Николай Стародымов - Вороной жеребец Кагыр-Кана Страница 7

— Из-за денег?

— Нет, что ты, конечно, не из-за денег. Из-за очень больших денег! Я подозреваю, что нам двоим причиталась четверть вынесенных драгоценностей. Четверть суммы, я думаю, нам причиталась. Он сначала разделил ее так: десять процентов мне, пятнадцать себе. Я на него за это не в обиде — организатор-то он, значит и получить должен больше. За мозги в любом деле нужно больше платить, чем за руки… Но ему и этого показалось мало, рассудил, что целое больше части. Хотя возможен и другой вариант: ему поручили убрать меня, чтобы замести следы и свалить преступление на покойника… Кто его знает! Бог ему судья, пухом земля, — Шеф еще глотнул виски, запил водой и затянулся сигаретой. Лишь тогда закончил: — Вот так все и было. И с тех пор я особенно не верю в дружбу и благородство. Вернее, не так: я верю в дружбу и благородство, пока речь не заходит о деньгах. А тогда все дело заключается только в сумме — и купить можно кого и что угодно. Со всеми его самыми неиссякаемыми источниками благородства. Со всеми неиссякаемыми источниками…

Арсений озадачено взглянул на Шефа.

— Все же есть что-то, что не продается.

— Это демагогия, Арсений, демагогия и болтовня. Сказки для юных пионеров. Приведи мне любой пример, что нельзя купить — а я тебе назову сумму, за которую это самое будет продано. В каком-то американском фильме, не помню, как называется, есть эпизод, когда мультимиллионер предлагает некоему мужчине уступить ему на ночь свою жену. Тот возмущается. Но когда богач объявляет, что заплатит за это миллион долларов, муж не только соглашается, но и уговаривает свою жену. Поверь мне, юноша, абсолютное большинство людей у нас, абсолютное большинство согласятся уступить свою жену кому угодно и за половину той суммы… Да что за половину — за десятую часть! Или вот еще: в той же Америке провели опрос, кто согласен за тот же миллион пройти голым по Бродвею — согласились очень многие.

— То голым, а то убить человека, который тебя спас…

— Ну так назови сумму, которую ты хочешь получить за человека, который тебя спас!

— Не знаю, — растерянно произнес Арсений. И добавил более решительно: — Таких денег еще не напечатали.

— Ошибаешься, уже отпечатали. Купить, повторюсь, можно любого. Так сколько ты хочешь?

Арсений не ответил, по-прежнему мерно щелкая костяшками.

— Ну что ж ты молчишь-то, друг ситный? — в голосе Шефа уже слышалось сдерживаемое раздражение.

— Да поймите же… Даже имени-отчества вашего не знаю… Поймите, не могу я так…

— А как ты можешь?.. Как?.. — Шеф длинно и грязно выругался.

— Но ведь правила эти не сами по себе действуют. Это ведь не закон всемирного тяготения или, там, закон Бойля-Мариотта. Вы ведь сами эти правила придумали. А правил без исключений не бывает. Ну отмените правило… На один только раз.

— И послать другого?

— Это уж как вы сами сочтете нужным.

— А ты в это время что будешь делать?

Арсений опять промолчал.

— А ты в это время будешь его охранять. Ведь так? Охранять его будешь?

— Это мое дело.

— Конечно. Но ведь и мое тоже.

— Вы-то здесь причем? Будем считать, что я в отпуске. Имею я право пойти в отпуск? И я его вправе проводить как захочу.

— Но ведь я пошлю на это задание кого-нибудь другого, из своих же ребят. А ты будешь его там подстерегать… Будешь сидеть в засаде и — как утку на взлете: ба-бах!.. Я ведь знаю, ты один из лучших специалистов в нашей профессии. И я, посылая кого-то из ребят на этого твоего Волкова, буду посылать его под твои пули!

— Риск — неотъемлемая составная часть нашей работы. Это ваши же слова… А исполнителя можно будет предупредить, что у Волкова телохранитель очень опытный. Пусть будет готов…

— И получится что-то вроде дуэли? Двое киллеров в борьбе за жизнь человека! Звучит-то как!

— Вы можете иронизировать сколько угодно, Шеф, но я отказываюсь.

— Ты это твердо решил?

— Да!

— Ну что ж…

Шеф встал и прошелся по комнате.

— Мне жаль тебя терять, Арсений. Помешать року ты не в силах. Против твоего приятеля поднимутся такие мощные силы, остановить которые ты не сможешь. Об одном прошу: обещай мне… Ведь я могу верить твоему слову?

— Я надеюсь выжить и вернуться к вам. Как же я смогу вернуться, если не сдержу слова?

— Хорошо. Так вот, обещай мне, что твой этот Волков от тебя ничего не узнает об объявленной на него охоте, о том, что ты специально его охраняешь, а также о моем существовании. Обещаешь?

— Не понял. Вы же сами только что говорили, что Волкова необходимо предупредить об этой «охоте»…

— Говорил. Но сделает это человек, который возьмется привести приговор в исполнение.

— А какая разница?

— Одна дает, другая дразнится — вот и вся разница… Во-первых, если ты ему что-нибудь скажешь, Волков, естественно, поинтересуется, что, а, главное, откуда ты знаешь. А мне это невыгодно. Во-вторых, Волков должен не просто узнать об «охоте», ему необходимо сообщить еще кое-что, о чем я тебе не сообщил и теперь, естественно, не сообщу… Так как, принимаешь мои условия? Обещаешь выполнить?

— Обещаю, естественно. Но только имейте в виду: охранять я буду Виктора по-настоящему. И стрелять буду на поражение. Так что вы того парня предупредите.

— Уж предупрежу, всенепременно предупрежу… И все-таки последний раз спрашиваю: может, все-таки передумаешь?

— Нет, что однажды решено, исполню до конца. Мне вам рассказывать смешно, как я люблю отца, как любит он. Но долг другой и выше, и святей меня зовет. Мучитель мой, давайте лошадей! — продекламировал по памяти Арсений Некрасова и поднялся.

Шеф подошел к нему и протянул руку:

— Что ж, лошадей, так лошадей. Смотри только, как бы тебе не пришлось их просить не нести так быстро к пропасти — ведь в гости к Богу не бывает опозданий… Прощай, Алтаец. Боюсь, мы с тобой больше не увидимся. Не увидимся, думаю, мы с тобой на этом свете. А жаль, а жаль… К слову: если так повернется, что тебе придется давать показания, меня можешь даже не называть — меня ни разыскать, ни заложить ты не сумеешь…

— Да я при всем желании не смогу этого сделать. Хотя бы потому, что не знаю о вас ничего, даже имени-отчества… Прощайте, Шеф! Ну а насчет того, увидимся мы с вами или нет, так вы же сами говорили: никогда не говори «никогда»… Кто его знает, как жизнь повернется. У нас есть поговорка: когда бы ни наступила смерть, причину она всегда найдет. Так что когда и как умирать — это от человека мало зависит.

Глава 5

Герой собирается на «тропу войны»

Главный вопрос, который не давал покоя Арсению: почему Шеф так просто отпустил его? Это не вписывалось ни в какие рамки, ни в какие законы, ни в какую логику. Шеф НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ, НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ, НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ отпускать его. Выходя из подъезда, Арсений был готов к отпору, был готов к тому, что в него будут стрелять, его будут преследовать… Этого не произошло. Почему??? Этого Арсений понять не мог.

Очевидно, причина была. Должна была быть. Веская причина. Конкретная причина. Шеф не был бы Шефом, если бы позволил себе роскошь добровольно выпустить ситуацию из-под контроля. Шеф никогда и ничего не делал просто так. Арсений неоднократно имел возможность в этом убедиться. Он всегда наперед просчитывал возможные варианты развития того или иного события. Причина его нынешнего поступка, несомненно, была. Но Арсений, теряясь в догадках, ничего вразумительного придумать не мог.

Очевидностей было несколько. Первая и основная: в ближайшее время дома появляться не стоит. Вторая: защищать Волкова придется всерьез, ибо на него объявлена охота. Третье: слово, данное Шефу, необходимо держать неукоснительно. Четвертое: свое существование на ближайшее время желательно максимально легализовать… Впрочем, этот список обязательных условий своего существования на ближайшее время он мог бы продолжать долго.

Человек — всегда человек. Даже если он повидал кое-что в жизни. Арсений в какой-то момент растерялся. Он, вновь и вновь «прокручивая» в памяти фрагменты разговора с Шефом, метался по квартирке, швыряя в чемодан все подряд. Почему? Почему?! Почему!!! — пульсировало в мозгу. Почему отпустил Шеф? Что он задумал?…

Остановился он внезапно, когда вдруг увидел, что в чемодане почему-то оказалась кофемолка.

— Стоп, себе думаю: а не дурак ли я? — вслух произнес где-то слышанную фразу.

Странно, наверное, но именно кофемолка его как-то сразу отрезвила. Надо успокоиться, подумал киллер, надо взять себя в руки… Арсений прошел на кухню, воткнул в розетку вилку кофейника. Сел к столу. И начал уже спокойнее анализировать происшедшее.

Итак, что мы имеем на данный момент? Некто Виктор Волков в свое время спас его, Арсения. И теперь он, Арсений, намерен возвернуть свой долг. При этом в активе — то, что Арсений знает о готовящемся покушении, это раз, Арсений имеет опыт киллера, а потому может просчитать ходы киллера-противника, это два… Кажется, все. Маловато. Ибо в пассиве — нельзя сказать Виктору правду, это раз, покушение готовят тоже «профи», это два, наемники будут предупреждены, что охраняет их жертву тоже «профи», это три, Арсений не успел узнать, кто и за что оплачивает убийство его друга, это четыре… М-да, сальдо не в нашу пользу…