Михаил Зайцев - Час крысы Страница 8

— Меня зовут Сергеем Сергеевичем, — представился робот-соотечественник, открывая кейс. — Ознакомьтесь, Лыков. — На стол перед Павлом легли бумажные листки, испачканные линиями рукописных текстов. — Ознакомьтесь с показаниями ваших сослуживцев. Читайте.

Павел придвинул поближе первый попавшийся под руку листок. Естественно, читать не хотелось. Хотелось душевного разговора с русским человеком, однако роботоподобный земляк к таковому разговору не располагал.

Павел опустил голову и узнал почерк Ситникова. Именно этим почерком было написано множество записок, которые школьник Леха перебрасывал через ряды парт другу Пашке.

Павел пробежал глазами по строчкам и в недоумении разинул рот. Павла передернуло, он щелкнул челюстью, стиснул кулаки, выпрямил спину и, гордо расправив плечи, заявил человеку напротив:

— Это подлог!

Павел отодвинул кулаком листок со знакомым почерком. Заметил, как нехорошо смотрит на его кулаки охранник у окна, и заставил себя разжать пальцы.

— Спокойнее, Лыков, — Сергей Сергеич остался невозмутим. — Перед вами ксерокопии показаний, собственноручно написанных вашими сослуживцами. Согласно показаниям, вы затеяли драку в злачном заведении, куда уговорили зайти компанию сослуживцев. В показаниях старшего помощника капитана, Самсонова Анатолия Михайловича, записано: «Вынудил зайти». Вы затеяли драку и с особой жестокостью убили племянника мэра этого города. Между прочим, города — побратима Новороссийска. Хорошо еще, что не сына мэра. Обычно племянник и сынок вместе таскаются по кабакам... — вдруг, совершенно внезапно, сухая речь земляка размякла. Да и сам Сергей Сергеич вдруг весь размяк. Плечи опустил, уперся в столешницу локтями, узел галстука ослабил. И лицо перестало быть маской, морщинки на лице обозначились. И лед в зрачках растаял. — Ты крепко влип, парень. Дружки твои сдали тебя за милую душу со всеми потрохами. Михалыч, ваш старпом, тебя, парень, вообще закопал. Вообще тебя похоронил. Ты почитай, почитай, что он пишет. Не хочешь? Ну, так я тебе перескажу. Он пишет, что давненько подозревал матроса Лыкова в употреблении наркотиков.

— Что?!.

— То, дорогой, то самое. Навет называется, навет чистой воды. Он пишет, что ты сдернул с судна, и вся компания побежала тебя, дорогой, догонять. Только в центре города тебя, дорогой ты мой, догнали. Чтоб тебя, наркомана-истерика, успокоить, согласились, он пишет, зайти в кабак, где...

— Глупость! Как бы я смог сбежать с корабля?! Тем более, добежать до центра! Все было совсем по-другому!

— Как? Как все было, парень? Колись, дорогой. Я-то как раз тебе друг. Я — твой последний друг, парень. Я-то как раз мечтаю эту суку, Михалыча вашего, прищучить. И корысти ради, чтоб в моем личном «Деле» запись соответствующая появилась о раскрытии преступника, и вообще, за державу обидно. Я-то догадываюсь, как все у вас было, что и почему вышло, но мне нужны твои письменные показания. В том числе и для того, чтоб тебе, парень, помочь. Напишешь все откровенно, и я тебя отсюда вытащу, обещаю. Через два, максимум, три дня улетишь на Родину.

— Улечу? Почему — улечу?

— Потому что «Академик Келдыш» отчалил согласно графику вместе со всей компанией тебя продавших.

— Отчалил... — Павел смял щеку пятерней, взъерошил волосы, вздохнул надрывно. Его душила обида. — Отчалил... Сергей Сергеевич, вы из КГБ?

— Ха!.. — усмехнулся земляк. — Официально я занимаюсь в этой долбаной Африке юридическим крючкотворством. — Сергей Сергеич мотнул головой, указав подбородком на охранника за спиной Павла. — Гориллы по-русски ни бум-бум, и все же не стоит лишнего языком трепать, согласен?

— Понятно, — согласился Павел. В душе его, в душе, которую так недавно зэк-китаец собирался купить, зарождалась надежда. Та самая надежда, которой китаец предрекал скорую кончину.

— Давай-ка, парень, я с ходу, прямо сейчас, начну тебе помогать собраться с мыслями. Я буду тебе говорить, что и как у вас было, по моему мнению, а ты вноси коррективы, исходя из фактов. Давай?

— Давайте.

— Михалыч попросил вас пособить. Просил вынести с борта... Хм-м... Скажем, ящик. Что-то тяжелое. Я прав? Вы нужны были в качестве грузчиков?

— Да. Мы тащили коробку. Тяжелую и картонную, заклеенную скотчем.

— О'кей. Вы перли коробку по закоулкам порта в обход таможни и всего такого прочего. Так?

— Михалыч сказал, что в коробке банки с икрой.

— Ха!... А вы, ха, ему и поверили на слово.

— Да, поверили...

— О'кей! По лабиринтам порта, в обход кордонов вас вел проводник?

— Ага. Негр. Сейчас... Вспомнил! Михалыч называл его Кулумбой. Да, точно. Его звали Кулумба.

— Хай будет Кулумба. Не суть важно пока. Пока в общем и целом разбираем ситуацию. Старпом с ним расплатился? С Кулумбой?

— Когда он нас вывел? Нет. Кулумба остался ждать. Он должен был провести нас и обратно. Он вывел нас к автомашине — микроавтобусу. Мы загрузили коробку и поехали.

— Ясно. Машина довезла вас до... Неважно. Скажем, до некой постройки, и вы внесли ящик вовнутрь. Внесли, и Михалыч выставил вас за дверь.

— Откуда вы знаете?

— Ха!... Опыт, дорогой. Опыт у меня, ха, богатый. Скажи-ка, почему микроавтобус уехал? Отчего бы ему не отвезти вас обратно до Кулумбы? Было бы логично, не находишь?

— Михалыч тоже удивился и рассердился немного, когда вышел, а тачки нету. Обругал негра-шофера, назвал раздолбаем и успокоился. Ничего, сказал, прогуляемся чуть и поймаем такси.

— Старпом вышел довольный?

— Да, очень. Сиял, как маковый цвет. Я запомнил, он вышел и сказал: «Дело сделано, аллес зер гут!»

— Ясно. Он получил бабки за... ха! За икру. Старпом, кэп, док и еще многие с «Келдыша» в этом деле замешаны. Под серьезную статью вас, лопушков молодых, подписал Михалыч. Яснее ясного — он в этом деле основной, а не курьер-шестерка. Тутошние деляги шестеркам деньги не доверяют. Такие здесь обычаи, иметь кэш только с главными в деле. Сдается мне, Михалыч, когда гориллы его и двоих твоих дружков повязали, улучил момент, провел в африканском обезьяннике политинформацию, поведал твоим дружкам, под какой статьей они реально сидят. Под расстрельной, чтоб ты знал, статьей. Сдается мне, он всю выручку с дела полицаям слил — и чтоб отмазаться, и чтоб валюту с рук сбросить от греха. А тебя, парень, отдали в жертву. Из тебя сделали козла отпущения. На тебя навешали всех собак. Тебе, Лыков, отвечать за убитого племянника мэра, соображаешь? Дружкам твоим и старпому светит на родине приличный втык, да и только. Тебе же, Лыков, судьба париться в этом долбаном островном цугундере, пока не сдохнешь. Если я не вмешаюсь. А я вмешаюсь, если ты все-все сейчас подробно-подробно напишешь. Во всех мельчайших подробностях, какие помнишь. Интересуют меня прежде всего подробности про Михалыча. Опиши, как он вас уговорил, как вышел обрадованный с валютой...

— Я не видел у него валюты, — перебил Павел. — Он вышел довольный и очень, а что вышел с деньгами, так этого я не видел.

— А ты напиши, что видел толстую пачку американских долларов, ясно? Дурак, я ж тебе добра желаю! Знаешь, что? Давай, ты сначала напишешь черновик, я взгляну, скажу, где и как усилить, где акценты расставить, и ты все набело накатаешь с учетом моих корректив. Договорились?

Они договорились. Переписывать черновик пришлось в потемках — охранник утомился стоять у окна и присел на каменный подоконник, заслонив краешек солнца, все еще выступающий над океанскими водами. Второй охранник дремал и даже похрапывал, усевшись прямо на пол, под дверью.

Прощаясь, поправляя узелок галстука, Сергей Сергеевич в который уж раз пообещал вытащить Павла из тюрьмы денька через два-три. На сей раз он вновь говорил, как в самом начале беседы, сухо, голосом робота. И лицо его снова превратилось в маску, едва защелкнулись замки кейса с бумагами. Руки на прощание он не подал. Правой рукой он держался за ручку кейса. Сильно держался.

Прошел день...

Другой...

Минула неделя...

Спустя два месяца Павел согласился на предложение терпеливого, умеющего ждать китайца. За два месяца успела состариться и умереть надежда, и родилась ЦЕЛЬ, ради которой русский парень Паша Лыков продал душу китайскому дьяволу по кличке Крыса...

6. Шесть лет спустя

Дела у Джонни шли не очень. Шли бы дела получше, он бы не повез Глыбу на «чемпионат мира» в ЮАР. Но кикбоксинг и в Штатах, и в Европе стремительно терял популярность, профессиональные кикбоксеры становились все менее востребованы, и Джонни пришлось согласиться на предложение юаровцев. В Африке новодел-кикбоксинг был все еще достаточно популярен. Его еще не начал вытеснять тайский бокс муай-тай. Хотя, безусловно, вскоре начнет. Оно и понятно: кикбоксинг наспех сочинили в начале 70-х, а муай-тай — это Боевое Искусство с большой буквы, с многовековой историей. Есть даже версия, что китайское кунг-фу произошло от муай-тай.