Энди Макнаб - Русский Страница 7

— Возможно, Маяковского не интересует денежное вознаграждение.

Тимофеев кивнул:

— Благородные чувства — редкость в нашей дивной новой России. — Он поднялся и, едва слышно скрипя туфлями ручной работы, подошел к портрету Петра. — Значит, мы дадим вам шанс послужить Родине. — Казалось, он обращался к портрету. Затем развернулся и пристально оглядел Диму. — Шанс не только помочь своей стране, но спасти ее.

Эти слова тоже не произвели желаемого эффекта. Люди в костюмах никогда бы в это не поверили, но уговорами с Димой ничего нельзя было добиться. Скорее, наоборот. Он уже слышал это раньше, много раз; но слишком часто предложения славы и богатства на поверку оказывались полным дерьмом. У него заурчало в животе — словно вместо ответа.

Тимофеев подошел к окну и кивнул на открывающийся вид:

— Вы знаете, что там, на Ходынском поле, Россинский впервые в нашей стране поднялся в воздух на планере?[3]

— Да, это было в тысяча девятьсот девятом году.

— И здесь же короновали царя Николая Второго.

— В тысяча восемьсот девяносто шестом.

Министр развернулся на каблуках.

— Ну вот видите, Дмитрий, вы ничего не можете с собой поделать. Вы русский до мозга костей.

— Во время давки погибло более тысячи человек. Власти утверждали, что причиной этого был избыток патриотизма.

Тимофеев сделал вид, что не расслышал. Он снова подошел к Диме и положил руки на подлокотники его кресла:

— Вернитесь к нам ради одного, последнего задания. Нам нужен настоящий патриот, к тому же обладающий вашим опытом и навыками. — Он мельком взглянул на Палева. — Мы даже согласны… забыть сегодняшний эпизод с сотрудниками Отдела внутренней безопасности.

Новая мебель, новые компьютеры, старые угрозы. Твоей стране нужно, чтобы ты дал отстрелить себе яйца, если ты не возражаешь. Разумеется, ты согласен, хотя, если откажешься, у нас найдутся способы помочь тебе изменить решение. Какого черта он торчит здесь, слушает эту брехню, когда сейчас мог бы сидеть в «Кухне Катерины» и есть блины с грузинским вишневым вареньем? Или, еще лучше, трахаться с девчонкой, сидевшей внизу за стойкой. Огненно-рыжие волосы и белоснежная кожа создавали впечатление чистоты и невинности, но обещали весьма распутное поведение… А почему бы не то и другое вместе? Он свою работу сделал и заслужил возможность поразвлечься пару дней. Да пошли они все к чертовой матери! И все-таки где-то в уголке его сознания закопошилось любопытство.

Дима встал, взглянул на часы — на циферблате осталась небольшая капелька крови, отчего цифра 12 походила на сердечко. Затем махнул рукой в сторону перегородки из матового стекла и фигур подчиненных, сновавших в соседнем офисе:

— У вас там целая армия. Молодые, здоровые мужчины и женщины, готовые по головам пойти ради карьеры. Не знаю, чего вы от меня хотите, но ответ — нет. Вы меня отправили на пенсию. На пенсии я и останусь. А кроме того, я хочу есть. Всего хорошего, господа.

И он вышел.

Несколько секунд чиновники сидели молча. Затем Палев взглянул на своего начальника с укоризненным выражением, словно говоря: «Ну вот, а вы мне не верили», и потянулся к телефону. Тимофеев положил ладонь на руку старика:

— Пусть идет. Забудьте о своих тупицах-полицейских. Но найдите что-то такое, что заставит его согласиться.

— Его нельзя заставить.

— Любого можно заставить. Нужно просто найти слабое место. Найдите его. Сегодня же.

3

Аль-Сулеймания, Курдистан, Ирак, поблизости от иранской границы

Внутри «Страйкера» было градусов сорок, воздух был вонючим и спертым. Только что закончился тридцать первый час дежурства, и, естественно, сидевшим в бронетранспортере солдатам давно уже не мешало бы сходить в душ. Они были снаряжены по полной программе: шлемы из кевлара, пуленепробиваемые очки, перчатки из огнеупорного материала, бронежилеты, наколенники, налокотники, в карманах бронежилетов — по двести сорок патронов для автоматов М4. Это было все равно что сидеть в бронированном гробу, только в гробу было бы просторнее. Несколько недель назад они оставляли бронежилеты и шлемы на базе. Но сейчас ситуация изменилась.

Сержант морской пехоты Генри Блэкберн, по прозвищу Блэк, вытянул руку и открыл один из люков, затем второй. Прохладнее не стало, потому что они ползли со скоростью сорок километров в час. Когда-то они носились с ветерком, но вскоре стало ясно, что избежать неприятностей можно только в том случае, если видишь, куда едешь. Он высунул голову наружу и прищурился, оглядывая выбеленную солнцем землю. Прошло уже несколько лет с тех пор, как война опустошила эту часть Ирака, но разруха осталась. Ни один доллар из многих триллионов, потраченных на восстановление страны, не добрался до Аль-Сулеймании, а если бы деньги и дошли, то сотни чиновников и субподрядчиков все равно наложили бы на них лапу. Стоило только представить себе, сколько этих людишек присосалось к деньгам, и голова шла кругом. Они изо всех сил старались урвать себе кусок, расходовали тонны бумаги на отчеты о найме людей, которых не нанимали, о постройке зданий, которых не возводили. Да, здесь отремонтировали несколько шоссе, расчистили несколько сточных канав, но через полгода дороги снова стали такими же раздолбанными, как и прежде. При любых конфликтах второй жертвой после гражданского населения становилась инфраструктура. Они проехали мимо руин разбомбленного нефтехранилища; огромные куски бетона висели на ржавеющей арматуре. Двое маленьких детей в одних футболках, забравшись на кучу обломков, бросали вниз камни. Среди остатков здания паслись козы.

Кампо как раз заканчивал свою историю.

— …Ну вот, и я, как бы это сказать, уже на позиции и готов к бою, и вдруг она говорит: «Милый, а как у тебя с безопасностью?» И я говорю: «Детка, я оставил свою „беретту“ дома, но, если хочешь на нее посмотреть, я схожу принесу…»

Никто не ответил. Все слышали этот рассказ уже не в первый раз.

Монтес завел свое обычное нытье:

— Я вот спрашиваю, кто вообще хочет здесь служить? По телику говорят, что солдаты хотят сюда ехать. Откуда они это взяли? Врут, чтобы поднять людям настроение? Ну, может, в этом и есть какой-то смысл, если хочешь получить награду или повышение. А нам-то только одно и надо: свалить отсюда к чертовой матери, а, Блэк?

Блэк только пожал плечами, но не потому, что ему нечего было ответить. Просто сейчас ему не хотелось об этом говорить. Он мысленно сочинял письмо, которое нужно будет сегодня отправить родителям по электронной почте. «Дорогие мама и папа. Сегодня было сорок шесть градусов в тени. Самый жаркий день за все время моей службы здесь». Через десять минут он сочинил вторую строчку. Три позитивных сообщения — таково было его правило. Его мать всегда повторяла: «Нет худа без добра». «Открылась школа, которую построили прямо около нашей базы». Он промолчит о том, что ни один ребенок в школе не появился, и о том, что заместителю директора пришлось занять место директора, так как того застрелили на глазах у его семьи. Нужно придумать еще две хорошие новости; нет, потом. Блэк начал размышлять, стоит ли написать Шарлин. «Просто хотел дать тебе знать, что я еще в своем уме…» Наверное, она этого не поймет, подумает, что он сомневается в себе. Она всегда знала, что Блэк пойдет в солдаты, он решил это еще в школе, но, когда дошло до дела, она сказала: «Или я, или армия». Шарлин не собиралась ждать его. «Возможно, ты вернешься… — она не сразу подобрала нужное слово, — другим». Она думала, что отец сможет отговорить его. Шарлин знала, какого он мнения о солдатской службе. Но она, естественно, не понимала, в чем тут дело. Однако Блэкберн все еще любил ее, продолжал надеяться, что она вернется.

Он с нетерпением ждал первого сентября — дня, когда ему предстояло отправиться домой, и вычеркивал дни в табличке, которую нарисовал на последней странице своего журнала. Неделю назад он бросил это занятие. Казалось, время остановилось.

Рация Блэкберна запищала: лейтенант Коул.

— «Неудачник Один-Три», это командир. Слушайте меня внимательно. Мы потеряли контакт с отрядом Джексона в квадрате восемь-ноль, в десяти километрах к западу от вас. Кроме вас, отправлять туда некого. Последнее местонахождение — мясной рынок Спинца. Самая дрянная часть города. Идите и найдите их, ясно?

— Это «Один-Три». Принято.

Джексон не выходил на связь. Это могло означать только самое худшее.

Блэк оглядел солдат. Все слышали приказ через наушники. Некоторое время они молчали, словно пытаясь сэкономить последние крохи энергии.

— Ну что, кто еще не понял, что мы здесь делаем? — Монтес снова начал читать лекцию, как на занятии по социологии. Блэкберну отчаянно захотелось, чтобы тот просто заткнулся и делал свою работу. Он чертовски устал, и разговоры утомляли его еще сильнее.