Фридрих Незнанский - Тень Сохатого Страница 7

— А, привет, — ответил Турецкий, без особого, впрочем, энтузиазма. — Наконец-то ты объявился. Два дня тебя ищу.

Гафуров, продолжая ухмыляться, кивнул:

— Сам ведь знаешь — срочное дело в Питере. Как шашлычок? Не пережарен?

— В самый раз, — ответил Турецкий.

Гафуров повернулся, облокотившись локтем на спинку стула, поискал глазами официанта и, заметив, подал ему знак рукой. Затем снова повернулся к Турецкому:

— Слышал, ты занимаешься Боровским. Как он, не бузит?

— В каком смысле? — сухо спросил Турецкий.

Гафуров пожал плечами:

— Ну знаешь ведь этих олигархов. Чуть что — сразу вопят: «Помогите, обижают, свободу душат!»

— Нет, Боровский не вопит.

К столику подошел официант, принял заказ и удалился. Гафуров положил руки на стол, сложил их замочком и с улыбкой (которую, должно быть, сам он считал обаятельной) спросил:

— Ну так о чем ты хотел меня расспросить?

— Ты уже месяц ведешь дело Боровского, — сказал Александр Борисович, отодвигая блюдо с недоеденным шашлыком (аппетит при виде желтой физиономии Гафурова у него пропал напрочь). — Я ознакомился с материалами, но мне хотелось бы узнать твое личное впечатление. Ну и мнение, конечно.

Гафуров деловито кивнул, затем сделал задумчивое лицо и заговорил таким голосом, каким обычно говорят следователи в телесериалах:

— Ну что я могу тебе сказать, Александр Борисович… Прохвост он, конечно, порядочный. Так сказать, вор в глобальном, вселенском, масштабе. Обворовал в свое время нашу страну на миллиарды долларов да еще имел наглость не платить по счетам. Да он на одних неуплаченных налогах имеет в год столько, сколько какое-нибудь Малибу на всем своем гребаном туризме. Представляешь, о каких суммах идет речь!

Глядя на темные, выпученные, как у рыбы, глаза Гафурова, на его шевелящийся, сухой, вытянутый вперед рот, Турецкий начал злиться.

— Эдуард Маратович, — нетерпеливо перебил он, — ты меня прости, но это все дежурные фразы. Прибереги их для журналистов. Я хочу знать одно: ты лично уверен, что Боровский вор? Или у тебя есть какие-то догадки насчет того, что его дело могло быть… — тут Александр Борисович поморщился, словно у него внезапно заболел зуб, — …черт, как бы это помягче сказать…

— Скажи как есть, — с улыбкой посоветовал Гафуров.

— Сфабриковано, — закончил фразу Турецкий.

Лицо Гафурова исказилось: глаза вылезли из орбит еще на пару миллиметров, сухой рот раскрылся. Он покачал головой и сказал:

— Ну ты даешь, Турецкий. Откуда у тебя такие мысли? Нет, это-то я как раз понимаю. Ты слишком веришь нашей прессе и всяким там нечистым на руку политикам. Но почему ты решил, что…

Подошедший к столику официант поставил перед Гафуровым блюдо с шашлыком и бокал красного сухого вина. Спросил, не надо ли еще чего, получил отрицательный ответ и удалился. Все это время Турецкий сидел молча, сверля глазами желтое лицо Гафурова.

Едва официант ушел, как Гафуров с волчьей жадностью набросился на свой шашлык. Горячий жир полился по его подбородку.

— Обожаю шашлык… — проговорил Гафуров с набитым ртом. — Наверно, это у меня в крови… Ведь мои предки были пастухами… Они, наверно, кроме жареного мяса вообще ничего не…

Но Турецкий не дал ему договорить.

— Эдуард Маратович, я задал вопрос, — сухо напомнил он жующему Гафурову.

Тот кивнул, отложил шашлык, вытер рот салфеткой и вновь воззрился на Александра Борисовича своими выпученными глазами-бусинами.

— Я помню про твой вопрос. Но мне показалось, что я уже на него ответил. Или нет?

— Нет, — покачал головой Турецкий. — Ты меня совсем не слушаешь. Я ведь сказал, что знаком с материалами дела. Мне показалось, что дело это не имеет под собой твердых оснований. Я не говорю, что это так и есть. Но… — Александр Борисович сбился, не находя подходящего слова. Разговор с Гафуровым давался ему нелегко. Он вообще чувствовал себя в присутствии этого желтолицего человека неуютно. И не только сейчас. — Понимаешь, Эдуард Маратович, — вновь заговорил Турецкий, — тема слишком щепетильная. Боровский публично застрелил Риневича, причина нам неизвестна. Но мы знаем, что оба — и жертва, и убийца — были связаны общим бизнесом…

— Не общим, — напомнил Гафуров. — Они только собирались объединить свои компании.

Турецкий нетерпеливо дернул плечом:

— Не важно. У нас есть убийца и жертва, связанные бизнесом. Известно также, что на убийцу уже было заведено уголовное дело по факту экономических преступлений. Как ни крути, а это единственная зацепка во всей этой темной истории. Поэтому мне очень важно знать — уверен ли ты в виновности Боровского. Ведь ты говорил с ним лично, беседовал с его коллегами и так далее.

Гафуров посмотрел на Турецкого с «восточной» печалью во взгляде и вздохнул:

— Ох, Турецкий, вечно ты задаешь лишние вопросы. Пойми же ты, дурья башка, Боровский — акула. А что касается твоих подозрений… — Гафуров нахмурил брови. — Ну вот смотри: допустим, ты загораешь на пляже, так? И вдруг слышишь душераздирающий крик. Ты вскакиваешь, бежишь к морю, но… все уже кончено. На поверхности моря — пятно крови, а все, что ты успел заметить, это мелькнувший в волнах плавник.

— Красиво излагаешь, — с легкой усмешкой заметил Турецкий.

— То есть ты понимаешь, что человека сожрала акула, — продолжил Гафуров, не обращая внимания на сарказм Турецкого. — Но в морду той акуле ты не заглядывал. Ты видел только ее плавник. Проходит время. Ты забрасываешь сеть в том месте, где был съеден человек, и через некоторое время в сеть попадается зубастая тварь. Что ты с ней сделаешь? — И, не дожидаясь ответа Турецкого, Гафуров ответил на свой вопрос сам: — Ты ее прикончишь. При этом ты будешь уверен, что именно эта акула — та, которую ты поймал, — съела человека. Но ты не видел ее морду, ты видел только плавник. Понимаешь, куда я клоню?

— Вполне, — кивнул Турецкий. — Ты хочешь сказать, что не важно, какая акула попалась в твои сети. Важно убить акулу и показать ее труп испуганным и возмущенным туристам. Так?

— Не совсем, — миролюбиво сказал Гафуров. — Но суть ты уловил. Акул много. И благодари Бога, что хотя бы одна из них попалась в твои сети. Твоя задача — не упустить ее, вот и все. А все остальные рассуждения не имеют никакого значения.

Гафуров вновь взялся за свой шашлык. Турецкий подозвал официанта и попросил счет. Гафуров по-прежнему был занят шашлыком. Ел он аппетитно, получая явное и громадное удовольствие от каждого съеденного кусочка. «Прямо как пещерный человек», — подумал Турецкий, с едва заметной усмешкой глядя на Гафурова. Потом произнес сухим, неприязненным голосом:

— Твои рассуждения, Гафуров, хороши с точки зрения рыбака. Но не с точки зрения туристов. Для них, я думаю, главное, чтобы это была Та Самая Акула. Все остальное чушь и демагогия.

— Это твое мнение, — пожал плечами Гафуров. — И, как говорится, мне на него… Ну, ты сам знаешь что.

Официант принес счет. Турецкий бросил на стол несколько измятых купюр, поднялся и сказал:

— Приятного аппетита, рыбачок. И смотри, чтобы твоя акула не сожрала тебя самого.

Затем повернулся и двинулся к выходу. Гафуров проводил его насмешливым, презрительным взглядом.

Глава вторая

«У солдата тяжелая служба…»

— …Нет, Геня, ты не прав. Любой мужик должен отслужить в армии. Иначе он не мужик, а не пойми что!

Алик Риневич, худой белобрысый парень со стриженными под машинку волосами и пылающими от воодушевления и выпитой водки щеками, говорил громко и взволнованно. Сидящие за столом парни согласно закивали. Все уже были изрядно навеселе. Однако Геня Боровский, высокий и ладный молодой человек с симпатичным лицом и черными, бархатистыми, как у девушки, глазами, был с другом не согласен.

— Почему должен? — с вежливым, сдержанным упрямством спросил он. — Кому должен?

Алик уставился на друга серыми веселыми глазами, затем поскреб рукой в затылке и сказал:

— Ну ты как-то странно ставишь вопрос. Что значит — кому должен? Должен, и все! Наши отцы служили, деды служили. Чем мы хуже?

— Точно! Верно! В натуре, правду говорит! — загудели парни.

Но Геня и на этот раз не согласился.

— А может, мы не хуже, а как раз лучше? — с прежней спокойной невозмутимостью спросил он.

Алик вздохнул:

— Ну ты и зануда, Боровский. Все, не могу больше с тобой спорить. Эй, Жора, давай там, наливай!

Кудрявый, широколицый Жора кивнул и взялся за бутылку. Пока он разливал водку по стаканам, парни вновь весело загалдели. На этот раз они обсуждали двух стройных девчонок в белых платьях, которые прошли мимо кафе «Ягодка», в котором, собственно, и проходило торжество, связанное с проводами Гени и Алика в армию.