Евгений Сухов - Оборотень Страница 8

В обоих случаях Леватый безошибочно угадал зачинщиков. Казнь была страшной: Шар повелел раздеть зеков донага, а потом выставил за ворота лагеря.

На прощание он сказал:

– Вижу, что вам не нравится наша социалистическая коммуна. А жаль…

Живите тогда как хотите, ступайте себе с миром. Вот вам Бог, а вот вам порог.

Ясно было, что раздетые и разутые зеки не сумеют протянуть в тундре и суток. И действительно, когда по их следам через сутки отправился караул, то в пятнадцати километрах от лагеря нашли их трупы, уже обглоданные песцами и мошкарой.

Глава 6

Через восемь дней после прибытия в лагерь нового этапа Леватый вызвал к себе Тимофея Беспалого.

Каморка, где располагался хозяин зоны, была уютной и чистой: на окнах кружевные занавески, на полу мягкие ковры. И невозможно было поверить, что в нескольких шагах отсюда течет совсем иная жизнь, которая скорее напоминает круги ада, нежели человеческое существование.

Постучавшись и получив разрешение войти, Тимофей открыл дверь комнаты и неловко застыл на пороге, опасаясь запачкать грязными подошвами вымытые до блеска полы. А когда Леватый дружелюбно поманил его рукой, он долго и тщательно вытирал ноги о грубую щетку для обуви, закрепленную перед входной дверью, и, лишь убедившись, что сапоги стали чистыми, решился шагнуть в комнату к «куму».

Хозяин сидел на краю кровати. Из-под цветастого покрывала выглядывала белоснежная простыня.

– Веселовский мне о тебе все рассказал. – Леватый впечатал тяжелый взгляд в исхудавшее лицо Тимофея. – Так это правда, что ты собак голыми руками передушил?

– Нет, не правда, – покачал головой Тимофей. – Штыком и прикладом.

Он закатал правый рукав и показал на предплечье затянувшиеся рваные раны.

– Смотри, хозяин… Мне этот подвиг достался недешево, – Вижу, вижу. Видать, ты отчаянный парень. И хорошо, что не врешь.

Вот что я тебе хочу сказать: последнее время у меня с вашим братом зеками получается все очень непросто. Народ в лагере собрался самый непредсказуемый.

Имеются такие, которые бегали по пять-шесть раз и никак не могут остановиться на достигнутом. Впрочем, у нас тут далеко не убежишь, летом болота непроходимые, а зимой холод лютый, так что скорее сдохнешь, чем куда-либо выберешься. Поэтому побегов я не опасаюсь. Если пожелает кто, так я перед смельчаком могу и ворота пошире распахнуть. Много их таких по тундре вокруг валяется. Одни кости остались. А к тебе у меня вот какой разговор. Я тебе готов помочь стать старшим среди зеков. Ты будешь присматривать за ними. Я тебе дам ряд привилегий: позволю то, что не положено другим. Твоя же задача – не дать повториться той беде, что произошла здесь пару лет назад. Слыхал что-нибудь об этом?

– Кое-что слышал. Братки захватили на зоне власть, перебили всю охрану, а потом решили освободить соседние зоны.

– Верно. Об этом тебе рассказал Веселовский?

– Да.

– Ну что же, видно, из этого уже не сделаешь тайны, – глубокомысленно вздохнул Леватый.

– Это точно. Все северные зоны только об этом и говорят… – подтвердил Беспалый.

– Ладно, Беспалый. Давай так: подберешь себе команду из лагерников и с ее помощью начнешь устанавливать свои новые порядки. А я тебе в этом помогу.

Для меня самое главное, чтобы мы с тобой добились того, что нужно, и чтобы порядок был таким, какой нам нужен. Ты меня понял?

– Как не понять, товарищ начальник!

– Водки хочешь? – почти дружески поинтересовался Леватый.

– Не откажусь.

Леватый молча достал граненый графин и щедро налил вору водки в большую металлическую кружку – Можешь считать, что это твой первый аванс за верную службу, – «кум» протянул вору кружку, наполненную до самых краев.

Тимофей размышлял несколько мгновений. Начальник лагеря не поставил кружку с водкой на стол, а именно протянул, рассчитывая, что вор возьмет ее из рук «хозяина». Если подобное случалось на людях, то соблазнившийся зек непременно попадал к «хозяину» в зависимость. И, словно угадав мысли Тимофея, начальник лагеря, демонстрируя уважение к зековским принципам, поставил кружку на край стола и слегка улыбнулся, приглашая Беспалого взять водку как равного собутыльника.

Варяг слушал рассказ Беспалого с таким напряженным вниманием, что неожиданная трель мобильного телефона заставила его вздрогнуть. С досадливой гримасой он поднес аппаратик к уху и услышал голос Чижевского:

– Владислав Геннадьевич, есть кое-какие новости. Мои люди сейчас позвонили из Москвы мне в гостиницу – они отсмотрели материалы видеозаписи, которую вели возле ресторана…

– Только сейчас?! – недовольно перебил Варяг.

– Владислав Геннадьевич, побойтесь Бога! Вы же помните, какой тогда был суматошный день после этого взрыва, – обиженно возразил Чижевский. – Пока ребята освободились, пока смогли спокойно сесть на базе и начать работать, пока отсмотрели все пленки… Запись-то велась в течение многих часов и с двух точек плюс они еще получили кассету, записанную ресторанной видеокамерой…

– Ну и ну, – удивился Варяг. – Подход серьезный… Чижевский уловил в его насмешливой интонации одобрение и, успокоившись, ответил в том же тоне:

– А как же, Владислав Геннадьевич! Серьезные мероприятия требуют такого подхода. Всякое ведь могло случиться…

– Да и случилось, – заметил Варяг.

– Так вот я к этому и веду… В течение дня машину заминировать не могли – в ней постоянно находились либо водитель Саша, либо мы с Сашей вдвоем.

К тому же перед выездом на мероприятие я на всякий случай осмотрел машину и снаружи, и даже внутри. Помню, Саша еще обиделся на меня из-за этого…

– А чего обижаться? – хмыкнул Варяг. – Это работа.

– Я так ему и сказал… Но в машине все было чисто. Остается только то время, в течение которого машина находилась на стоянке возле ресторана.

– И что же говорит видеозапись? – нетерпеливо поинтересовался Варяг.

– Да в том-то и штука, что вроде бы ничего не говорит. К машине никто не подходил, по крайней мере на такое расстояние, чтобы подложить бомбу, – с грустью сообщил Чижевский. – На той видеозаписи, которую мои орлы получили из ресторана, стоянка тоже просматривается, и тоже нет ничего интересного.

– Это что, все новости? – с иронией спросил Варяг.

– Отсутствие новостей – тоже новость, – рассудительно произнес Чижевский. – Я просто хотел обрисовать вам картину, а потом вместе подумать, как следует понимать такой расклад.

– Очень хорошо, Николай Валерьяныч, вот и думай, – подхватил Варяг.

– Думать над этими проблемами – твоя работа. Извини, у меня тут беседа важная, так что ты звони, только когда появятся конкретные соображения. Давай, остаемся на связи.

Убирая телефон обратно в карман. Варяг поймал иронический взгляд Беспалого.

– Видать, и нынче нелегка воровская жисть, – усмехнулся старик. – Никак стряслось что-то?

– Стряслось, Тимофей Егорыч, но худшее уже позади, – ответил Варяг.

– Теперь пойдет разбор полетов. Извините, мне придется иногда отвлекаться.

– Ничего, ничего, отвлекайся, – разрешил Беспалый. – Ну что, пока никто не звонит, поехали дальше?

Веселовский не ошибся, выбрав из огромного количества зеков именно этого паренька по кличке Удача. Тимофей среди воров пользовался авторитетом, и хоть сам был небольшого роста, но обладал недюжинной силой, которую пришлось почувствовать на себе многим. В биографии Тимофея была еще одна деталь, которая привлекла Веселовского: Тимоха вышел из среды беспризорников, а это была отменная школа, которую ценили даже самые закоренелые блатные. Беспризорники обладали редким качеством – умением не забывать друзей детства. Их сообщество напоминало братство, создавшееся в пору голодного детства и хранимое до глубокой старости. Они доверяли друг другу безоглядно и друг для друга были готовы пожертвовать всем.

В первую же неделю своего пребывания на зоне Тимофей собрал вокруг себя всех бывших московских беспризорников, которых набралось в лагере около двадцати человек. Каждый из них знал Тимоху как заслуженного вора. Одно то, что он был приговорен к расстрелу и не допустил до себя поганых чекистов, свидетельствовало о его особо крепкой воровской натуре, о том, что он вор от Бога. Его уважали еще и за то, что вся его жизнь прошла на глазах братвы.

Однако даже все эти обстоятельства не помешали бывшим беспризорникам встретить его предложение с некоторым скепсисом.

– Ты что, Тимоша, из нас сук хочешь сделать? Мы уже начинаем сомневаться в том, что когда-то с тобой беспризорничали в Замоскворечье, – хмуро пробасил молодой вор по кличке Дунай. Этот парень был родом из Бессарабии и до двенадцати лет прожил в цыганском таборе, пока однажды не оказался в Москве и не прибился к группе беспризорников, где верховодили Мулла с Тимохой.

– Можешь не сомневаться, Дунай, я – тот самый Тимоха и ничуть не изменился с тех пор, как мы шмонали по карманам московских фраеров. Да только я хочу сказать тебе, что если мы примем предложение Леватого, то сумеем помогать своей братве. Кто сейчас на зоне пахан? Плешивый Макар? Так он у нас в запомоенных ходить станет! Когда это было, чтобы беспризорники шеи гнули перед разной контрой? То он сначала в матросах служил, то анархистом сделался, а то вдруг решил в меньшевики податься и всюду свои порядки норовит устанавливать. А на зонах и в лагерях должен быть один закон – наш, блатной!