Стивен Хантер - «...И ад следовал за ним» Страница 8

Его мучил не только горячий, спертый воздух, которым было трудно дышать. Несмотря на то что до заката было еще далеко, под низко нависшим плотным пологом сплошной растительности царил зловещий полумрак. Листья и ветви переплетались, обвивали друг друга, изобретая новые формы. Одни странные виды растений произрастали на других: настоящее буйство разнообразной жизни, бесчувственной, непознаваемой.

Непроницаемый зеленый занавес приводил к образованию парникового эффекта; здесь было жарко даже по меркам жаркого Миссисипи, и Сэм в своем костюме мгновенно вспотел. Долой пиджак, рукава засучить выше локтей. Но шляпу Сэм оставил, так как ее поля ловили пот, выступающий на лбу, и не давали ему заливать глаза. И разумеется, галстук по-прежнему туго стягивал ворот рубашки. В некоторых вопросах на уступки нельзя было идти даже из-за джунглей.

Сэм устроился на корме лодки, кое-как усевшись на мотки канатов спиной к борту. Ни о каком удобстве не могло быть и речи. На дне лодки плескался слой обильно приправленной бензином воды толщиной в два-три пальца, испускающей тошнотворные испарения. У Сэма перед глазами все двоилось, а может быть, дело было в невыносимой головной боли.

— Не вешайте нос, — постарался приободрить его старый Лазарь. — У нас есть еще часов пять до того, как стемнеет по-настоящему. Тогда мы встанем в одной знакомой бухточке. Вы сможете поспать на сухой земле, Лазарь будет спать в лодке.

— Нет, спасибо, я тоже посплю в лодке, — возразил Сэм.

Он представил себе, что остался один в этом проклятом месте. Одиночество, неминуемая смерть. Только не это.

Время от времени старик прикладывался к бутылке с какой-то жидкостью. Раза два он предложил выпить и Сэму, но тот учтиво отказывался, пока наконец его не одолело любопытство.

Ухх! Это оказалось какое-то адское французское пойло, абсент или как там оно еще называется, обжигающее, словно пламя, и терпкое, как соль. Огненная жидкость проложила себе дорогу до самого желудка, и Сэм содрогнулся.

— Ха! Кусается, да? — воскликнул Лазарь.

Постепенно начало темнеть, и в конце концов продолжать движение стало невозможно. Лазарь отыскал небольшую бухточку, окруженную высокой травой и раскидистыми деревьями неизвестных видов, и направил лодку туда.

— Сейчас я сооружу что-нибудь перекусить.

Только сейчас Сэм почувствовал, как же он проголодался. Золотушный старик нырнул в кособокий люк, ведущий в закрытое навесом помещение на носу лодки, и загремел там мисками и котелками. Несколько минут спустя он появился оттуда с большими ломтями белого хлеба, куском сливочного масла, находящегося в некой переходной стадии между твердым телом и жидкостью, покоробившейся долькой сыра, на которой еще оставалась маслянистая вощеная корка, и ножом с вилкой.

— Благородного господина такая простая еда устроит, а?

— Мне приходилось есть кое-что и похуже, — ответил Сэм, вспоминая скудные сухие пайки в заснеженных Арденнах.

Морозы тогда стояли такие, что он боялся умереть от холода, а немцы, по слухам, были со всех сторон, и Сэму хотелось только одного: вернуться в милый сердцу родной Арканзас и снова служить закону. Вместо этого он затащил свои шесть 105-миллиметровых гаубиц на вершину невысокого холма, окопал их и стал ждать появления целей. Немецкая танковая часть, медленно проползавшая по серому снегу в сером тумане в миле от холма, сделала ему такое одолжение. Сэм со своими людьми в течение трех минут поливал танки прицельным, сосредоточенным огнем, оставив лишь дымящиеся остовы...

Сэм лег спать прямо в одежде, чувствуя убаюкивающее покачивание лодки на мелкой ряби и сырость в башмаках там, где воде удалось-таки просочиться сквозь кожу. Но вскоре его сморил крепкий, здоровый сон, ибо температура наконец опустилась и остывший воздух избавился от запахов гниения, наполнявших его в течение дня.

Сэм проснулся как раз к ритуалу утреннего кофе. Лазарь встал рано, сошел на берег и развел небольшой костер. Увидев, что Сэм открыл глаза, Лазарь вскипятил в котелке воду и снял его с огня. Зачерпнув старой алюминиевой ложкой кофе из мешочка, старик высыпал его в воду. Затем он достал банку из-под сахарной пудры, подцепил крышку, зачерпнул обжаренного и толченого корня цикория и стал рассыпать порошок по поверхности воды до тех пор, пока ему не показалось достаточно. Наконец, размешав черную взвесь, Лазарь дал осадку отстояться. От аромата кофе и костра в желудке у Сэма призывно забурчало.

Прошлепав по воде до лодки, старик протянул Сэму оловянную кружку своего напитка; горячий, терпкий и крепкий кофе показался Сэму необыкновенно вкусным. Да, недаром считается, что французы умеют готовить кофе.

Попытавшись сфокусировать взгляд, Сэм обнаружил, что туман, затянувший болото, вполне реален, а не порожден его сознанием. Щупальца ватной влаги лежали на воде, извивались между деревьями, лизали листья.

— Долго еще осталось?

— Совсем скоро мы выйдем в большую реку. Пойдем прямо по ней до тех пор, пока она не разделится, и свернем в ту часть, которая называется Яксахатчи. Она широкая, так что идти станет проще. Только не свалитесь за борт. Там глубоко, и течение местами очень сильное. Засасывает человека в глубину и выплевывает его назад уже без души, с посиневшим носом, скрюченными пальцами и выпавшими где-то по дороге вставными зубами.

— Сэр, у меня все зубы свои, вставных нет.

— Как бы там ни было, если свалитесь в реку, она заберет те, что есть. Сами увидите, какая она черная стерва, наша река. С ней шутить нельзя, она этого не любит.

— Я полностью вам доверяю, — сказал Сэм.

Устроившись на корме, он пережил несколько неприятных мгновений, когда старик не смог с первого раза завести мотор. Затем двигатель наконец фыркнул, закашлял, затрясся и потащил лодку прочь от берега.

Вскоре они проплыли в утреннем полумраке мимо затянутого предрассветной дымкой обезлюдевшего поселка. Полусгнившие дома заросли мхом.

— Что тут произошло?

— О, здешние жители пережили набеги индейцев, чуму и наводнение, но затем собаки, одичавшие собаки напали на детей. Загрызли насмерть троих, кажется, маленьких девочек. Набросились на них целой сворой и быстро прикончили. И тогда люди наконец не выдержали и ушли отсюда. Болото — очень плохое и жестокое место.

Сэм отвел взгляд, пытаясь отмахнуться от жутких видений. Девочки, собаки, крики, запах крови. Он тряхнул головой.

— Ха! Здесь вам не место для увеселительных прогулок, сэр. Это совсем не то, к чему вы привыкли, совсем не то. Даже близко не похоже.

Наконец болото начало ослаблять свою хватку. Чахлые, искривленные деревья, сплетенные лианы и папоротники, оставшиеся со времен динозавров, уступили место соснам с длинной хвоей, высокой траве и другой зеленой растительности, спускающейся к голым берегам. Река стала шире, глубже. Черная вода потекла быстрее.

Затем река разделилась на два рукава, один из которых повернул на восток, а другой — на запад. Ни тот ни другой не показались Сэму многообещающими: быстрые темные потоки, поверхность воды уже не гладкая, словно масло или стекло, а беспокойная, выдающая наличие в черных глубинах скрытых сильных течений, которые жаждут утащить человека навстречу смерти.

— Держитесь крепче, мистер, речка у нас норовистая, — крикнул старик, направляя старую, видавшую виды лодку в правый рукав и удерживая ее строго посредине.

Они стали медленно подниматься вверх, борясь с упорным течением, которое словно старалось заставить их повернуть обратно и попробовать счастья где-нибудь в другом месте. Сосновые заросли отрезали реку от всех признаков окружающей жизни, за исключением самих сосен, облитых темной, тягучей смолой. Это были скипидарные деревья, выпускавшие из себя свои жизненные соки. Погода оставалась отвратительной даже после того, как поднявшееся солнце спалило остатки тумана. Хотя сосны и напоминали Сэму северные равнины Висконсина или Миннесоты, это были другие сосны. Они как будто образовывали стены бесконечно длинного извивающегося коридора — пустоты, какой она является сумасшедшему; сверху немилосердно пекло солнце, а ветерок даже не смел шелохнуть своим дуновением застывший воздух.

Сэм взглянул на часы, чувствуя на коже щекочущее покусывание пота. Он даже подумал было о том, чтобы чуть ослабить галстук, — но нет, он воевал в Арденнах, не снимая галстука, так что этот поступок станет последним, который он совершит перед тем, как принять смерть.

Времени было уже одиннадцать часов утра.

— Далеко еще?

— Терпение, мистер. Нельзя торопить реку. Течение против нас, река не хочет, чтобы мы поднимались вверх. Радуйтесь, что под вами есть доски, которые защищают вашу задницу от того, что внизу.

Так и продолжалось это бесконечное путешествие, пока наконец совершенно непрошеными, словно во сне, на дальнем берегу не появились Фивы.