Андрей Воронин - Алкоголик. Эхо дуэли Страница 8

Абзац сочувственно покивал головой, а сидящий за рулем поинтересовался:

— А вы кто по профессии? Кем работаете?

— Экспертом по вопросам альтернативного разрешения конфликтов, – серьезно ответил Абзац. – Суть профессии моей долго объяснять. Но в общем все выглядит так: выезжаю на место, оцениваю ситуацию, предотвращаю конфликты.

— Да, – уважительно протянул водитель. – Значит, работник умственного труда. Это хорошо.

— Что ж тут хорошего?

— А то, что мозги не конфискуют, это же не транспортное средство.

Абзац не стал развивать тему и рассуждать про утечку мозгов и молча стал смотреть в окно. Вся степь была изрезана громадными балками. Своеобразный пейзаж: возвышенности шли выше, выше, выше. Возвышенности шли каскадами, грядами, и вдруг на линейной возвышенности возник вырез – как будто зуб кому вырвали: пустота, как мушка на прицельной планке в винтовке, – вот такой вырез. Гряда такая высокая.

— Что это?

— Где?

— На горизонте.

— На горизонте? – переспросил водитель.

— Да.

— Это Волчьи ворота – перевал. И я даже не знаю происхождения этих Волчьих ворот – такая высокая гряда, а сквозь нее метров сорок прорезан такой открытый тоннель. Через нее народ ездит, дорогу сделали, чтобы не подниматься высоко в горы. Называется Волчьи ворота. Народ называет так: Волчьи ворота – вот и все.

— Ясно…

— А у нас вы тоже будете применять альтернативные методы решения конфликтов?

— Посмотрим.

Они въехали в Пятигорск – город солнца и нарзана, построенный в восемнадцатом веке высшими военными чинами России под патронажем императора Николая I.

— А в Пятигорске вас куда подвезти? – спросил водитель.

Было заметно, что от дорожных разговоров он встревожился и теперь ему не терпится распрощаться.

Абзац показал бумажку с адресом. Через несколько минут водитель притормозил машину в переулке и распрощался, глушить мотор он не стал, уехал очень быстро – возможно, задумался над альтернативными методами разрешения конфликтов и решил держаться от всего этого подальше. «Что ж, деньги он сегодня заработал, – подумал Абзац, – завтра может пойти на рыбалку – искать свою удачу. А мы свою поищем в ином месте».

Еще раз сверившись с адресом, Абзац уверенно толкнул дверь бара и стал медленно спускаться в подвальчик.

Совершенно неожиданно перед ним возник парень, похожий на санитара из психбольницы – наглый и уверенный, на нем была жилетка цвета ржавого болота, напяленная на голый торс. За его спиной вырисовалась массивная стальная дверь с решетчатым окошком. Настоящая дверь «места не столь отдаленного».

— Уважаемый, ты, наверно, ошибся адресом и пришел не в тот бар, – заявил Абзацу парень, пытаясь оттеснить его.

— Пошел вон, – процедил Абзац, не останавливаясь и отодвигая наглого придурка в сторону.

— Это место не для тебя, – не успокаивался тип в жилетке на голое тело.

— Я знаю, где мое место, – огрызнулся Абзац. – Отвали.

— Сейчас ты сам отвалишь… – тип схватил Абзаца за плечо, и это было его ошибкой. Роковой ошибкой. Потому что через секунду он оказался на полу, даже не поняв, как это случилось. Путь свободен, и Абзац быстро шагнул вперед и открыл вторую дверь.

Абзац вошел в бар и не сразу понял, куда попал. Оформление двух залов – сплошная стилизация то ли под тюремную обстановку, то ли под психбольницу.

— Что тебе здесь нужно? – недружелюбно спросил бармен. Судя по всему, он решил продолжить негостеприимную эстафету, начатую типом в жилетке на голое тело, который теперь корчился от боли перед железными дверями. Бармена Абзац пока бить не собирался.

— Чтобы ты временно помолчал, – Абзац положил на стойку десять долларов. – Хватит?

— Что будем пить?

— Пить будем потом.

— Никто не хочет, чтобы ты тут сидел. В нашем городе – одни бандиты, наркоманы, алкоголики, казаки с лампасами и еще мы… А ты похож на интеллигента.

— Вообще-то, я специалист по альтернативному разрешению конфликтов, – спокойно заявил Абзац. – Я хочу видеть Одиссея. Где он?

— Ладно, – бармен жестом указал на стол, за которым расположилась компания, смотрящая футбольный матч по висящему в углу телевизору.

— Я уже жду тебя, – сказал, подымаясь из-за стола, Одиссей, молодой, отлично сложенный парень, ну просто ожившая древнегреческая скульптура Аполлона. – Присоединяйся к нам.

Садясь за столик, Абзац обнаружил, что отодвигаемый им стул – тяжелый и железный, что темные кирпичные стены соседствуют с серыми бетонными колоннами. Серый, бордовый, коричневый, черный – главные цветовые элементы интерьера. Дополняли этот камерный вид репродукции старых, пожелтевших фотографий в тонких рамках на стенах. Автомобили и архитектура домов на этих фото демонстрировали начало прошлого века в городе Пятигорске.

— Деньги верни, – махнул рукой Одиссей в сторону бармена, который суетливо стал доставать из кармана припрятанные десять, долларов.

— Не стоит, – покривился Абзац, пусть оставит себе… За гостеприимство. Хотя в принципе за такое бьют морды, но я же приехал сюда как специалист по альтернативному разрешению конфликтов.

— Что?

— Ничего. Это как бесконечность, об этом лучше не думать.

Здесь пили красное вино – душистое и пьяное. Налили и Абзацу. Соблазн был велик, и он подумал, что если и дальше все пойдет по плану – без сучка без задоринки, то уж стакан местного красного вина он сможет себе позволить. Разговор за столом шел спокойный и доброжелательный, здесь царило полное доверие – собрались люди, которые знают друг друга давно и между которыми нет проблем.

— Выпей, – предложил Одиссей. – Тут тебе не Москва. С нами ты ничем не рискуешь. Мы мирные люди.

— Верю, – согласился Абзац. – Но сначала хотелось бы разобраться с делом.

Он видел, что компания основательно подогрета красным вином, что всем уже хорошо. Еще немного – и никакие разговоры о деле будут невозможны. И как бы в подтверждение этой мысли услышал:

— А знаешь, какой в Турции был способ избавляться от нежелательных сановников?

Предлагали чашку кофе с толченым бриллиантом. Отказаться от предложенной чашки традиционного кофе он не мог, хотя знал, что она несет в себе смерть. Бриллиантовая пыль, проходя, по внутренностям, делает на них язвы и раны, человек умирает через несколько дней, и нет никаких средств предотвратить этот печальный конец. Закуривай, – Одиссей протянул Абзацу сигареты и пепельницу.

— Да, да, утонченная жестокость, – Абзац потянулся за пепельницей.

— Как тебе у нас? – спросил Одиссей.

— А мне у вас нравится, – Абзац вспомнил о том, что комплимент выводит из состояния эмоционального равновесия. Комплимент он сделал сознательно. Тем более что в почитаемой Абзацем «Всеобщей декларации прав человека» сказано: «Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства». Потребность в признании – одна из важных потребностей человека. Абзац знал, что для достижения своих целей нужно уметь построить нормальные отношения с собеседником. А для этого лучше начинать разговор с признания его достоинств, с похвалы, высказать одобрение – сделать это искренне и щедро. Если человеку оказывают доверие, он «сохраняет лицо». А уж потом можно задать собеседнику ряд вопросов, но не приказывая, чтобы он рад был сделать то, что ему предложат. И так спокойно и мягко добиться своей цели. В данном случае целью был пистолет системы Кухенройтера, из которого был застрелен Михаил Юрьевич Лермонтов.

Абзац почти расслабился, от дурных предчувствий остался только слабый след. Он приехал сюда не как киллер, а так – принеси, подай… Сегодня никто не умрет. Поэтому можно спокойно беседовать, а завтра он поедет назад в Москву. Там отдаст пистолет Свирину, встретится с Ликой, которой неизвестно чего (он сам не помнил) наговорил последний раз. Скорее всего он встретится с ней, чтобы расстаться навсегда, но это будет… через три дня. А пока следует построить нормальный диалог – обсудить детали, заплатить деньги, забрать пистолет и на поезд. В Москве сказать Лике последнее прости и жить своей жизнью. Какой? Еще надо подумать. Может, пойти в монастырь? Ведь грехов-то, грехов… Три дня придется исповедоваться, если найдется человек, способный выслушать. Кстати, по решению Николая I наказанием для убийцы Лермонтова, Мартынова, стало церковное покаяние, отбывать которое он должен был в Киеве. Духовная Консистория определила ему пятнадцатилетний срок, но синод сократил срок покаяния до десяти лет, а киевский митрополит Филарет убавил еще два года. В конце концов Мартынов приносил покаяние всего около четырех лет. Мучила ли Мартынова совесть? По свидетельству современников, в день дуэли он ежегодно заказывал панихиду «по убиенному Михаилу». Затем, живя в своем доме в Москве в Леонтьевском переулке, Мартынов вел уединенный образ жизни. Последние годы Мартынов проводил если не в добровольном заточении, то за карточной игрой. Он стал мистиком и занимался в своем кабинете вызыванием духов. По воспоминаниям князя Голицына, Мартынов как нельзя лучше оправдывал прозвище Статуя Командора.