Андрей Дышев - Пустой Страница 7

Воронцов подошел к Евсею, встал рядом.

– Ну-ка, дед, признавайся, – сказал он, улыбаясь, словно угадал розыгрыш. – Что ты там еще видел, кроме трупа?

Евсей поднял голову, испуганно глядя на следователя, и судорожно сглотнул. Кадык шевельнулся под тонкой и сухой, как пергамент, кожей.

– А ничого я не бачил, – как можно убедительнее сказал он.

– Ой, лукавишь! – покачал головой Воронцов и помахал пальцем перед лицом Евсея. – Машину никак нельзя было не увидеть!

– Машину? Не бачил я ниякой машины! Богом клянусь…

– «КамАЗ» с фургоном, – уточнил участковый. – В кустах стоит.

– Не, не бачил. Я как-то не интересовался, что там в кустах.

Воронцов отошел от него, посмотрел на кровать, заглянул под нее. Мужик, приоткрыв рот, напряженно наблюдал за ним.

– А когда на луг шел, кого-нибудь видел? – спросил следователь, выпрямившись и оглядывая комнату. Его внимание привлекла печь.

– Бачил, як же! – кивнул Евсей. – У конторы бачил Владимира Ивановича…

– Это наш директор… то есть глава администрации, – пояснил Воронцову участковый и махнул рукой, мол, на этой фигуре нечего останавливаться.

Воронцов встал на маленький сундучок и с него начал взбираться на печь.

– А кого еще видел? – спросил он.

– Вы ж осторожнее! – заботливо предупредил Евсей. – Я уже зимою как-то думаю: дай на крайку печи сяду. Так як ковзнулся, як левым виском у край кровати. Потом вухо долго болело.

Воронцов соскочил с печи, отряхнул от пыли ладони.

– Ну? – напомнил он о своем вопросе. – Кого еще?

– Ваську Гуря. Он шел к буртам, что-то там робить.

Участковый прищурил один глаз и снова махнул рукой, правда, уже не столь выразительно.

– Есть у нас тут один… Больной. Живет с сестрой.

– Еще? – спросил Воронцов и, опустив ладонь на плечо Евсею, пригнул голову, чтобы заглянуть в его глаза. – Еще кого видел, дедуля? Вспомни!

Евсей морщил лоб и заламывал пальцы, вспоминая:

– Як на Заречье спустился, Санька бачил.

Участковый вздохнул и отрицательно покачал головой.

– Этот безрукий.

– Да, безрукий, – подтвердил Евсей и закивал. – Под Рождество он напився и пьяный в морозе гулял. Отморозил себе обе кисти.

– А что он так рано на Заречье делал? – спросил Воронцов у Евсея и вскинул руку, чтобы участковый больше не раскрывал рта без разрешения.

– А собаки яго знають! Может, учора в праздник какой ходил… А больше никого не бачил…

– Ты хорошо подумал? – спросил Воронцов и снова принялся ходить по комнате. – Ведь это убийство, батя. Дело серьезное.

– Не, больше никого… – уверенно повторил Евсей.

– Что там? – спросил Воронцов у участкового и показал пальцем на потолок.

– Чердак.

– Проверь. А я пойду во двор, мне уже дышать нечем.

Брезгуя касаться рукой двери, Воронцов толкнул ее носком ботинка и вышел в сени.

– Ну, хочь литру самогонки принесть? – проявил гостеприимство Евсей, вскакивая с табуретки.

6

Даша изменила бы себе, если бы не подслушала разговор, который вели мужчины, запершись в хате. Когда ей стало ясно, что водитель «КамАЗа» никуда не пропал, а его убили сегодня утром и его труп нашли в реке, она отпрянула от двери, прижала ладонь ко рту и села на край дощатой перегородки в углу сеней.

«Валерку убили! – с ужасом подумала она. – Так вот зачем тут участковый и следователь…»

Она сразу вспомнила, как водитель рассказывал ей про женщину, у которой много раз останавливался на ночь: «Она баба шумная и напористая, может даже за топор схватиться». Вывод, к которому тотчас пришла Даша, был настолько очевиден и прост, что девушку охватило волнение, и в первое мгновение ей захотелось немедленно запереть наружную дверь на тяжелый чугунный крюк. «Я одна знаю, кто его убил, – думала она, стараясь держать мало-мальский порядок в мыслях и не поддаться паническому страху. – А Юра думает, что его убили ради телевизоров… Надо что-то делать…»

Она вышла во двор, понемногу успокаиваясь. Конечно, история скверная, Валерку очень жаль, но Даша здесь вовсе ни при чем, и ей нечего бояться. Ну и что с того, что в Упрягине живет шумная и напористая баба? Какое Даше до нее дело? Пусть шумит здесь и упорствует, сколько ей заблагорассудится. А Даша свободный человек, ничего она о Валеркиной бабе не знает, никакие глупые просьбы водителя она не помнит. Сейчас распрощается с Юрой и будет добираться до автотрассы. А там снова «КамАЗы», дальнобойщики, дорога… И быстрее к югу, к морю, к солнцу, и забыть все, как дурной сон!

«Это ж до чего женщину ревность довела! – думала Даша. – Наверное, решила: не мне, так никому! Чем же она его? Неужели топором? Какие нервы надо иметь! Хорошо, что я в это время не проснулась. Вот бы натерпелась страху!»

Дашу начала одолевать вредная и навязчивая мыслишка. Она крутилась в сознании, словно оса вокруг бутерброда с вареньем, пытаясь обратить на себя внимание. «Нет, это невозможно! Я не сделаю этого!» – решительно подумала Даша, чтобы наконец определиться и не оставить мыслишке никаких шансов. Разве могла она рассказать Юре о необычной просьбе водителя, о «бабе шумной и напористой», которая «может и за топор схватиться»? В таком случае Юра свалит всю вину за случившееся на Дашу. Скажет: «Так это из-за тебя, разлучница, несчастная женщина убила водителя! Зачем дразнила ее? Зачем играла с огнем?» Судить Дашу, конечно, за это никто не станет, но как на нее будет смотреть Юра!

Даша сорвала яблоко, до блеска протерла его подолом сарафана и вернулась во двор. Она хотела заглянуть в сарай, чтобы выяснить, почему так истошно визжит свинка, но тут во двор въехал парень на велосипеде. Спрыгнув с седла, он прислонил велосипед к стене сарая и только тогда увидел Дашу.

– Здравствуй, – сказал он таким тоном, словно они уже тысячу раз виделись и Даша ему уже порядком надоела.

– Здрасьте, – ответила Даша и зачем-то медленно опустила руку с яблоком, пряча ее в складках сарафана.

Парень был босоногий, в тренировочных брюках и майке-борцовке, открывающей загорелые жилистые руки. Короткий «ежик» на его голове выгорел до такой степени, что стал светлее лица, и казалось, что парень припылил с мукомольного комбината. Лицо его было сосредоточенно, словно он на ходу решал какую-то сложную задачу, впалые щеки оттеняли отчетливые смуглые скулы. Не обращая на Дашу никакого внимания, парень пересек двор, поднялся по ступенькам на крыльцо и тут вдруг резко остановился, словно врезался в запертую дверь. Повернувшись, он вскинул почти незаметные брови и спросил:

– А ты кого ждешь?

– Участкового, – ответила Даша.

– Участкового? Он там, с дедом?

Даша не сразу сообразила, что хозяин дома – дед этого парня, но на всякий случай кивнула.

– А почему старик дома? – Размышляя вслух, парень спустился с крыльца и сел на лавочку. – Он же должен скот пасти…

Не найдя ответа, он поднял глаза и уже с открытым любопытством уставился на Дашу.

– Ты откуда?

– От верблюда, – ответила Даша и улыбнулась.

– Ну, это я сразу понял… А я с участковым не слишком дружу, потому и заходить не хочу.

– Наверное, потому, что ты не слишком законопослушный?

– Может быть… Слив хочешь?

– А я уже без спроса у вас яблоко сорвала.

– Яблоки в этом году плохие. Выброси! Как тебя зовут?

– Даша.

– А меня Лешка.

Лешка вынул из кармана горсть семечек и протянул Даше.

– Долго они уже треплются?

– А участковый там не один, – по-своему ответила Даша.

– А еще кто?

– Следователь из областной прокуратуры.

– Да ладно брехать! – насторожился Лешка.

– Честное слово! – ответила Даша и, не моргнув глазом, добавила: – А я его помощница.

Лешка даже отступил на шаг. В его взгляде сверкнули ледяные иголочки.

– Черт возьми, – сквозь зубы процедил он. – Я же предупреждал деда… Я же говорил ему, что он доиграется…

И он так стиснул кулаки, что хрустнули суставы пальцев.

– Прибью!

Даша от удивления рот раскрыла. Тут дверь терраски со скрипом отворилась, и во двор спустился Воронцов. Руки он держал в карманах брюк, одна бровь была изогнута коромыслом, в губах торчала сигарета. Следом за ним, безостановочно предлагая соленые огурчики, сошел Евсей.

– Внучок! Лешка! У лоб тябе ложкой! – засипел Евсей и широко развел руки. – Иди ж я тебя обниму!

– Отстань! – крикнул Лешка и, оттолкнув руку деда, словно колючую ветку, вскочил на ступеньки. В дверях он нос к носу столкнулся с участковым.

– А-а, молодое поколение прибыло, – сдержанно сказал Шурик, откусывая кусок от хлеба с салом. – А почему не здороваешься?

Лешка ничего не ответил и проскочил в сени.

– А, годи тоби, Шурик! – махнул на милиционера Евсей. – Хороший он хлопец, чего ты яго чапаешь?

– О твоем хорошем хлопце мы как-нибудь в другой раз поговорим, – пообещал участковый. – Открывай сарай!