Андрей Воронин - Однажды преступив закон… Страница 7

Облегчение было так велико, что он не обратил внимания на рокот двигателя и шорох шин затормозившей неподалеку машины. Только прозвучавший над самым ухом голос заставил его вздрогнуть и вернуться к действительности.

– Попался, гадюка, – сказал голос, и на затылок Кольцова со страшной силой обрушилось мокрое железо.

Монтировка, которой Копылов ударил Кольцова, была тяжелее той, которой Зайцев обрабатывал Турусова, да и удар пришелся не по спине, а по основанию черепа. После первого удара Кольцов сразу же потерял сознание, а между третьим и четвертым умер, так и не успев по-настоящему испугаться или хотя бы сообразить, что произошло.

Сообщение о его смерти прозвучало в утреннем выпуске телевизионных новостей, начисто отбив аппетит Николаю Зайцеву, который только что сел завтракать. Зайцев перевернул чашку с кофе и так запустил бутербродом в стену, что на обоях навсегда остался жирный отпечаток, похожий на кляксу.

Через полчаса Зайцев уже был у себя в гараже, а ближе к полудню в сторону аэропорта Быково двинулась колонна разномастных автомобилей, в которой было не менее двух десятков машин;

Глава 3

Юрий Филатов открыл глаза и первым делом взял с тумбочки часы. В комнате было еще темно, и светящиеся стрелки стареньких “командирских" поделили циферблат ровно пополам, вытянувшись в одну вертикальную линию. Было ровно шесть утра, и Юрий невольно подумал, сколько еще лет он будет просыпаться ровно в шесть, не прибегая к помощи будильника.

Никакой причины вскакивать с постели в такую рань у Юрия не было. Он не рисковал опоздать на работу, его не ждали никакие неотложные дела. Его вообще никто и нигде не ждал, и в этот глухой предрассветный час, когда семьдесят процентов москвичей, ворча, зевая и потягиваясь, бредут сначала в туалет, а потом на кухню, чтобы привести себя в более или менее осмысленное состояние с помощью лошадиной дозы кофе, старший лейтенант запаса Юрий Филатов вдруг ощутил себя никчемным и жалким, как валяющийся на обочине шоссейной дороги пустой пакетик из-под картофельных чипсов. Он потратил несколько секунд на обдумывание этого сравнения, после чего резко отбросил одеяло и спустил босые ноги на ледяной дощатый пол.

Было двенадцатое октября, и до официального начала отопительного сезона оставалось три дня. В течение последнего месяца большинство московских квартир медленно, но верно превращались в подобия сырых и промозглых бетонных склепов, обитатели которых не расставались с теплыми свитерами и клетчатыми шерстяными пледами. Почти во всех кухнях круглосуточно горел газ, в гостиных и спальнях отчаянно воняло паленым и вялым теплом электрообогревателей всех мыслимых типов и конструкций. Был разгар межсезонья – время, когда хозяйки проклинают коммунальные службы и рьяно утепляют окна, когда сырые холодные простыни напрочь отбивают всякую охоту заниматься сексом, а потребление спиртных напитков на душу населения возрастает в геометрической прогрессии. Нет ничего хуже, чем искать работу в такую погоду, понял Юрий Филатов и решительно встал, окончательно отбросив в сторону одеяло.

Он быстро заправил постель и в течение получаса приседал и отжимался от пола, приводя организм в рабочее состояние. Когда количество отжиманий перевалило за сотню, Юрий вдруг подумал, что ему не приходилось встречать ничего более нелепого, чем безработный, тщательно поддерживающий себя в хорошей физической форме.

Закончив зарядку, он принял контрастный душ, натянул старенький тренировочный костюм и отправился на кухню. Для завершения утреннего ритуала следовало выпить чаю.

На полпути он вспомнил, что заварка кончилась вчера вечером, и остановился, задумчиво теребя кончик носа. Если быть откровенным, то кончилась у него не только заварка. Из продуктов в доме оставалось только полпачки серых, как шифер, макарон и немного соли. Сигарет, которые он всегда предусмотрительно покупал про запас, осталось полторы пачки, а денег не было вовсе, если не считать завалявшейся в карманах мелочи.

– Дошел, – сказал он вслух и вдруг рассмеялся. Ему вспомнился визит “патриота” в кашемировом пальто и десять тысяч долларов, которые он отказался принять. По сравнению с тем, чем он располагал на данный момент, эта сумма казалась астрономической. В ситуации не было ничего смешного. Ведь теперь, помимо финансовой катастрофы, над Юрием нависала угроза конфликта с “братвой”.

Поскольку чаепитие без заварки и сахара было невозможно, он натянул джинсы, свитер с растянутым горлом, вогнал ноги в разношенные кроссовки, набросил на плечи свою мешковатую куртку и вышел из квартиры. Спускаясь по лестнице, он запустил руки в карманы куртки и нащупал в правом кармане пачку сигарет и зажигалку, а в левом – ключ от машины. Ключ был скорее данью традиции, чем необходимостью, – его старенькую “Победу” можно было без труда завести с помощью обыкновенной отвертки.

В последние три недели события развивались в таком направлении, что Юрий начал всерьез сомневаться в своей способности найти хоть какую-нибудь работу. В поведении кадровиков и начальников, с которыми ему приходилось разговаривать, Юрию чудилось что-то странное и даже зловещее: поначалу они распахивали объятия навстречу человеку, согласному взяться за не слишком престижную и не очень хорошо оплачиваемую работу, но, когда дело доходило до анкеты, внезапно увядали, и через несколько минут уклончивого, невразумительного разговора выяснялось, что рабочих мест на их предприятии нет – буквально вчера были, а вот сегодня, к сожалению, уже нет., Юрию с большим трудом удавалось сохранять спокойствие во время этих разговоров. Создавалось впечатление, что его имя занесено в некий таинственный черный список. Быть может, все до единого руководители московских фирм и предприятий питали некое странное предубеждение против бывших десантников? Ответа на этот вопрос у Юрия не было. Так или иначе, для того, чтобы продолжить поиски работы и не умереть при этом голодной смертью, требовалась хотя бы небольшая сумма денег, и Юрий решил заработать ее наиболее доступным способом.

На выходе из подъезда он разминулся с новым квартирантом из восемнадцатой квартиры. Это было ярко выраженное лицо кавказской национальности, которое всегда вежливо здоровалось с соседями. Юрий, почти год провоевавший в Чечне, ни при каких обстоятельствах не спутал бы чеченский акцент ни с каким другим. Квартирант из восемнадцатой был стопроцентным чеченцем – за это Юрий мог ручаться головой. Вел этот тип себя тихо и старался не мозолить глаза соседям. Его квартирная хозяйка баба Клава утверждала, что ее постоялец занимается бизнесом, платит аккуратно и ведет себя пристойно: никаких попоек, никаких скандалов, никаких гостей и тем более уличных девиц. Мельком взглянув на темно-коричневое носатое лицо с синеватым от проступившей густой щетины подбородком, Юрий подумал, что есть еще один способ разжиться деньгами, гораздо более быстрый и эффективный, чем тот, который избрал он. Вот взять сейчас этого гордого сына гор за манишку, слегка приподнять, легонько стукнуть о стенку, немного потрясти, и можно со спокойной душой подбирать то, что из него выпадет, рассовывать по карманам и идти прямиком в ближайший кабак. Это будет очень легко, очень прибыльно, а главное – весьма патриотично.

– Здравствуйте, – вежливо сказал квартирант из восемнадцатой с отчетливым чеченским акцентом.

Юрий подумал, не встречались ли они на подступах к кирпичному заводу или в районе горбольницы. А может быть, это было на площади “Минутка”? Или этот тип сидел здесь, зарабатывая деньги, превращая их в оружие и перебрасывая караваны со стреляющим железом через линию фронта в осажденный город?

– Доброе утро, – ответил Юрий и вышел из подъезда. Кулаки лежали в карманах куртки, как два холодных камня. Он поймал себя на том, что до звона в ушах стискивает зубы, и усилием воли заставил окаменевшие мышцы расслабиться.

Квартирант из восемнадцатой вовсе не обязательно был связан с боевиками. В Москве полно кавказцев, напомнил себе Юрий, и далеко не все они – бандиты. Просто зарабатывать деньги более или менее честным путем там, в набитых вооруженными головорезами горах, стало невозможно.

Он усмехнулся, перепрыгивая через блестевшую у дверей подъезда лужу. Некоторые из его бывших сослуживцев были бы очень удивлены, если бы он вздумал поделиться с ними этими мыслями. Для них каждый чеченец был врагом уже в силу своей национальной принадлежности, просто одни из них могли сражаться с оружием в руках, а другие в силу различных причин избегали открытого боя.

Под утро небо очистилось и в воздухе ощутимо попахивало приближающимися морозами. Над Москвой занимался неторопливый осенний рассвет, полуоблетевшие деревья зябли в холодном утреннем тумане. Горбатая крыша принадлежавшей Юрию “Победы” казалась бугристой от воды, по радужным от старости лобовым стеклам медленно сползали похожие на слезы капли конденсата. Слегка перекошенный вправо никелированный бампер скалил тронутые ржавчиной клыки, на длинном капоте красовалась белая клякса, – судя по размеру, ее оставила пролетавшая над двором ворона.