набрала. Сейчас будет грант получать на издание.

— Мы как то присоединиться сможем? — заинтересовался Мюратов.

— Легко. Я у нее пару глав взяла почитать. Немного переделать — и готово расследование номера на три четыре, с продолжением.

— Женя возбухнуть может.

— Переживет, — жестко прищурилась Билятковская, регулярно передиравшая у коллег по перу наиболее громкие статьи. — Мы ей бесплатную рекламу сделаем.

— Тогда договаривайся.

— Надо Каргалицкого подтянуть, — предложил Бледноцерковский. — Немцы тему холокоста жрут с удовольствием, только давай...

— Боря сейчас другим занят, — Мюратов покачал головой.

— Сами справимся, — Анна не любила ни с кем делиться славой «бесстрашной журналистки». — Заодно свяжем арест Индюка с государственным антисемитизмом, доклады Малашенкова и Гоннор Сенату США перелопатим. Там об этом много чего есть.

— Гоннор сейчас не в фаворе... — протянул главный редактор.

— Старой грымзе давно пора на пенсию, — едко выдал Бледноцерковский, — вместе со всей ее бандой престарелых идиоток. К тому же на нее конкретно накатывают по поводу шпионажа в пользу Штатов.

— Это одни домыслы, — вздохнул Мюратов.

— Ну, домыслы — не домыслы, а статьи на тему «Гоннор — агентесса ЦРУ» пошли довольно обоснованные, — журналист повертел в руках шариковую ручку. — В Питере сей факт уже считают почти доказанным. И здесь многие издания вой подняли. Ссылки на Гоннор могут сильно навредить...

— Малашенкова хватит, — Билятковская поддержала Вадима.

— Хорошо, — Мюратов поставил галочку в ежедневнике, — готовь тему... Теперь о «Мценске». Что на сегодня известно?

— Лодка пока на дне.

— Сам знаю. Что говорят то?

— То же, что и обычно. Идет спасательная операция, затоплено четыре отсека, дифферент двадцать пять градусов на левый борт, — слабо разбирающийся в технических терминах Бледноцерковский сверился со своими записями в блокноте. — Никитченко утверждает, что произошел взрыв в носовом торпедном отсеке, вояки пока единой версии не выдвинули. Вещают про мину, оставшуюся с войны. Вчера выступал какой то адмиралишка, трендел о столкновении с сухогрузом...

— Балдин его фамилия, — сказал Бледноцерковский.

— Точно, Балдин...

— Шансы на спасение экипажа велики? — небрежно поинтересовался Мюратов.

— Пятьдесят на пятьдесят.

— Никитченко даст нам интервью?

— Он хорошо запросит. Штуку зеленью, как минимум.

— Не многовато? — прижимистый Мюратов недовольно наморщил нос.

— Сейчас он нарасхват. Да и в «Беллуне» привык некисло получать. Его ж на довольствие посадили, восемьсот бакинских в месяц просто так платят. А за каждое выступление — по отдельному тарифу. В зависимости от значимости тусовки, где он появляется...

— Никитченко — фуфлогон, — выдала Билятковская. — Я с его бывшими сослуживцами говорила. Половина из того, что он шведам с норвежцами впарил, — фальшивка или устаревшие данные. И его рассуждения о причинах аварии «Мценска» весьма сомнительны. На лодках такого типа он никогда не ходил, деталей не знает... Обычная штабная крыса.

— Мы ему с судом хорошо помогли, — задумчиво сказал главный редактор «Новой газеты», в благодарность мог бы и скостить гонорарчик....

— Жди! — усмехнулся Бледноцерковский. — Он бабки как пылесос всасывает, только успевай отсчитывать. Сейчас, тем более, его женушка финансовый вопрос в руки взяла. Без сотки баксов к муженьку никого не подпускает. К тому же Никитченко нонче в Америке. Полетел какой то очередной грант получать. Вернется не раньше чем через неделю...

— Тогда обойдемся без Никитченко, — решил Мюратов.

— А я что говорила, — Билятковская прикурила вторую сигарету.

Последним прибежал запыхавшийся отец Арсений.

Рокотов посмотрел на часы и укоризненно покачал головой.

— Опаздываете, батюшка. Уже пять минут седьмого...

— Виноват.

— Проходите на свое место и садитесь. — Священник протиснулся вдоль стены и уместился на лавке между Кузьмичом и Игорем Рудометовым, веселым очкариком из состава первой группы, который, несмотря на зрение «минус шесть», виртуозно обращался со своим СВУ АС. Влад сел в кресло во главе стола.

— Всё, господа, к делу. У нас до вылета остается чуть больше суток. Миша, что с вертухой?

— Как и договаривались, — Чубаров тряхнул копной полуседых волос. — «Ми восемь» будет завтра в двадцать два часа в условленном месте. Плюс минус десять минут. На погрузку у нас пять.