Илья Деревянко - Оборотень Страница 8

Петр сложился пополам. Следующий удар – локтем сверху в склоненную шею – стал смертельным. Савельев медленно осел на пол.

– Убедительную победу одержал Сергей Апраксин, – громко объявил рефери, с некоторой опаской поглядывая на искаженное гримасой дьявольской радости лицо победителя.

Между тем тело Савельева положили на носилки и вынесли с ринга.

– Мертв, – сказал врач в медпункте, быстро осмотрев поверженного гладиатора.

– Проклятие, – пробормотал присутствующий здесь один из хозяев тотализатора. – Не повезло парню…

Апраксин сразу понял, что убил противника, более того, он сделал это сознательно, однако не испытывал ни малейших угрызений совести. Сказывалось промывание мозгов, устроенное ему госпожой Риммой. Восторженный рев пьяной публики переполнял оболваненную душу Сергея бешеным восторгом.

Ожидая Синицына, он вальяжно развалился на табуретке в углу ринга, кидая время от времени по сторонам надменные взгляды.

– Савельев умер, – шепнул подошедший сзади рефери.

– Велика беда!

– В следующий раз будь поаккуратнее!

– Здесь не школа бальных танцев, – огрызнулся Апраксин, – смертельные случаи бывали и раньше, а что щенок сдох – его проблемы! Я не виноват! Так уж получилось!

Предупреждение рефери сильно подпортило настроение Сергею. «Чистоплюи хреновы! Дерьмо собачье! Указывать мне посмели, засранцы! – метались в голове яростные мысли. – Поаккуратнее, вашу мать! Ладно, я вам устрою представление! Век не забудете!»

Валерий Синицын, симпатичный парень лет двадцати пяти, до удара гонга подошел к Апраксину, дружелюбно улыбнулся и протянул руку, как требовали того правила приличия, но в ответ услышал грязную ругань. Валерий изумленно приподнял брови. Конечно, бои без правил – вещь жестокая, но откуда такая злоба?! Лютая и беспричинная? Ведь они с Апраксиным даже незнакомы!

Пожав плечами, Синицын вернулся в свой угол…

Шевчук после медпункта не поехал домой, а, приняв две таблетки седалгин[38] решил дождаться конца состязаний. Он попал в зрительный зал как раз к началу поединка между Апраксиным и Синицыным. То, что он увидел, вызвало у Андрея сперва недоумение, потом возмущение и, наконец, негодование. Синицын был слабее противника примерно раза в два, и на ринге происходил не бой, а избиение, медленное, издевательски-садистское. Под конец (на шестой минуте) лицо Синицына превратилось в бесформенную кровавую маску, сломанная в локтевом суставе правая рука повисла плетью, а подкованны[39] ноги едва могли передвигаться. Тогда Апраксин жестоким ударом разбил ему пах, небрежно рубанул ребром ладони по шее и горделиво поставил ступню на голову потерявшего сознание человека.

– Мерзавец! – не удержавшись, выкрикнул с места Шевчук. – Садист проклятый!

– Я вызываю на смертный бой Алексея Сорокина не позднее ближайших состязаний, если, конечно, он не струсит, – с дьявольской надменностью объявил Сергей. – Затем, Шевчук, придет твой черед.

Публика замерла в удивлении и предвкушении необычного зрелища.

– Совсем как в американском боевике, – шепнул на ухо один из хозяев тотализатора другому.

– Не нравится мне это, – хмуро ответил тот.

– Перестань чушь пороть! Лучше представь, какие будут бабки! Взвинтим цены за билеты в два, нет, в три раза!

– Но…

– Я сказал, перестань! Бизнес есть бизнес!

Между тем Апраксин торжественно удалился в раздевалку.

«Взбесившаяся сволочь», – подумал Шевчук и, не мешкая ни секунды, отправился домой к Сорокину…

Глава 8

Двадцать седьмого декабря тысяча девятьсот девяносто шестого года Алексей Сорокин подхватил разгулявшийся по Москве грипп, причем в самой тяжелой форме. Температура подскочила до сорока двух градусо[40] Алексей механически глотал лекарства, подносимые перепуганными матерью и сестрой, временами проваливался в тяжелое забытье. Он не бредил и не терял ясности мысли, однако есть ничего не мог, только беспрестанно пил теплую воду.

– Успокойтесь, – хрипел Сорокин плачущим женщинам. – Все в порядке!

Но его осунувшееся пылающее лицо и ввалившиеся, подернутые мутной пленкой глаза убеждали в обратном. Сны Алексея были ужасны. Правда, очнувшись, он не мог вспомнить их содержание. Оставалось лишь ощущение чего-то вязкого, липкого, жуткого.

Наконец, после огромных доз жаропонижающего, температура упала до сорока, но опускаться ниже упорно не желала.

В ночь с двадцать девятого на тридцатое Сорокину, как обычно, снился кошмар, но на сей раз он запомнил увиденное вполне отчетливо.

Бассейн, до краев наполненный дымящейся кровью. Посредине, дьявольски хохоча, плескался Апраксин. В лице Сергея не осталось ничего человеческого. Глаза пылали безумием, гнусная ухмылка кривила рот. Заострившиеся и удлинившиеся в три раза больше нормального зубы выпирали наружу.

Заметив Алексея, Сергей гадко хихикнул:

– У-тю-тю, мой хороший! Не стоило ругать госпожу Римму! Видишь, как мне теперь хорошо, а тебя все равно убью… убью… убью…

Апраксину вторил издевательский визгливый женский голос, беспрестанно повторявший:

– Заколдую, заколдую. Погублю, погублю… Заколдую, заколдую… Погублю, погублю!

Алексей почему-то не испытывал ни капли страха, только глубокое отвращение.

– Посмотрим, кто кого! – спокойно сказал он. В ответ послышался злобный вой, видение заколебалось и исчезло. Алексей очутился на широкой равнине, покрытой зеленой травой. К нему подошел высокий старик с белоснежной бородой и ясными глазами. От него исходила могучая аура душевного тепла и доброты.

– Мужайся, мальчик, – улыбнулся старик. – Не страшись нечисти. Но не забывай о главном!

– О чем? – робко спросил Сорокин.

– О том, что ты получил при рождении…

Произнеся эти слова, старик пропал, а Алексей проснулся. Часы показывали восемь утра. Сорокин с кряхтением уселся на кровати, разыскал на близстоящем журнальном столике сигареты, придвинул пепельницу и закурил, хотя врачи настоятельно рекомендовали воздерживаться от табака во время болезни. «Что же я получил при рождении? О чем говорил старик?! Это что-то очень важное, внушающее страх нечистой силе… О боже! Ну конечно!»

Накинув халат, Алексей вышел в коридор и постучал в дверь матери, которая спала в соседней комнате.

– Мам, ты не спишь?

– Нет, сынок, заходи!

– Мам, где мой нательный крест, ну тот, которым ты меня в детстве крестила?

– Слава тебе, господи! – умилилась женщина. – Вспомнил наконец. Вот, держи!

– Спасибо. – Сорокин бережно повесил на шею простой медный крестик на кожаном шнурке. – Ты как себя чувствуешь, мама?

– Сегодня хорошо. – Мать Алексея давно страдала гипертонией.

– Тогда сходи, пожалуйста, в церковь и принеси святой воды или Маринку пошли…

– Нет, нет, Леша, я сама…

Святая вода оказала на Сорокина поистине волшебное воздействие. После первых же глотков на теле выступили крупные капли пота, голова прояснилась. Сердце стало биться не судорожными рывками, как раньше, а спокойно, размеренно. Температура упала к вечеру до тридцати восьми. Для Алексея сущий пустяк! Впервые с начала болезни он смог немного поесть. Мать в своей комнате читала благодарственные молитвы. А в двенадцать ночи объявился возбужденный Шевчук…

Убив Савельева и искалечив Синицына, Апраксин пребывал на седьмом небе от счастья, ощущал себя героем, сверхчеловеком. Упоенный одержанными победами, Сергей не задумывался о том, что противники были гораздо слабее его, зато с наслаждением вспоминал хруст ломающихся костей, хлещущую фонтанами кровь…

Эйфория длилась около двух часов, затем при воспоминании о Сорокине сменилась лютой злобой.

К тому времени Апраксин успел добраться до дома.

– Гнида! Ублюдок! Ненавижу! – рычал он, пиная ногами мебель. – Уничтожу! С грязью смешаю!

– Сережа, у тебя все в порядке? – заглянула в комнату встревоженная шумом мать.

– Отстань! – грубо рявкнул сын, и женщина поспешила к мужу.

– Сережа сегодня какой-то психованный! – пожаловалась она.

– Ерунда, – добродушно махнул рукой слегка поддатый Апраксин-старший и налил себе очередную рюмку первосортного коньяка. – Нервный срыв, с молодежью бывает!

– Сущий зверь, я его абсолютно не узнаю, будто подменили! – завершив рассказ о сегодняшних событиях, горестно вздохнул Шевчук.

– Неудивительно, – мрачно заметил Сорокин.

– Ты о чем?

– Неважно.

– А все-таки?

– Он ходил на сеансы к некой госпоже Римме, белому магу якобы, а по сути – просто ведьме, ведь никакой разницы между белой и черной магией не существует, и сразу же резко изменился. Был нормальный парень, а стал… И-эх… – Алексей устало опустился на подушку.

– Ты примешь вызов?

– Разумеется. Когда следующие состязания?