Сергей Кулаков - Напарник Страница 8

Но он ошибся.

Крохин не только снова встретился на его пути. Он сам напросился на встречу. И уклониться от нее Роман никак не мог, сколь бы ни велико было его желание. Ибо от подобных встреч не уклоняются.

В скупом сообщении Интерпола значилось следующее: задержанный на территории Германии по подозрению в организации теракта Макс Гольц признался в том, что он бывший майор ГРУ Виктор Крохин. Далее он сообщил о том, что им было организовано несколько терактов, и назвал факты, подтверждающие его участие в них. Далее он потребовал встречи с капитаном ГРУ Романом Морозовым, обещая, что только ему он может открыть некий секрет, который предотвратит гибель тысяч, а возможно, и миллионов человек.

Больше к сказанному Гольц-Крохин ничего не добавил, заявив, что в следующий раз заговорит лишь тогда, когда увидит капитана Морозова.

И теперь Берлинское бюро Интерпола настоятельно просит Москву как можно быстрее прислать в Германию вышеупомянутого капитана Морозова, ибо Крохин предупредил, что акция состоится на следующей неделе и промедление смерти подобно.

Ну и как тут было не закурить, невзирая на суровое предупреждение Дубинина?

«Надо было подохнуть в джунглях Венесуэлы, – думал Роман, сделав несколько затяжек и тщетно выискивая, куда бы стряхнуть пепел. – Все равно этот гаденыш замыслил такую пакость, что мне головы не сносить».

Он перегнулся через стол и стряхнул пепел в корзину для бумаг.

«А может, устроить себе самострел? Ну, или оттяпать палец, на худой конец. Вот! Сослаться на то, что мне еще худо от венесуэльского яда. Брякнуться на коврик, пустить пену, ногами побрыкать… Нет, не пройдет. Им нужен я, такой, как есть, и отсутствие пальца или даже всей руки их не остановит. Он все рассчитал. Будь я хоть какой больной или увечный, Слепцов пошлет меня в Германию и глазом не моргнет. И разбирайся там, как хочешь».

– Мне только пожара здесь не хватало, – появляясь в дверях, сказал Дубинин.

Впрочем, сказал тихо. Дверь оставалась приоткрытой, и он не хотел, чтобы до Слепцова донеслось его замечание в адрес Романа.

«Все-таки он на моей стороне», – подумал Роман. На миг его посетила отчаянная надежда, что подполковник, будучи его куратором, сумеет найти весомые аргументы перед Слепцовым в защиту того, чтобы не отпускать подчиненного на заведомую гибель в Германию. Слепцов своего помощника уважал и с его мнением считался. Как-никак последние пять лет они шли рука об руку, а это немалый срок для подобного рода сотрудничества.

– Спаси меня, подполковник, – сказал Роман так жалобно, что сам едва не прослезился.

Дубинин молча подошел, отобрал окурок и щелчком послал его в окно.

– Ознакомился? – кивнул он на папку.

– Так точно, – хороня надежду, упавшим голосом сказал Роман.

Дубинин сел за стол, установил локти точно друг против друга, свел брови в прямую линию, поправил манжеты, доведя их выступ из рукавов точно на полтора сантиметра, поправил значок на кителе. Делал он все это так сосредоточенно и любовно, что Роман как-то не решился ему помешать, влезая со своими вопросами.

– Ты чего сидишь? – спросил вдруг его Дубинин с удивлением.

Роман вздохнул.

– Иду.

Он поднялся, шагнул к двери, но в последний миг обернулся, точно что-то позабыв.

– А…

– После поговорим, – сурово отсек подполковник. – Вперед.

Роман кивнул и, как в пыточную, вошел в кабинет:

– Разрешите, товарищ генерал?

Дверь позади него тихонько щелкнула. Дубинин всегда знал, как в какой ситуации следует поступать.

– Проходите, капитан, – прокатился по кабинету генеральский бас Слепцова.

Роман сделал несколько шагов вперед, остановился у стола. Начальник отдела генерал Слепцов, сверкая золотом очков, наград и вставных зубов, с отеческой теплотой смотрел на него.

Что зубы сверкают – это значит, улыбается, дошло до Романа. Ибо демонстрировать свое советское прошлое подобным образом Слепцов не очень любил и улыбался разве что на приеме у начальства, да и то если это ему ничем не грозило. Принимая же подчиненных, и в частности капитана Морозова, Слепцов не улыбался никогда, и оттого его оскал показался сейчас Роману особенно зловещим.

– Садитесь, капитан, – спрятав пока зубное золото, приказал Слепцов.

Роман кивнул, сел на стул.

– Поздравляю вас с отлично выполненным заданием, – пророкотал генерал. – И с орденом. С этим, как его…

Он заглянул в бумажку.

– Звезда Карабобо. Интересное название, хе-хе!

– Да, – выдавил Роман.

Слепцов помолчал, барабаня пальцами по столу.

– Я там доклад не успел написать, – вспомнил Роман.

– Ничего, – махнул пухлой ладонью Слепцов. – Это подождет.

Он покосился на Романа:

– Выглядите, в общем, неплохо. Я знаю, вам там несладко пришлось. Но, вижу, венесуэльские товарищи сделали все, чтобы вернуть вас в форму.

Роман глянул на генерала. Издевается, что ли?

Нет, Слепцов смотрел спокойно, изучающе, золото оправы поблескивало без намека на двусмысленность.

«Вряд ли он знает, – подумал Роман, – чем я там занимался последние три дня. В отчете я это на всякий случай указывать не буду, так что пусть считает, что я провалялся в больнице».

– Да, – кивнул он, – обо мне хорошо заботились.

– Ну, и отлично, – сказал Слепцов. – Стало быть, для нового задания вы готовы.

«Не готов!» – едва не выкрикнул Роман.

Но промолчал, зная, что выкрики его произведут впечатление не большее, чем жужжание мухи. То есть раздражение вызовут, но с курса не собьют.

– Я понимаю, – продолжил Слепцов, истолковав молчание Романа как несомненный знак согласия, – вам не очень-то хочется встречаться с…

Тут даже он замялся, ибо тема Крохина была для него куда более болезненна, чем для Романа. Тот, по крайней мере, просто сражался с ненавистным противником. Этот же, потеряв приемного сына, затем отдав приказ на его ликвидацию, затем убедившись, что тот по-прежнему жив и по-прежнему строит козни, должен был, наверное, испытывать весьма противоречивые чувства. В истории разведки есть немало случаев, когда агент, казавшийся образцом патриотизма, вдруг перевербовывался на вражескую сторону, а то и на две сразу. Профессионалы разведки всегда готовы к подобным метаморфозам, хотя и они частенько бывали застигнуты врасплох. Но то, что пережил Слепцов, узнав о предательстве Виктора, человека, которого он воспитал, которого любил и в которого верил, как в самого себя, Роман и вообразить себе не мог. И потому заминка в голосе генерала была ему хорошо понятна и вызывала симпатию.

«Все-таки старик не такой чурбан, каким кажется», – подумал он.

– С Крохиным, – твердо закончил Слепцов. – Но, исходя из полученных данных, у нас нет другого выхода. Он потребовал встречи именно с вами, и мы не можем это требование отклонить.

– Почему это? – проворчал Роман.

Слепцов удивленно посмотрел на него. Оправа его очков внезапно перестала излучать дружелюбие и зажглась холодным огоньком.

– Я вижу, вы, как всегда, невнимательно прочитали донесение, – чуть повысил голос он.

– Я внимательно прочитал донесение, – возразил Роман. – Тем более что речь там шла обо мне.

– И что же вам неясно?

– Мне неясно, почему по первому требованию какого-то негодяя мы должны немедленно пускаться перед ним в пляс. Или бегать на цыпочках, если угодно.

Слепцов внезапно вдвое увеличился в размерах. Это он надвинулся всей грудью на стол и расправил плечи, по-стариковски широкие в увенчанном золотыми погонами кителе.

– Вы что себе позволяете, капитан? – загремел он. – Не успели войти в кабинет, а уже качаете права?

– Я не качаю права, – стараясь сохранять спокойствие, ответил Роман. – Я просто не понимаю, откуда подобный пиетет перед человеком, подлее которого я не встречал. Глядишь, он скоро потребует, чтобы все управление предстало перед ним в полном составе, и вы помчитесь исполнять его приказание.

– Перестаньте паясничать, – хлопнул тяжелой ладонью по столу Слепцов. – И имейте смелость признать, что вы просто боитесь встречи с ним.

– А и смелости никакой не надо, – разозлился Роман. – И так понятно, что Крохин затеял какую-то гнусную авантюру. А я ему нужен, чтобы посчитаться за прошлые провалы. То есть я буду при нем вроде заложника, от которого он постарается избавиться при первой же возможности.

– Это хорошо, что вы мыслите логично, – внезапно успокоившись, кивнул Слепцов. – Признаться, и я подумал о том же.

– О чем? – ощерился Роман. – О том, что он постарается избавиться от меня?

– О том, что он затеял какую-то авантюру, – сказал Слепцов. – Наверняка за его арестом что-то стоит. Вам не кажется, что его как-то слишком легко взяли?

– Это вы об успешном аресте, произведенном Интерполом? – остывая, усмехнулся Роман.

– Да.

– Понятно, что он сдался сам. И его саморазоблачение только подтверждает эту версию.