Борис Бабкин - Кровавый план египтянина Страница 8

– Ты пытаешься меня запугать? – Шарафутдин усмехнулся.

– Я просто сказал, – ответил Абу, – что тебе лучше быть со мной.

«Надо продолжать делать вид, – подумал Фридрих, – что я не понимаю ни слова. Иначе меня просто бросят к крокодилам».

Он покачал головой, изображая недовольство тем, что при нем говорят на незнакомом ему языке.

– Может, и мне скажете? – обратился он к Абу. – Если вы решили найти себе телохранителей, то обращайтесь, я помогу выбрать. У нас имеются ливанцы, арабы, есть…

– Мне нужны русские, – перебил Абу. – И чтобы они были отличными воинами. Найди таких, и за каждого ты получишь по сто тысяч долларов.

– За каждого? – помолчав, осипшим от волнения голосом переспросил немец.

– При условии, что они будут ненавидеть Россию. Кроме того, мне они нужны в течение двух месяцев. Нет, в течение месяца, и запомни: если попытаешься обмануть и всучить мне не то, позавидуешь тому, кто упал в ров со змеями.

«Сто тысяч за каждого!» – мысленно воскликнул Фридрих.

– Я найду, – заверил он. – Одного, двоих, а может, и больше. Но одного – это точно, к тому же в течение месяца… По сто тысяч за каждого? – Он вздохнул. – А не обманете? Вдруг у меня будут десять клиентов?

– За доставку получишь по тысяче, – отозвался Абу. – После проверки, если я буду убежден, что это те, кто мне нужен, получишь сто тысяч за каждого.

– Сто тысяч за каждого, – вновь прошептал немец. – Но мне нужны будут деньги на расходы. Мне потребуются помощники…

– Расчет с ними – твоя забота, – заявил Абу. – Я уже объяснил, что ты должен сделать, чтобы получить деньги. И запомни: в течение месяца. Повторяю: не пытайся заработать деньги обманом. Я все сказал.

Шарафутдин стоял молча. Он о чем-то напряженно думал.

– Ты не будешь участвовать непосредственно в акциях. Просто будем разрабатывать их вместе. Ну а главный удар… – Абу Саид, вздохнув, взглянул на Фридриха. Тот невольно отступил на два шага назад. – Я скажу все, когда буду в тебе уверен.

– Мне не нравится, – негромко отозвался чеченец, – что ты, высказав свою мысль, поставил меня перед фактом и как бы принуждаешь, потому что из твоих слов я понял, что…

– Я сказал тебе то, – перебил Абу, – что никому еще не говорил. И поэтому не хочу обмануться в своих ожиданиях. Надеюсь, ты понял меня.

– Понял, – вздохнул Шарафутдин. – Я и сам не против нанести России чувствительный удар вроде Буденновска, но…

– Это не то, – сказал Абу. – Я хочу, чтобы не только Россия, но и весь мир содрогнулся.

– Мечты, мечты, – усмехнулся Шарафутдин, – где ваша сладость?..

– Со мной так нельзя, – одернул его Абу Саид.

– Извини, – поморщился чеченец, – но я привык говорить то, что думаю. Неужели ты считаешь, что русские…

– Если даже я найду десять русских, которые во всем подойдут мне, – перебил его Абу Саид, – то половина из них, чтобы доказать свою преданность мне, убьют остальных. Если русский ненавидит свою родину, то хуже его у России врага быть не может. Но признаюсь, у меня обязательно будут люди запаса. Ведь русские непредсказуемы. Разумеется, для начала тех, кого оставлю, я испачкаю в крови земляков. Кроме того, неплохо бы найти тех, кто был стодолларовым солдатом у Бараева. Басаев не прибегал к помощи русских наемников, он не верил им. К Масхадову они шли неохотно. Он использовал их в разведке, и это было для них очень рискованно. Зато Бараев пользовался русскими для разжигания ненависти у жителей Чечни и сопредельных республик. Кстати, ты слышал новость? Москва дает шанс Масхадову – ему разрешено участвовать в выборах президента Чечни. Насколько я понял, ставка сделана на Кадырова. Министр МВД России, руководитель партии «Единая Россия» или кто-то в этом роде открыто заявил о своей поддержке Кадырова на выборах. И полковник-танкист наконец-то осужден на десять лет. Правда, будет ли он отбывать срок, непонятно. Если да, то Россия может потерять доверие военных. Ведь этот полковник воевал отлично и был награжден каким-то орденом, которого его лишили вместе со званием. Все-таки русские действительно непредсказуемы. Осудили офицера, который не единожды рисковал жизнью. А у него есть дети. Что будет с ними? Почаще бы таких вояк, как Буданов, сажали, вы бы давно войну выиграли, а не отсиживались в пещерах. Впрочем, я лишь высказал свое мнение. Как думаешь, немец может помочь?

– Да, – кивнул Шарафутдин, – у него связи во всем мире. Тем более что ты просто ошарашил его суммой. Ты действительно заплатишь?

– Я предложил ему все это только потому, что он понял, о чем мы говорим. И он наверняка хоть кого-то найдет. А я заплачу его кандидату пару тысяч, и он отрежет ему голову.

– А почему ты не хочешь решить этот вопрос с Шамилем?

– Это мой джихад! – отрезал Абу. – И я все сделаю сам. Очень скоро ты обо всем узнаешь.

– Хорошо, я буду работать на тебя. Но, – чеченец ухмыльнулся, – ты переведешь на счет в швейцарском банке миллион.

– Пятьсот тысяч, и ты получишь наличными сто тысяч евро. Это все, что я могу предложить. Разумеется, с сегодняшнего дня ты живешь за мой счет.

– Может, посвятишь меня в детали?

– Деталей я пока сам не знаю. Сейчас наберу команду, а потом преподнесу сюрприз России и всему миру.

– Мне нужны русские, – быстро проговорил Фридрих, – хорошие, тренированные воины. Хорошие, – повторил он. – За доставку каждого получишь по пять тысяч евро. А если они пройдут проверку, то еще по десять. Расходы за доставку мои. Но они все должны быть солдатами и ненавидеть Россию.

– Не встречал русских, – усмехнулся в сотовом мужской голос, – которые бы ненавидели Россию. Правительство, чиновников – это пожалуйста, но…

– Нужны такие, – перебил его Фридрих, – кто готов воевать со своей родиной без правил. Разумеется, за очень хорошие деньги.

– Попробую. Но я понесу некоторые расходы…

– Сохраняй чеки и билеты, и я все оплачу.

– А на слово, значит, не поверишь? – усмехнулся собеседник.

– Убиты сыновья Хусейна, – глухо проговорил полковник иракской армии. – Они погибли в бою. Их тела янки хотят сжечь, а пепел развеять по ветру. Вчера выступил Саддам Хусейн и призвал народ к сопротивлению. Назвал президента США и премьер-министра Великобритании лжецами. По СМИ прошел слух о его аресте. Но это очередная ложь, Хусейн жив и продолжает бороться с захватчиками. В Тикрите арестован его бывший телохранитель. Он оказал сопротивление, но его все же взяли живым. Надеются с его помощью выйти на президента. Но Хусейн неуловим, и мы победим. Слава нашему президенту! – Он бросил вверх сжатую в кулак руку.

– Слава Хусейну! – негромко повторил хор мужских голосов.

– Мне это порядком начинает надоедать, – прошептал Иван. – Обещали неплохие деньги, а тут последний хрен без соли доедаешь. Меня, например, наняли ребята из так называемого славянского батальона. Хотя я тебе уже говорил, как попал сюда… Извини, давняя привычка не говорить правды.

– Знаешь, – усмехнулся Валерий, – мне кажется, что ты здесь не для того, чтобы помочь иракцам.

– Давай не будем об этом, – отмахнулся Иван. – Просто я не хочу впустую прожить жизнь. Мой отец был военным. Я еще в детстве понял, что из меня не выйдет знаменитого писателя, не стану я и признанным артистом, не сделаю какого-то научного открытия и так далее. Поэтому и выбрал армию. Был уверен, что совершу подвиг и мое имя войдет в историю. Но увы, сейчас если и узнают о моих подвигах, то узкий круг, и дело ограничится приговором суда, и доживать дни я буду в камере для осужденных на пожизненное заключение. А я этого не хочу, и этого не будет. Вот что, земляк, давай выбираться из этого дерьма. Здесь мы не получим ни денег, ни славы. Надо уходить.

– Да я тоже об этом подумываю. Вопрос в том – как? Сюда попасть для меня не составило проблем, а вот как уйти? К тому же, знаешь, твое вранье разочаровывает… Солдат ты, может, и хороший, но как человек – дерьмо. Значит, ты запросто можешь наврать или уже наврал. А зачем? Ведь…

– А ты мне правду говорил? – перебил его Иван.

– Да на кой черт мне тебе брехать? К тому же вроде сейчас мы оба с тобой нуждаемся друг в друге. Например, я с удовольствием разговариваю с тобой на языке, на котором сказал первое слово.

– Не привык я быть откровенным, – засмеялся Иван. – Как хочешь это понимай, обижайся или презирай – дело твое. Например, могу заявить, что если тебя где-то подранят, а рядом буду только я, единственное, что смогу для тебя сделать, – пристрелить, и то если патронов будет достаточно. Вот так-то. Здесь о нас пишут в газетах – такой-то спас своего однополчанина. Нет, это не подвиг, и я спасать тебя не буду. И тебе не советую.

– Я это понял, – усмехнулся Валерий, – но надеюсь, что, прежде чем уйдешь, хоть пристрелишь.

– Если выстрел никто не услышит, – вздохнул Иван, – и патронов будет достаточно. И конечно, если время будет. Если будет оно, это самое время, то прирежу, если патронов будет маловато – расшибу голову. Но при условии, что на это хватит времени.