Лев Пучков - Чистильщик Страница 73

…Утро пятницы ознаменовалось неожиданным ускорением событий. Мы со Стасом, как обычно, совместно с остальными обитателями подвала мирно ковырялись на рыночной помойке, озираясь по сторонам в поисках чего-нибудь съедобного.

Часиков в одиннадцать к рыночной помойке подкатил знакомый «СААБ». Оксана вышла из машины и стала деловито возиться с левым зеркалом, делая вид, что именно это занятие в данный момент самое важное из всех земных дел. Я незаметно выскользнул за ограду – бочком-бочком, приставными шажками, имитируя непрекращающиеся поиски добычи.

Оксана была чрезвычайно лаконична:

– Сухов звонил Славе. Завтра вечером прилетают – в 22.30. Что делать?

Спустя полчаса в нашей штаб-квартире имело место бурное обсуждение сложившейся ситуации. Мы выработали план действий, обговорили детали и разбежались работать. Слава направился к стоянке своего микроавтобуса – переориентировать оборудование на несколько иной характер работы. Саша Шрам с Коржиком помчались инструктировать бойцов, дежуривших у спецприемника. Серега Айдашин убыл к соседствующему с «бичевским» домом скверику – попугать скучающих там старушенций «зверствами», которые в последнее время творят в городах бомжи, примерно две трети которых являются кровожадными секс-маньяками, специализирующимися исключительно на расчленении грудных младенцев и изнасиловании беременных женщин. В том, что бывшему оперу удастся с успехом навешать старухам на уши продукцию итальянского производства, можно было не сомневаться. А мы с Оксаной убыли к месту расположения рыночной помойки на «СААБе».

Вечером, когда все наше бичевское братство улеглось почивать, ко мне подползла Леся и шепотом спросила:

– Что – наклевывается что-то интересное? – И успокоила меня: – Ты не думай – я никому не сказала… Ну, что ночами ты к коллегам выходишь и про сегодняшнее тоже… Ты только скажи – будете съемки делать, да? Сегодня?

Я скорбно вздохнул – так вот в чем дело… Бедная бомжиха считает меня и Стаса какими-то крутыми репортерами.

– Так что – будете снимать? – вновь поинтересовалась Леся и замерла затаив дыхание. «Эх, Леся, – как же мне жаль тебя, несчастная дурочка…»

Они явились во втором часу ночи. В подвал ворвались несколько человек, которые поливали нас ярким светом фонариков, не давая возможности рассмотреть, кто же это тут хозяйничает.

– Все на выход, – буднично скомандовал голос из темноты. – При попытке к бегству – расстрел на месте. Вперед!

Так-так… Серега Айдашин сработал как надо – бабки вняли «голосу гражданской совести» и стуканули куда следует насчет злых бомжей, безнаказанно резвящихся в подвале. Теперь осталось пожелать, чтобы все остальные мероприятия не подкачали…

У входа в подвал тихо урчал допотопный «воронок», возле которого находились какие-то люди, мерцавшие во тьме огоньками сигарет.

– Давай, пошли по одному, – распорядился кто-то у автозака – где-то спереди раздался смачный шлепок и тоненький вскрик – направляющего нашей колонны попотчевали «дубиналом» для ускорения. Мы погрузились за пятнадцать секунд – злой дядька у подножки подгонял каждого сочным шлепком дубинки, и желающих медлить не было. Последним садился Женя-афганец – впопыхах никто не обратил внимание на то, что он отстал от общей кучи, и теперь ему некому было помочь забраться на подножку.

– Брось костыли! – внезапно крикнул дядька с дубинкой. – Не положено с палками. Давай – так лезь!

– Не брошу! – упрямо заявил Женя и глухо выругался. Сердце мое болезненно сжалось – реакция блюстителей порядка на такие прецеденты каждому знакома до боли.

– Да брось ты костыли, лезь давай! – торопливо выкрикнул я, сунувшись к выходу.

Снизу у автозака раздался глухой удар – дубинкой по спине, затем смачный щелчок, будто вмазали кулачищем по роже – за ударом последовал удивленный хоровой выдох. Недаром беспокоилось мое чувствительное сердце – Женя-афганец никому не давал себя трогать безнаказанно, независимо от ситуации и количества противника.

– Дверь! – бешено заорал кто-то из темноты. «Запускающий» хлопнул решетчатой дверью, замуровывая нас в камере, и тяжело спрыгнул на землю. А у автозака уже вовсю работали конвоиры – тяжелые удары дубинок и резкие выдохи слились в частый дробный стукоток на фоне кромешной темноты, разрезаемой тонким лучиком фонарика: кто-то стоял в стороне и подсвечивал, чтобы остальным было удобнее «трудиться».

Вскоре все стихло: опять заплескались лучи фонарей, которые включили освободившиеся блюстители порядка, чтобы посмотреть результат.

– Не дышит, – констатировал кто-то из темноты. – Переборщили слегонца.

– Да и хер с им, – резюмировал «запускающий», с кряхтением забираясь в «тамбур» автозака и вставляя ключ в замок двери. – Давай – тяни его сюда…

В спецприемнике с нами разбирались недолго. Всех загнали в «отстойник» – просторное помещение без окон, разгороженное толстой решеткой от пола до потолка и освещаемое единственной тусклой лампочкой, замурованной в практически непроницаемый матовый плафон. Сюда же бросили Женин труп – наши конвоиры так славно поработали, что узнать его было невозможно. Затем нас по одному стали уводить в узенькую дверь, прорезанную во второй половине «отстойника». Подошла и моя очередь – рослый сержант распахнул дверь, уцепил меня за кудри – больно стало, будто настоящие! – и поволок. Вскоре я сидел в прокуренной комнате с двумя обшарпанными столами, большим железным ящиком для бумаг и плешивым старлеем с лисьим лицом, который что-то строчил в потрепанный журнал.

– Имя, фамилия, дата рождения, место жительства, место последней работы, – привычно выпалил старлей, едва мазанув по мне взглядом. Я тут же наврал что-то – старлей застрочил в журнале, мурлыкая под нос и непрерывно двигая нижней челюстью. Еще раз мазанув по мне взглядом, старлей скомандовал застывшему у косяка сержанту: – Следующий!

– А что ж вы меня по компьютеру не проверили? – на прощание поинтересовался я, приоткрыв дверь и обнаружив, что во дворе меня уже ожидают двое крепких молодцев волкодавьего обличья. – Может, я какой-нибудь крутой преступник и в розыске?

– Шевели булками, мразота, – лениво отреагировал старлей. – Таких, как ты, в нашем компьютере нету и быть не может.

«А вот и лопухнулся ты, старлей! – злорадно подумал я, когда двое волкодавьего обличья тащили меня через двор под какой-то навес. – В вашем компьютере я есть – и во всех ракурсах! А еще ты упустил случай срубить одним махом сто штук цветной «капустки»… Вот что значит – невнимательность к людям!»

Под навесом стоял… белый фургон хладокомбината.

– Пошел, – коротко распорядился скучающий у задней двери фургона дядька с погонами старшины и гостеприимно приоткрыл одну створку.

Ага, «запускающий» – узнал я его по голосу и слегка замешкался, пытаясь рассмотреть его лицо.

Бац! – я получил от «запускающего» дубинкой под зад и пулей влетел в фургон, где уже сидели сотоварищи по несчастью. Оказавшись внутри, я облегченно вздохнул: до этого момента имелось опасение, что менты будут «шмонать» каждого из нас и нащупают микрофоны, вшитые заботливым Славой Завалеевым в мою рванину сегодня утром.

– Даже обыскать не удосужились, – жарко шепотнул мне Стас, которого притащили спустя две минуты вслед за мной. – Они что – всегда так халатно службу несут?

– Может, у них инструкция такая? – высказал я предположение. – Что можно нашмонать у бомжа?

– Они брезгуют, – раздался откуда-то из угла всхлипывающий голос Леси. – Мы же нечистые… Они потом руки с хлоркой будут отмывать…

Везли нас что-то около двадцати минут – сначала я считал повороты, затем сбился и плюнул. Гораздо больше сейчас меня занимала мысль об эскорте, о «Ниссане» и Славином микроавтобусе с аппаратурой – сей эскорт должен был следовать за фургоном на почтительном удалении и в то же время не упустить нас из вида. И хотя в «Ниссане» сидели четыре хорошо вооруженных и прекрасно подготовленных бойца, способных уложить на три счета целый взвод, если вдруг что, а Слава с Серегой тоже вполне могли оказать достойное сопротивление, я нервничал. Какой-нибудь заблудившийся омоновский рейд в рамках операции «Гастролер» попадется по дороге – и привет, пишите письма! Вся проделанная работа псу под хвост, наши со Стасом жизни – на волоске, и вообще…

Снаружи раздался негромкий лязг и жужжание мотора – будто поехали в сторону тяжелые раздвижные ворота. Затем фургон еще пять минут петлял и наконец затормозил, не глуша двигатель. Дверные створки распахнулись настежь.

– Выгребай! – скомандовала голова «запускающего», возникшая над уровнем фургонного пола. – Да побыстрее – а то я вам!

Мы спешно выгрузились – осмотревшись по сторонам, я обнаружил, что нахожусь в глухом складском дворе, изрядно захламленном каким-то громоздким оборудованием в разломанных деревянных ящиках. Над запертыми дверями складов тускло мерцали плафонированные фонари, скудно освещая примерно две трети дворового пространства и участок стены ограждения, поверх которого я никаких прибамбасов охранного характера не обнаружил.