Александр Бушков - Пиранья. Белая гвардия Страница 8

– Вот в чем в чем, а в разгадывании подобных загадок я вам ничем не могу помочь, – сказал Мазур. – Совершенно не моя область.

– Я понимаю. Я и не жду, что вы посоветуете нечто дельное… Просто хотелось хоть с кем-то поговорить откровенно. С местными я себе этого не могу позволить. А вы, во-первых, иностранец, во-вторых, не менее моего заинтересованы в том, чтобы с президентом ничего не случилось. То есть лично вы, будем говорить откровенно, ни в чем, собственно, не заинтересованы, но вы человек военный, у вас строгий приказ…

– Совершенно верно, – сказал Мазур.

– А я-то заинтересован лично. Это моя страна и мой президент.

«И твой страховой полис от всяческих неприятностей», – подумал Мазур. В уютных местечках, подобных этому, в случае свержения или насильственной смерти диктатора кандидат в покойники номер два – непременно начальник тайной полиции. Даже если он сам оказывается припутан к заговору, от него стараются побыстрее избавиться, чтобы поставить стопроцентно своего человека. У полковника, по точным сведениям, тоже кое-что припрятано на старость в европейских закромах – конечно, гораздо меньше, чем у Отца Нации, Мтанга человек умный, хапает по чину и не зарывается. Вот только до Европы еще нужно добраться, а это не всегда и получается…

– Могу вас заверить, полковник, что в вашем бунгало нет записывающих устройств, – сказал вдруг Мтанга. – На всякий случай я распорядился проверить еще раз, пока вы отсутствовали…

Мазур глянул на него вопросительно. Сразу и не сообразить, к чему такие реплики.

– Я полагаю, вы не боитесь провокаций с моей стороны? – продолжал Мтанга. – Мне совершенно ни к чему вас провоцировать… А вам, если вы решите сообщить третьим лицам подробности нашего разговора, наверняка не поверят: вы чужак здесь…

– Интересное начало, – усмехнулся Мазур.

– Ну, мало ли что… – отозвался Мтанга без улыбки. – Лучше сразу внести полную ясность. Собственно говоря, я всего-навсего собираюсь пофантазировать вслух, и хотел бы, чтобы вы это выслушали. Вы ведь ничем не заняты? Ну, вот и отлично. Захотелось поделиться фантазиями, чисто теоретическими умствованиями… Так вот, происходящее мне крайне не нравится. Ничего я еще не понимаю, нет у меня точных данных, только неясные следочки, которые могут оказаться и не следами вовсе, а продуктом воображения. Но не могу я отделаться от тягостного предчувствия, что все неспроста. Что за этим стоит какой-то план. И больше всего мне хотелось бы не менее месяца избегать появления президента на публике. В надежде на то, что новые заговорщики – а они будут, мне чутье подсказывает – начнут нервничать, как-то себя проявят… Ну, и мои люди за этот месяц удвоят усилия, поищут там, где прежде не искали.

– Логично, – сказал Мазур. – Вот только как этого добиться? Я здесь человек новый, но успел уже понять: президента ни за что не уговорить. Не согласится он на добровольное затворничество даже на неделю, не то что на месяц.

– Совершенно верно, – с тяжким вздохом кивнул полковник Мтанга. – Я попытался один раз… даже не предложил, а осторожно намекнул… Даже деликатные намеки встретили резкое неприятие. Президент недвусмысленно заявил, что он не собирается ни от кого прятаться, тем более когда речь идет, по его собственному выражению, о каких-то дурацких клоунах. И посоветовал мне работать получше.

– Значит, ничего не поделаешь, – сказал Мазур.

– Ну, это как посмотреть… Давайте пофантазируем. Предположим, очередное покушение успеха не достигнет, но все же нанесет некоторый урон… минимальный. Предположим, стрелявший окажется достаточно ловким, чтобы легко ранить президента… в руку… в левую. Вот сюда, скажем, – он ткнул себя указательным пальцем в левую руку, ближе к локтю, подальше от запястья. – Кость не задета, рана в мякоть, неопасная, но непременно заставившая бы президента не менее месяца держать руку на перевязи, в особенности если таково будет предписание врачей… Если они заверят, что руку на перевязи следует держать именно что не менее месяца… Опытный снайпер творит чудеса… Президент поневоле вынужден будет стать затворником. Чтобы не делать чуточку комичным сложившийся у народа образ Великого Вождя… Отец Нации, согласитесь, не может появиться на публике в бинтах и повязках…

Мазур без труда представил себе эту картину: Папа во всем блеске и величавости, при всех наградах, в сиянии золотых погон и золотых пуговиц… с рукой на перевязи. В самом деле, получается как-то даже и комично.

– Похожий случай был лет пятнадцать назад с президентом Касулу, – вкрадчиво продолжал полковник. – Не слышали? Это интересно. Дело происходило не у нас, довольно далеко отсюда, но все равно любопытный пример. Среди заговорщиков нашелся один особенно изобретательный. Вышло так, что покушавшийся что есть мочи рубанул президента чакатой… это такой ножище наподобие мачете. Правую руку пришлось отнять по плечо. Именно что правую, которой президент подписывал государственные бумаги и поднимал на встречах с народом в величественном жесте. Он быстро оправился, но все покатилось под откос. Это в Америке президент Рузвельт мог ездить в инвалидной коляске, и – ничего. У нас другие обычаи. Однорукий президент выглядел неполноценным, смешным и нелепым… а оппозиция тут же окрестила его Однолапым. Он стал стремительно терять популярность в народе, а там и в тех влиятельных кругах, что его поддерживали; кончилось все тем, что он, проявив нешуточный ум, добровольно оставил свой пост, уехал в Европу и прожил там еще лет десять безбедно, но в полном забвении, что для него было невероятно мучительно. Такой уж наш народ – Великий Вождь и Отец Нации не имеет права появиться на публике даже с рукой на перевязи…

Мазуру пришло в голову, что не стоит списывать все на африканскую отсталость. Достаточно вспомнить, что и товарищ М. С. Горбачев на всех снимках предстает без малейших следов обширного родимого пятна на голове, хотя все знают, что оно у него есть, а многие видели своими глазами или хотя бы по телевизору…

– Обойдемся без крайностей, – продолжал полковник. – Легкая рана, кость не задета, но месяц затворничества обеспечен. А там, смотришь, мне и удастся до чего-то докопаться. – Он досадливо поджал губы. – В течение ближайшего месяца состоятся торжественные открытия нового здания женского лицея, нового здания Министерства недр да вдобавок…

– Коронация? – спросил Мазур с видом посвященного.

– И коронация, – кивнул полковник. – Трехчасовая процедура, при которой президент большую часть времени будет пребывать на публике, под открытым небом. Невероятное стечение народа…

– Простите, полковник, но зачем вы меня-то посвящаете в ваши… фантазии? – спросил Мазур.

– У меня нет хорошего снайпера, – сказал полковник тихо. – Не предусмотрел в свое время, теперь каюсь… Снайпер необходим и отличный, и надежный.

– У вас ведь под рукой полковник Дюзе, – сказал Мазур без улыбки. – Большой специалист. Я слышал краем уха, что парочка его ребят как раз владеет неплохо снайперской винтовкой. Эта публика – мастера на все руки.

Мтанга сказал серьезно:

– Эта публика служит исключительно за деньги. Я бы не рискнул им довериться. Мало ли что… Между тем другие, – он выдержал эффектную паузу, выразительно глядя на Мазура, – доверия заслуживают гораздо больше. Потому что они – офицеры на службе государства. И прекрасно знают, что отвечает высоким государственным интересам, а что – противоречит. Ваша страна крайне заинтересована, чтобы с президентом как можно дольше ничего не случилось…

Склонившись вперед, он уставился на Мазура скорбно, просительно. «Сукин кот, – подумал Мазур. – Если он служит кому-то еще, лучше провокации и не придумать: советский снайпер готовился совершить покушение на президента. Такая бомба… А если он говорит чистейшую правду и в самом деле собирается обеспечить Папе месяц затворничества… Сюрприз, знаете ли. Пусть и не особенно серьезный, второй свежести… Даже если он говорит чистейшую правду, Мазуру за подобную самодеятельность голову оторвут…»

– Вы многое точно подметили, – сказал Мазур, не особенно и раздумывая. – Вот только офицер на службе государства не имеет права самовольничать в серьезных делах.

– Я понимаю, – кивнул Мтанга, вроде бы ничуть не разочарованный. – Следует посоветоваться с начальством, получить его одобрение или отказ… Лишь бы те, кто имеет право принимать решения, не медлили с ответом… – он встал, одернул легкий пиджак. – Надеюсь, мы поняли друг друга?

– Конечно, – сказал Мазур.

И, глядя вслед идущему к двери полковнику, подумал не без восхищения: «Ловок, сукин кот, ловок…»

Глава третья

Сюрпризов прибавляется

Оставшись в одиночестве, Мазур неторопливо допил джин, аккуратно сложил в конверт полурассыпавшиеся купюры и спрятал его в карман с мимолетным сожалением: как человек дисциплинированный, он и мысли не допускал, что нежданно доставшуюся валюту можно присвоить. А жаль. Менее чем половины жалованья хватило бы, чтобы приобрести одну очень привлекательную штуковину, о которой и думать нечего, располагая лишь скудными суточными (которые им и так изрядно срезали, упирая на то, что все они тут оказались на полном государственном обеспечении принимающей стороны).