Виталий Гладкий - Невидимая угроза Страница 8

Можно, конечно, сослаться на форс-мажорные обстоятельства. Но это слабое оправдание подходит простому обывателю, а не Иво Арсеньеву, которого долгие годы звали Ястребом, опытному специалисту по нестандартным и весьма опасным ситуациям.

То, что я сейчас не в форме, это и ежу понятно.

Я полжизни ходил по улицам городов (как дома, так и за бугром) словно по минному полю, считая, что все вокруг мои враги и что нужно быть готовым в любой момент отразить нападение – не важно с какой стороны, хоть с преисподней.

Нас так учили; правильно учили – ведь человеку в душу или мозги не заглянешь. Хочешь сохранить собственную жизнь – бди, бди и еще раз бди. Днем и ночью, в кабаке и в постели с женщиной, на природе, когда вокруг ни души, и в рыночной толчее. Расслабился – считай, что пропал.

Естественно, жизнь на гражданке внесла свои коррективы. Существенные коррективы. Временами в городе становилось опасней, чем на передовой. Когда проходил дележ территорий и собственности, стрельба на улицах шла почти каждый день.

Но служба – это одно, а вольная жизнь – другое. Даже если она и не имеет ничего общего со спокойствием и умиротворением. Из души уходит главная заноза – постоянная напряженность, которая закручивает нервы в тугой жгут. И вернуть себя в прежнее состояние очень трудно. К хорошему привыкаешь быстро…

Сумка… Что в ней было? Шаровары, майка, спортивные тапочки, носки, полотенце, мыло и мочалка. Кажется, все. Нет, не все. По дороге я купил какую-то газету – чтобы скоротать время в общественном транспорте.

Документы?.. Нет, все серьезные бумаги и документы я обычно оставляю дома. Беру с собой только проездной и немного денег мелкими купюрами – на всякий случай А также пропуск в спортзал со своей фотографией, который, как я уже знал, служит для местных ментов дипломатическим паспортом. Мне уже приходилось наблюдать, как при виде этой ксивы они сразу берут под козырек.

Поговаривали, что настоящим владельцем спортзала был ныне здравствующий и действующий начальник УВД области, хотя в документах на здание значилась совсем другая фамилия.

Однако пропуск я держал во внутреннем кармане пиджака. Он никак не мог оказаться в сумке. Это обстоятельство подняло мой дух, и я немного успокоился, чтобы более трезво оценить ситуацию.

Спортивный зал, где я тренируюсь, – из привилегированных. Он обходится мне не дешево, зато я точно знаю, что моя скромная персона не вызовет ни повышенного интереса, ни пересудов.

Зал посещают люди солидные и богатые, чаще всего бывшие спортсмены, заработавшие состояние в период приватизации. Они не любят новых знакомств и в полном безмолвии часами гоняют жирок, – как в тренажерном зале, так и сауне – поднакопившийся от щедрот рога изобилия, который опрокинулся на них нежданно негаданно.

Такая атмосфера в спортзале меня вполне устраивала. По натуре я человек замкнутый и не стараюсь находить новых друзей и приятелей где ни попадя. Обычно посетители спортзала лишь вежливо раскланивались друг с другом, при этом не считая нужным подкреплять телодвижения словами.

Все верно, так и должно быть. Каждый из этих мужиков считает себя самодостаточным и не нуждающимся в контактах с другими завсегдатаями привилегированного спортзала (скорее, клуба) – кроме тех контактов, которые он сам пожелает.

А поскольку вокруг почти все такие же крутые и самовлюбленные, то стремлений познакомиться и сблизиться не наблюдается.

Я старался приходить в спортзал в то время, когда там мало людей. Это мне удавалось, так как я был не связан узами распорядка рабочего дня.

Но самым интересным оказалось то, что, вопреки моим ожиданиям, основная масса завсегдатаев посещала тренажерный зал с утра или сразу после обеда. Наверное, вечерами им было не до спорта…

Обычно я тренировался в гордом одиночестве. Мне не хотелось показывать окружающим, что я кое-что смыслю в боевых единоборствах, поэтому я в основном работал на тренажерах – качал мышцы. А вернее, сушил, потому что от розовой гражданской жизни мой организм уже начал набирать вес и лишнюю жидкость.

А все свои, в прямом смысле "убийственные", знания мне приходилось оттачивать на даче, куда мы с Каролиной выезжали в выходные дни.

Там я молотил мешки с песком и гравием, набивая руки, крушил кирпичи, прыгал и лазал по деревьям, как обезьяна (что у меня уже получалось не очень – чай, не пацан и уж совсем не Тарзан) и отрабатывал, доводя до автоматизма, разнообразные ката.[1]

Поэтому, я очень рассчитывал, что, найдя сумку, менты доберутся до меня не скоро. Думаю, что последним местом, куда они могут сунуться с расспросами, будет спортзал их шефа. И то верно – козырных клиентов нельзя лишний раз беспокоить.

Была у меня еще одна надежда – на то, что оперативники могут просто не обратят должного внимания на сумку, которую я, повинуясь какому-то безотчетному чувству, запихнул в шкаф, что стоял в прихожей; чтобы не мешала.

Проверят ее, прощупают на предмет обнаружения чего-нибудь эдакого, способного помочь следствию, и оставят в покое. То бишь, снова определят в темный шкаф. Недорогая спортивная сумка с грязными шмотками не является чем-то из ряда вон выходящим в городской квартире.

А если найдется хозяйка, "подруга" Ланы?

Как же, найдется… Я невольно ухмыльнулся, потому что такое предположение показалось мне мало вероятным.

Если у этой квартиры и есть хозяин, то он или в отъезде (где-нибудь за границей), или это какой-нибудь бомж, у которого позаимствовали документы для нотариальной сделки по купли-продажи жилья.

Так что "хозяин" вряд ли знает, какие шмотки находятся в подозрительной квартирке. И моя сумка может проскочить мимо бдительного глаза сыщиков как солнечный блик. Увидел – и забыл.

Что ж, в моих умозаключениях есть резон. Но оставаться в стороне от расследования мне долго не позволят. В этом я был уверен. Кто-то заварил чересчур крутую кашу и не в его замыслах, чтобы она подгорела раньше времени.

Меня должны сдать правоохранительным органам, просто обязаны. Как все это будет выглядеть и под каким соусом? Вариантов море. Даже перечислять их неохота.

Но до этого момента я ДОЛЖЕН найти тех, кто так жестоко подшутил надо мной. А иного выхода у меня просто не было. И первым камешком в фундамент моего защитного бастиона, который я обязан соорудить, будет машина Ланы – ее номер был высечен в моих мозгах, как эпитафия на надгробном камне.

Решительно поднявшись со скамьи, я направился к ближайшей троллейбусной остановке. Мне нужно было срочно навестить одного человека, хорошо разбирающегося в компьютерах, который мог оказать мне необходимую помощь.

Троллейбус пришлось ждать долго. А такси, как на зло, проскакивали мимо, набитые под завязку. Когда, наконец, подошла гремящая всеми частями металлическая коробка с дугой сверху, я был зол до такой степени, что едва не сцепился со здоровенной бабищей, которая буквально запинала меня своими мощными локтями и чем-то доверху набитыми хозяйственными сумками.

У нас с Каролиной были две машины – "мерседес" представительского класса и экономичный "фолксваген" – однако я решительно отказался садиться за руль. Ко всему, что касалось автомобилей, я был безразличен. Мне никогда не нравились эти лакированные, пахнущие бензином железки.

А в особенности я не терпел заниматься мелким ремонтом машины и ее техническим обслуживанием. Как не крутись, а все равно окажешься вымазанным в солидоле или еще в какой-нибудь пакости с головы до ног.

Я не понимал автомобильных фанатов, которых хлебом не корми, а дай прокатиться с ветерком или без.

Поэтому, даже тогда, когда мы ехали на дачу, место водителя занимала жена. Она была классным шофером и часто лихачила.

Чтобы проехать от дома до дачи (каких-то шестьдесят километров) ей иногда требовалось не менее сотни баксов – на штрафы автоинспекторам. Они Каролину уже знали, а потому, когда останавливали за очередное нарушение, весело приветствовали ее, козыряли и молча протягивали руку за мздой.

Милая буколическая картина – бедные, но хитрые, пастухи при исполнении и глупая богатая овца, изображающая круторогого барана…

Глава 5

Дейзик Шеболдаев был весьма интересной личностью. Я познакомился с ним по воле случая.

Однажды в расстроенных чувствах я зашел в какой-то бар, чтобы поправить пошатнувшееся здоровье из-за очередной семейной коллизии парой-тройкой рюмок коньяка. Дело было вечером, бар полнился молодежью, поэтому я отыскал себе место с трудом и в самом углу.

Тип, который сидел за столом, подремывая, тряхнул длинными, слегка вьющимися волосами цвета спелой соломы и с милой детской непосредственностью сказал:

– Слышь, мужик, угости стаканчиком. Буду признателен.

Я немного опешил, потому что был погружен в безрадостные мысли и как-то не врубился в ситуацию с первого захода.