Владимир Михановский - По острию ножа Страница 7

— Кто рассказывал тебе об этом деле?

— Сам Петрашевский.

— Вышли они из расположения корпуса Рохлина — было это глубокой ночью — и двинулись в сторону Чечни.

— Чечня к тому времени была уже заблокирована нашими войсками? — спросил Матейченков.

— Была. В том-то весь фокус! Это была первая проблема, которая встала перед Петрашевским.

— Не понимаю, — признался генерал.

— Видишь ли, Рохлину не составляло никакого труда снабдить своих разведчиков соответствующими ксивами. Но, представив эти документы на любом нашем КПП, Петрашевский в какой-то мере раскрывался, а в таких условиях утечка информации — самое страшное зло. Потому полковник поостерегся брать у начальника какие бы то ни было документы. Для группы разведчиков, причем таких классных, как у Петрашевского, не составило труда просочиться через границу с Чечней. Проникли они туда и тайком движутся точно по маршруту, который генштабом предписан корпусу генерала Рохлина. Дорога — живописней не бывает. Между бурным Тереком и горами. Ни влево, ни вправо не ступить. Горе в том, что на каждом шагу будущего следования корпуса полковник с ужасом видит следы подготовки к встрече нашего соединения. Тут хорошо замаскированная засада, там чеченские саперы хлопочут, зарывают на дороге радиоуправляемые мины и фугасы. Здесь снайперские гнезда сооружают — кстати, к вопросу о «белых колготках»…

— Короче, готовят встречу Рохлину по полной программе.

— Возвращается Петрашевский с ребятами тем же путем, и к Рохлину: так, мол, и так. Идти генштабовским маршрутом — верная смерть всей части. Уничтожат на корню.

— И что Рохлин?

— Чуть с ума не сошел. Не поверить он полковнику не мог. С одной стороны, приказ есть приказ. Разве можно его нарушить? Но бросить родной корпус прямо в огненную пасть?

— Скверная ситуация, — заметил Матейченков.

— Рохлин спрашивает у полковника: «Что посоветуешь?» — «Надо, — говорит, — изменить маршрут. Двигаться через Ставрополье». Садятся они вдвоем за карту, — продолжал свой рассказ Куликовский, — и в пожарном темпе прокладывают через ставропольские степи совершенно новый маршрут, ни в чем не совпадающий с прежним, генштабовским. «А теперь, — говорит начальник корпуса, — полетим с тобой к Грачеву. Он тут находится неподалеку… Расскажешь, что увидел… Постараемся его убедить». Министр обороны принял гостей и внимательно их выслушал. Поначалу был категорически против. «У страха глаза велики, — говорит. — С чего вы решили, что чеченцы готовятся именно к встрече вашего корпуса? Может, они просто укрепляют свои позиции? На всякий чих не наздравствуешься. Если мы по любому поводу, а то и без него, будем нарушать предписания Генерального штаба, представляете, какой бардак воцарится?» Но Петрашевский — память у него потрясная — столь детально и ярко описал каждое препятствие, выстроенное чеченцами на пути следования корпуса, что Грачев заколебался. «Когда выступаешь?» — спросил он Рохлина. «На рассвете». — «Ин ладно… Быть по сему! — решил министр и размашисто перекрестился. — Возьму грех на душу!» — Он прямо на карте написал несколько слов и подписался.

Матейченков спросил:

— А результат?

— Блестящий. Рохлин вывел свою часть на исходные позиции без единой потери!..

— Случай нечастый, — заметил Иван Иванович. — Я внимательно ознакомился с документами. Именно при вступлении в Чечню наши войска несли большие потери. Может быть, самые большие… Но все-таки… В чем секрет? Как чеченцы узнали заранее маршрут следования корпуса?

— Догадайся с трех раз.

— Информация из окружения Рохлина?

— Никак нет, товарищ полпред президента, — покачал головой Куликовский. — Утечка произошла из нашего Генерального штаба…

— Сказал бы я…

— Скажи, облегчи душу.

Да, генерал Матейченков не любил открывать всех своих карт сразу, даже если имел дело с человеком, которому полностью доверял. Но этим свойством отличался не он один. Такая же черта характера была и у полковника Николая Петрашевского.

Многое он не рассказал генералу Матейченкову из своего боевого и разведчицкого прошлого. Речь не шла о недоверии — просто времени для общения немного было. Да и потом, насколько все это интересно полномочному представителю президента?..

Не рассказывал полковник, в частности, о периоде становления корпусной разведки, которую возглавил.

Нуждались они тогда отчаянно — хоть на паперть иди с протянутой рукой. Даже необходимая техника к ним не часто попадала, и то по большей части списанная. А ведь та же радиосвязь для разведчика — первое дело. Нашел Петрашевский, правда, умельцев, которые модернизировали допотопные рации «времен очаковских и покоренья Крыма».

А транспорт? Одни слезы. Как вспомнишь, так вздрогнешь. Такие расхлябанные колымаги им передавали — не приведи господь!

Однажды, правда, генерал Рохлин расщедрился — подарил «Урал» в довольно приличном состоянии. С тех пор в экстренных случаях разведчики на этом «Урале» и передвигались. Правда, он оказался не очень пригодным в случае внезапных обстрелов, которые случались сплошь и рядом.

Но и тут свои же умельцы не подвели. Борта машины аккуратно обложили мешками с песком. А на лобовое стекло натянули пружинную сетку от проржавленной госпитальной койки, которую нашли, стыдно сказать, на свалке.

Полковник по этому поводу заметил:

— Голь на выдумки хитра.

Кстати сказать, при всей малой эстетичности последнего усовершенствования, оно оказалось достаточно эффективным — вражеские гранаты отскакивали от сетки, не взрываясь. Впоследствии изобретением этим воспользовались и другие.

И еще много интересного мог бы порассказать полковник Николай Петрашевский. Иногда у него мелькала смутная мысль: поведать обо всем этом любопытствующим потомкам в своих мемуарах, если, конечно, доведется дожить до отставки и мирной жизни…

…Константин Симонов когда-то заметил: «Всю правду о войне знает только народ». У Николая Петрашевского была на этот счет другая точка зрения: всю правду о войне не знает даже народ.

Ну что знает человек, даже нюхнувший пороха и вдоволь похлебавший каши из солдатского котелка, о буднях обычной армейской разведки, действующей рядом с ним? Ничего.

Может быть, самое тяжелое для нормального человека, не садиста и не отморозка, попавшего в разведку, — это необходимость убивать себе подобных. Нет, физически уничтожить человека не трудно, как ни страшновато это звучит. Гораздо труднее — сломить в себе некий психологический барьер, мешающий подобному действию. А в работе разведчика это диктуется сплошь и рядом железной необходимостью.

Были у полковника Петрашевского и воспоминания о неудачах. Причем отдельные планы не сбылись по его вине…

Когда вожди чеченских боевиков стали федеральным властям поперек горла, на мятежников была негласно объявлена настоящая охота. Тогда-то Николай Константинович и выдвинул идею, которая военным командованием Чечни была признана наиболее перспективной, — воспользоваться для уничтожения лидеров сепаратистов бронетанковой управляемой ракетой — БТУРом.

И об этом он обязательно расскажет в своих мемуарах. Расскажет и о том, как — единственный раз в жизни — предложил родному Генштабу серьезную разработку которая стоила ему многих бессонных ночей.

Работу долго мариновали, передавали от одного чиновника другому, из одного отдела в другой — чисто футбольная перепасовка! Посылали на отзыв, рецензировали, обсуждали. И в конечном счете возвратили Петрашевскому с вежливой, абсолютно обтекаемой резолюцией, вызвавшей у него сильное желание набить морду — неизвестно, правда, кому именно.

В той памятной резолюции говорилось, что замысел автора интересен, однако недостаточно продуман, а главное, дорогостоящ, и потому в настоящее время не может быть принятым.

А еще одна идея его (Николай Константинович чувствовал это всей кожей, всем сердцем) была как воздух необходима нашим частям, воюющим в горной Чечне.

Пусть и об этом судит читатель мемуаров.

…Этот замысел Петрашевского был прост до чрезвычайности, и осуществить его было нетрудно и уж во всяком случае совсем не так дорого, как утверждали штабные крысы.

Ведь сколько наших ребят гибло в горных боях, когда они попадали в паутину засад, ловко расставленных мин и фугасов, пресловутых вражеских снайперов, отлично замаскированных и готовых месяцами, словно пауки, ждать свою жертву!

Петрашевский предложил собрать со всей России лучших снайперов и переподготовить их для действий в горной местности. Затем снабдить винтовками с современным оптическим прицелом «СВ-94» — вокруг этого оружия вообще долгое время происходили какие-то странные истории — и разместить снайперов в самых опасных горных местностях через определенные интервалы, учитывая дальность действия оружия, которая составляет два километра — отличный показатель для снайперской винтовки.