Егор Овчаренков - Последний бросок на запад Страница 8

Шли они к ресторану долго, думая каждый о своем. Емельянов все время размышлял: может быть, действительно стоит позвонить по тому самому телефону? Ведь он сделал все, что велел Сивый, — стало быть, его друзья, если они только есть в Риге, тоже должны помочь?

«А-а, — он даже махнул рукой, — во всяком случае, это я еще всегда успею. Интересно — поможет ли мне Чернышев, а если поможет — то как?..»

Вадим потянул на себя тяжелую дубовую дверь с полустертой от многократных прикосновений старинной медной ручкой в виде львиной лапы, и друзья вошли в полумрак. Кивнув Емельянову на ближайший столик, Вадим поинтересовался:

— Небось лучше, чем в тюрьме?

— Спрашиваешь…

Ресторан оказался небольшим, но уютным. Столики были расставлены в шахматном порядке. Их окружали широколистные высокие фикусы, растущие в больших горшках, поставленных прямо на пол; от этого создавалась иллюзия, будто сидишь в маленьком отдельном кабинете.

Подлетевший администратор услужливо усадил их за столик и, дав каждому по папке-меню, удалился, сделав знак официанту.

— Так какие у тебя проблемы? — спросил Емельянов, когда они сделали заказ. — Можно поподробнее?

Чернышев задумался.

— Ты знаешь, что я служил в рижском ОМОНе? — спросил он шепотом.

— Конечно, знаю.

— А то, что я принимал участие в штурме Вильнюсского телецентра?

Емельянов поморщился, будто бы отхлебнул из стакана с уксусом.

— Помню, ты мне рассказывал. И про Мединенкяй, когда расстреляли литовских таможенников, — тоже…

На лице Чернышева отразился испуг — теперь одно напоминание о былых «подвигах» в составе ОМОНа приводило его в ужас, и на то были свои причины.

— Ну так вот, моя вина и даже участие еще не доказаны, но… кто знает, что будет? Ведется расследование…

Да, не было уже великого и могучего государства — Советского Союза, не было пятнадцати республик вместе с их дружбой народов. Настоящие преступники, как был совершенно убежден Чернышев, одним росчерком пера в Беловежской Пуще разделили страну на удельные княжества, и некоторые из них даже — подумать только! — враждовали между собой.

Не было больше и «славного» рижского ОМОНа — командиры Парфенов и Млынник были объявлены политическими преступниками, вне закона, равно как и Альфреде Рубике, последний, кто пытался удержать в Латвии советскую власть, — его лишили депутатской неприкосновенности после известных событий августа 1991 года, он был осужден. Чернышев не служил больше в милиции, да и самой милиции больше не существовало, порядки теперь были не те, что прежде, а главное — Чернышев так и не мог понять, кому надо служить?

Народу?

Но ведь тот самый народ на известном референдуме проголосовал за сохранение Советского Союза, а государство развалили вопреки его воле.

Начальству?

Но ведь начальство в свое время отдавало приказы, которые затем были признаны преступными, и теперь у Вадима Чернышева могут быть страшные неприятности — вплоть до самого неприятного и печального.

Впрочем, у Вадима в запасе был один вариант, который он и хотел предложить своему армейскому другу, — собственно, ради этого он и пригласил его в тихий ресторанчик.

— Что тебе грозит? — спросил Емельянов, с интересом выслушав собеседника.

— В лучшем случае — депортация из страны. В худшем — лет пять, семь… Как Чеславу Млыннику.

Воцарилось молчание. Емельянов переваривал полученную информацию.

— Ну и что ты собираешься делать?

— Да есть тут одна мысль. Возможно, и тебя она тоже заинтересует. Ты в курсе событий, происходящих в Югославии?

— Так, краем уха.

— В двух словах дело обстоит так. Страна условно разделилась на три части. Наши — это сербы. Под словом «наши» я подразумеваю православных…

Емельянов с трудом подавил улыбку.

— Хорваты — католики, а босняки, — продолжал Вадим, — это мусульмане, такие же, как наши чурки. Представляешь, эти мусульманские ублюдки отделились, а теперь пытаются еще и прибрать к рукам сербские земли…

— Ну а тебе что с того?

— Как это, что с того?! Наших братьев-православных притесняют, а ты — «что с того»?! — возмутился Чернышев. И, немного остыв, добавил: — Вот я и собираюсь пойти туда добровольцем.

Дима недоуменно уставился на друга.

— Слушай, а у тебя все с головой в порядке? — покрутил он пальцем возле виска. — Мало здесь навоевался? Просто так, ни за что, рисковать головой?

— Во-первых, не просто так. За это платят, и немалые деньги. Во-вторых, как можно спокойно сидеть сложа руки, когда такое творится? И так Союз разбазарили, а теперь еще и Россию отсюда грабят. Сами же ни хрена не могут. Вон, посмотри на этого лабуса, — махнул Чернышев в сторону официанта. — Зажрался на западных кредитах. В магазине даже курицу латышскую не найдешь — голландская в два раза дешевле оказывается. Ты хочешь, чтобы и там, на Балканах, проклятые чурки все к своим рукам прибрали?! — Вадим аж покраснел от возмущения.

— Да ты не кипятись, — попросил Емельянов. — Что ты там насчет оплаты говорил?

Чернышев вздохнул и успокоился.

— Ну, я не знаю, сколько конкретно, но довольно много. Кроме того, мне было бы, особенно сейчас, желательно на какое-то время покинуть страну. Тебе же, как я понимаю, это просто необходимо — правильно?

Емельянов согласно кивнул головой.

— Ага…

— Те деньги, что у тебя есть, — продолжил Вадим, — это копейки по рижским меркам. Здесь на работу ты никуда не устроишься. А один залет в полицию, и ты, считай, приехал. Какой срок тебе дали?

— Десятку.

— Ну вот. А теперь приплюсуют побег, незаконное пересечение границы, грабеж… Выдадут России — на хрена им тут русского уголовника содержать?!

Доводы казались более чем убедительными.

— Достаточно! Я и так в курсе! — резко перебил Емельянов.

— Так вот, я подумал, почему бы тебе вместе со мной не наняться добровольцем? Выедешь из страны — тебя там никто искать не будет. Кроме того, парень ты боевой. А такие ребята там позарез нужны!

Подошел официант, и разговор прекратился.

— Ты знаешь, а я, наверное, согласен, — после недолгого раздумья сказал Емельянов. — Это для меня лучший выход из сложившейся ситуации.

— Тогда по рукам! — воскликнул Чернышев, поднимая рюмку с коньяком. — За успех нашего предприятия!

Друзья чокнулись и опорожнили бокалы.

— Отличный коньяк!

— А ты думал, я тебя плохим буду угощать? Обижаешь!

— Давно я не вдыхал такого аромата, — ответил Дима. И через минуту спросил: — Так что теперь от меня требуется?

— Завтра позвоню одному человеку, он занимается вербовкой добровольцев, все узнаю, — сказал Вадим и поднял руку, подзывая официанта.

Через мгновение официант стоял перед ними.

— Принесите счет, — сказал Чернышев, — и вызовите нам такси.

В такси ехали молча. Емельянов думал о предстоящей поездке. И чем больше он думал, тем больше ему это дело начинало нравиться.

«Да, это оптимальный для меня вариант: и валюты немного подзаработаю, и скроюсь от правосудия. А оттуда с деньгами можно будет и куда-нибудь подальше податься…» — решил он.

Такси остановилось на улице Дзирнаву. Дима расплатился с водителем и вышел вслед за Чернышевым.

Они поднялись наверх. Вадим принялся отпирать замок. Но это было излишне — дверь была не заперта. Из квартиры доносились голоса. Пожав плечами, Чернышев толкнул дверь.

В коридоре стояло пятеро вооруженных полицейских…

Глава 2

В этой ситуации суетиться не было никакого смысла, а уж бежать — тем более; это могло бы только вызвать подозрение… Емельянов остался на площадке, а Вадим твердым шагом подошел к стражам порядка.

— Что случилось? — спросил он по-русски.

— А вы кто такой? — в свою очередь поинтересовался один из полицейских.

— Моя фамилия Чернышев. Я здесь живу.

— В таком случае, можно взглянуть на ваши документы? — осведомился полицейский.

— Сейчас принесу, — ответил Вадим и направился в глубь коридора, где находилась его комната. Емельянов пошел было за ним, но один из полицейских придержал его за локоть.

— А вы кто? — спросил он.

— Это мой друг, Дима Савенков. Мы вместе работаем, — быстро сообщил Чернышев.

— Можно попросить и ваши документы?

— Да у меня их с собой нет… — Дима начал демонстративно выворачивать карманы своего новенького джинсового костюма.

Полицейский уставился на него проницательным взглядом холодных глаз.

— Вот, пожалуйста, мой паспорт, — из комнаты показался Чернышев. Двумя пальцами, как какую-то гадость, он держал синюю книжку.

Полицейский принялся внимательно изучать предъявленный документ. Затем достал блокнот и тщательно переписал туда данные из паспорта.