Богдан Сушинский - Гнев Цезаря Страница 8

«Улыбка Квазимодо», которую личный агент фюрера по особо важным делам попытался изобразить на своем холодном, изуродованном шрамами лице, должна была заверить оберштурмбаннфюрера, что, несмотря ни на что, умение шутить «самый страшный человек Европы», как писали о нем впечатлительные французы, все еще сохранил. Если только находились люди, по-прежнему способные оценивать его «диверсионные», в подвалах СД отшлифованные шуточки.

…Отрешаясь от нерадостных воспоминаний, барон признал, что таких подводных пловцов, как Умберто Сантароне, к поискам сокровищ в любом случае привлекать придется. Однако же понимал и то, что обсуждать с корвет-капитаном план поисковой операции пока что рано. В том числе и в целях собственной безопасности. И был поражен, когда вдруг услышал:

– Не сомневаюсь, что с трудом вырвавшемуся из ловушки американского правосудия Скорцени куда престижнее будет заниматься поисками хранящихся у берегов Корсики сокровищ «фельдмаршала пустыни», чем поисками стоянки у берегов Крыма линкора «Джулио Чезаре». Но все же само участие Отто, пусть даже символическое, в этой операции сразу же придало бы уверенности всем ее участникам.

– Все эти устаревшие ржавые линкоры, конечно же, дерь-мо, – проворчал барон. – Однако не забывайте, что Скорцени, как и ваш Черный Князь, – профессионал, для которого престиж диверсионного ремесла имеет свою, особую ценность.

– Пожалуй, вы правы, барон. Помню, с какой гордой яростью уходили на задания наши пилоты управляемых торпед. Понимали, что идут на верную смерть, но… как же воинственно они держались!..

Январь 1949 года. Албания.

Борт крейсера «Краснодон»

Поняв, что албанец пытается провоцировать его на разговор о каком-то именитом фашисте, Ставинский вновь болезненно, словно при печеночной колике, поморщился, нахмурил брови и лишь после заминки, в которую Гайдуку по чину не положено было вторгаться, проворчал:

– Боргезе, говорите? Тот самый, со своими «людьми-торпедами»? Что-то вроде «итальянского Отто Скорцени»?

– Мы достаточно хорошо осведомлены об этом морском диверсанте, – тотчас же попытался укрепить реноме адмирала-знатока подполковник.

– Ну, уж вам, господин подполковник, это по службе положено, – согласился с Гайдуком командующий Влёрской военно-морской базой. – Все же самый грозный диверсант Второй мировой войны.

Но даже это сомнительное признание его информированности не помешало флотскому чекисту тут же произнести:

– Бог с ним, со Скорцени, меня сейчас больше интересует Боргезе. Это правда, что в войну князь какое-то время служил в Крыму, в Севастополе?

– Что касается службы самого князя, – утверждать не стану. Но что там находилось подразделение итальянских боевых пловцов – факт. Об этом открыто писали римские газеты, командование бравировало своим «крымским вторжением». Дело в том, что боевые пловцы Боргезе прославились атаками на английские конвои и базы; их, не раскрывая до поры до времени имен, прославляли как национальных героев. В том числе и за подвиги на Черном море.

– Что-то не припоминаю ни одного их подвига, – отрубил адмирал, вопросительно взглянув при этом на подполковника.

– Возможно, кое-что за ними все же числилось, – пожал тот плечами. – Знать бы, что именно?

– Словом, не исключено, – продолжил свой рассказ командующий базой, – что Черный Князь, который в это время действительно занимался подготовкой морских диверсантов на своей базе в Италии, тоже побывал в Крыму. С инспекционной поездкой, естественно, для поддержания духа. Наверное, ваша разведка слишком мало знала, а пресса – слишком мало писала о морских диверсантах и вояжах Боргезе.

– Припоминаю, на Каспии ходил кое-какой слушок, – неуверенно как-то парировал контр-адмирал. – В том духе, что нужно усиливать антидиверсионную бдительность на флоте и в береговых подразделениях. Дескать, противник развернул подготовку диверсантов в Крыму и на Дунае, а значит, следует ожидать высадки десантов. Однако слухов было много, а дел и без итальянских пловцов хватало. Тем более что самих итальянцев как вояк никто всерьез не воспринимал. Особенно после битвы под Сталинградом.

Албанец не догадывался, что всю войну Ставинский «отсиживался» далеко от линии фронта, в штабе Каспийской флотилии, поэтому о том, что происходило на Черном море и в Крыму, имел такое же представление, как всякий гражданский, внимательно следивший за событиями в том регионе по сообщениям в прессе.

– Кое-какой информацией о школе боевых пловцов Боргезе мы теперь уже обладаем, – вступился за честь разведки подполковник. – Но если вы, господин капитан, поделитесь своими… ну, так сказать, сведениями или хотя бы впечатлениями…

– У нас еще будет возможность пообщаться… – как-то слишком уж поспешно отреагировал Карганов. – А после Сталинградской битвы – да… Для дуче «разгром на Волге», как называли это сражение итальянцы, да и албанцы – тоже, стал погребальным звоном. Мне же она помнится еще и тем, что накануне Сталинграда вместе с группой подпольщиков, действовавших во Влёре, я ушел в партизанский отряд, в горы.

– И как долго продержались там?

– Окончание войны моя бригада встретила уже на севере страны, в Северо-Албанских Альпах, на границе с Черногорией. Причем замечу, что сражались мы здесь, на берегах Дрины[16], не хуже, чем вы на своей Волге.

– Что весьма предположительно, – едва слышно проворчал командир конвоя.

– На нашей с вами Волге, – вежливо улыбнулся подполковник, не столько напоминая албанскому морскому офицеру о его этнических корнях, сколько сглаживая некорректность контр-адмирала.

– Вынужден признать, что время от времени я вспоминаю об этом, – мечтательно запрокинул голову Черногорский Бонапарт.

– Теперь получается, что народы всех стран сражались с фашистами долго и отчаянно… Правда, в таком случае непонятно, почему основные силы германцев приходилось перемалывать именно нам, в России, – скептически проворчал контр-адмирал, вновь направляя бинокль в сторону проходившей мимо английской эскадры.

И подполковник почувствовал: Ставинскому очень не хотелось бы, чтобы албанец поинтересовался его собственными фронтовыми подвигами. Он уже был предупрежден своими коллегами: если не желаешь нажить себе в лице контр-адмирала врага, старайся как можно реже заводить в его присутствии разговор о морских сражениях на Черном море и вообще о былых боях. Только вспомнив об этом напутствии, Гайдук обронил:

– Насколько нам известно, князь Боргезе все еще пребывает в тюрьме, кажется, на одном из итальянских островков, но под усиленной охраной англичан.

– А вот это уже – восторженный факт английской пропаганды. Многим хотелось бы, чтобы Черный Князь никогда больше не увидел свободы.

– …В то время как его кумир Отто Скорцени уже на свободе и даже осмеливается посещать Италию.

Подтекст этого замечания Карганов уловил, однако не стушевался. Яростный приверженец диверсионного таланта Боргезе, он решил отстаивать его до конца.

– Где бы он ни сидел и кто бы его ни охранял, Черный Князь, этот истинный моряк, будет оставаться за решеткой лишь до тех пор, пока сам этого пожелает. – В голосе албанского капитана вдруг явственно послышались нотки гордости за своего итальянского коллегу, которому, возможно, стремился подражать.

– Что весьма предположительно, – не изменил своей манере общения адмирал.

– Вы сказали «пока сам пожелает»? – ухватился за важную для себя нить разговора контрразведчик. – Конкретизируйте мысль, если это возможно.

– Да все очень просто. Боргезе решил раз и навсегда, причем самым законным образом, перевернуть военную, точнее, «муссолинистскую», страницу своей биографии. Чтобы затем окончательно легализоваться и вернуться на флот, к своим боевым пловцам, к флотилии Decima MAS.

– У наших зэков это называется: «На свободу с чистой совестью», – расплылся в улыбке Гайдук.

– Может, и так. Важно другое: по моим сведениям, он уже якобы заявил, что если бы находился на свободе, то вместо линкора «Джулио Чезаре» русские получили бы груду металла, да и то – лежащую на дне.

– Мы привыкли к бахвальству врагов, – чопорно заметил командир конвоя. – Немцы вон как пыжились, а чем это завершилось – вам известно.

– Следует признать, что подобные высказывания Боргезе в самом деле смахивают на бахвальство. Но два дня назад в прессе появилось еще одно его заявление. Черный Князь объявил, что боевые пловцы диверсионной «децимы» сумеют достать и уничтожить линкор даже на Севастопольской базе русских. Причем дал слово, буквально поклялся, что пловцы неминуемо достанут свой бывший флагман, свой «Джулио Чезаре».

– Достанут? В бухте Севастополя?! – изумился контр-адмирал такой наглости князя. – Да пусть только приблизятся к берегам Крыма! Что тоже… весьма предположительно.