Сергей Зверев - Жестокость и воля Страница 7

Едва придя в себя, Константин потянул носом воздух. Один раз после подобной аварии он уже едва не сгорел. И сейчас ему вовсе не хотелось повторить подвиг Жанны д’Арк.

Слава богу, бензином не пахло, но это еще не означало, что не поврежден топливопровод. Горючее вполне могло растекаться снаружи по корпусу машины.

Уперевшись руками в крышу салона, Константин прежде всего освободил ногу, застрявшую между педалями. Осторожно пошевелившись, он убедился в том, что все кости целы. По крайней мере боли он не ощущал.

– Эй, мент, как там ты? Стpельцов, ты живой?

Стрельцов не откликался. Окно в двери рядом с местом водителя разбилось, и Константин решил выбираться через дверь.

Опустив ноги вниз и перегнувшись пополам, он оказался на боку. Нога его уперлась во что-то мягкое, и тут же раздался негромкий стон милиционера.

– Живой, – понял Панфилов.

Перегнувшись пополам и стараясь не навредить Стрельцову, Константин выполз наружу. Распрямившись, он полежал так несколько секунд, потом повернул голову и посмотрел в салон.

Стрельцов лежал, сложившись почти пополам. Одно его колено уперлось в крышу салона возле уха, другая нога торчала из разбитого лобового стекла.

Константин кое-как поднялся и, шатаясь, побрел вокруг машины.

Смахнув рукой со лба пыль, он заметил на своей ладони кровь. Осторожно ощупав лоб, обнаружил единственное повреждение – царапину над бровью.

– Панфилов, ты везучий, – пробормотал он себе под нос. – Другой бы шею сломал, позвоночник, а тут только царапина…

Опустившись на колени рядом со Стрельцовым, он увидел, что милиционеру повезло меньше.

Лицо его было залито кровью, одна рука неловко подвернута, другая лежала плетью.

«Что-то мне не нравится, как он лежит, – подумал Константин, – не сломал ли он позвоночник?»

– Стрельцов, ты меня слышишь? – на всякий случай спросил он.

В ответ раздался негромкий стон, и милиционер едва заметно шевельнулся.

– Ладно, может, я и не прав…

С этими словами он стал освобождать ногу младшего лейтенанта Стрельцова, застрявшую в разбитом лобовом стекле. Стрельцов снова застонал.

– Терпи, мент…

Константин перебрался к раскрытому боковому стеклу и, не теряя даром времени, сразу же потащил Стрельцова наружу.

Ему пришлось обхватить пострадавшего милиционера за пояс и тащить его ногами вперед. На сей раз Стрельцов пришел в себя – скорее всего от боли.

– А-а, – прохрипел он, – ты что делаешь?

– Тащу тебя, как покойника.

– Бля… мать…

– Хватит материться, – оборвал его Константин, – не люблю.

Он осторожно положил Стрельцова на мягкую зелень и повернул его на бок. Гаишник хрипел, стонал, но больше не ругался.

– Надо бы подальше тебя оттащить…

– Не надо, – чуть ли не со слезами на глазах выдавил из себя Стрельцов.

– Почему не надо?

– Больно.

– А если тачка рванет?

– М-м-м… тогда тащи. Только не за плечо.

Обхватив Стрельцова за ноги, Константин оттащил его метров на десять от машины.

– Поваляйся пару минут, а я сейчас.

– Стой, стой, куда ты?

– На машину гляну.

– Погоди… где мой пистолет?

– Какой тебе пистолет, мудила? – в сердцах воскликнул Константин. – Лежи спокойно.

– Табельное оружие… Мне за него голову снимут.

– Откуда ты сам на мою голову взялся?

Константин, ковыляя, поплелся к машине. Вообще-то это было очень рискованно, и он постарался не задерживаться рядом с «Волгой».

Возвращаясь назад, Панфилов увидел в нескольких метрах от себя пистолет Макарова. Он валялся среди зеленых стеблей. Пришлось сделать крюк и захватить оружие.

– На, держи свою пукалку. – Константин небрежно бросил оружие на землю рядом со Стрельцовым. – Может, тебе от этого легче станет?

Младший лейтенант заулыбался так радостно, будто его только что наградили орденом.

Константин наклонился над ним, присев на одно колено.

– Давай лучше посмотрим, что тут с тобой стряслось.

Он осторожно ощупал одну ногу гаишника, потом другую.

– Так нормально? Не болит?

– Вроде терпимо…

– Значит, все цело. Скоpо на службу выйдешь. Теперь плечо свое покажи.

– Ой! – вскрикнул гаишник.

– Похоже, вывих. Ничего, сейчас попробуем вправить. Сожми-ка зубы.

– Ты что? Не трогай. А-а!

Пока Стрельцов пытался слабо возражать, Константин резко дернул его за руку в районе плечевого сустава, упеpшись ногой ему в подмышку.

Раздался характерный хруст, слившийся с отчаянным криком милиционера. Из глаз Стрельцова на покрытое ссадинами и царапинами лицо брызнули крупные слезы.

– Что ж ты делаешь? – захлебывающимся голосом произнес он.

– Ничего, потом спасибо скажешь, – откидываясь на спину, сказал Константин.

Пошарив у себя в кармане брюк, он обнаружил смятую пополам пачку «Кэмела». Вытащил переломанную сигарету, сунул в рот половинку и негромко спросил:

– Эй, мент, у тебя зажигалка есть?

– В нагрудном кармане, – кривясь, ответил тот, – если не потерял.

Обнаружив в указанном месте зажигалку, Константин закурил и глубоко затянулся.

– Люблю крепкие сигареты…

– Чего?

– Ничего, благодари бога, что в живых остался.

– Я в бога не верю.

– Ну и дурак…

Стpельцов вдpуг явственно пpедставил, как пуля выбивает заднюю часть чеpепа его напаpника, как вылетает на асфальт пеpемешанный с алой кpовью сгусток мозгового вещества, и его выpвало.

Пpиступы pвоты пpодолжались несколько минут…

– Что с тобой?

– Вспомнил, как Костенко застpелили… Пpотивно… Там мозги по асфальту pастеклись… – откашливаясь и отплевываясь от гоpькой блевотины, пpохpипел Стpельцов.

– Ничего, это бывает.

– Тебе откуда знать?

– Где уж нам уж…

– О господи, опять…

Глава 4

Был поздний вечер, когда Константин переступил порог своей новой трехкомнатной квартиры, располагавшейся на первом этаже пятиэтажного кирпичного дома недалеко от центра Запрудного.

Он переехал сюда совсем недавно, выгодно обменяв свою прежнюю, двухкомнатную.

Кое-что, конечно, пришлось доплатить прежним хозяевам, да и ремонт влетел в копеечку – квартира находилась в ужасном состоянии.

Но теперь жилище приобрело совсем другой вид, стало уютным и чистым.

Константин жил здесь вместе с братом. У Игната была теперь собственная комната. После ранения позвоночника он передвигался по квартире в инвалидном кресле-каталке.

Забрав брата из больницы, где тот провел без малого полгода, Константин первое время очень опасался за его состояние, но не физическое, а моральное.

Пришлось выписать на дом сиделку. Сиделка оказалась пожилой, очень сердобольной женщиной, она терпеливо ухаживала за инвалидом и временами украдкой всхлипывала в уголочке.

– Такой молодой… – приговаривала она.

К сожалению, расположение прежней квартиры не позволяло Игнату совершать прогулки на улице.

Именно по этой причине Константин занялся обменом жилплощади. С первого этажа попасть на улицу гораздо легче.

К тому же Константин попросил кое-что переоборудовать и в подъезде. Теперь Игнат мог выезжать из дома и совершать прогулки во дворе самостоятельно.

Константин не хотел отказываться от услуг сиделки, но Игнат настоял на этом. Ему очень не хотелось оставаться обузой для старшего брата, и так слишком занятого.

А дел у Константина действительно было по горло.

Теперь под его началом находился целый кооператив. К нему перешли дела от покойного Большакова.

Точнее говоря, Панфилов сам стал владельцем кооператива «Радуга», затратив уйму времени на учредительные документы и хождение по исполкомовским кабинетам. Пришлось даже в Москву пару раз сгонять.

Причины отказов были самые разные.

Одни чиновники ссылались на уголовное прошлое Панфилова, другие просто не хотели связываться с человеком, замешанным в какой-то темной истории с перестрелкой где-то в лесу, и действовали по принципу – лучше перебдеть, чем недобдеть.

В общем, после разнообразных мытарств Константин Панфилов, кое-кому более известный под прозвищем Жиган, стал полноправным владельцем широкопрофильного кооператива, куда входили пошивочный цех, небольшое производство по изготовлению пластмасс, несколько торговых точек в городе и на рынке.

Вот только никак не получалось перевести под крышу кооператива «Радуга» любимое детище безвременно ушедшего Андрея Ивановича Большакова – ресторан «Луна».

Именно по делам, связанным с рестораном «Луна», Константин ранним утром отправился в Москву.

Для этого он взял лучшую машину, стоявшую на балансе «Радуги», посчитав, что солидный автомобиль придаст больше веса и его владельцу.

Да и потом, что греха таить, порой Жиган любил шикануть, пустить пыль в глаза. С тех пор как у него начали водиться деньги, он знал, какое применение им найти.

Его домашний гардероб за последнее время пополнился несколькими отличными импортными костюмами, фирменными джинсовыми парами, прекрасной импортной обувью.