Михаил Нестеров - Ключевая фигура Страница 8

Сергей был удивительным человеком, в своем рапорте на имя начальника профильного отдела управления военной контрразведки ФСБ он описал детали своего побега в стиле Дейла Карнеги: «Я и мой напарник смотрели на мир через решетку тюрьмы. Он видел грязь, а я видел звезды».

Возможно, Марковцев «прижился» бы в профильном отделе в качестве секретного агента по особо важным поручениям, если бы не откровенное предательство комитетчиков. Сергей выбрал тяжелый, но единственный вариант — поменял одно ведомство на другое и стал агентом ГРУ.

Отдел капитана первого ранга Шестакова, куда входил Марковцев, представлял собой едва ли не стандартное подразделение при мощном силовом ведомстве любого государства. Кроме оперативной рутины, его функции — определение и последующее устранение источников, представляющих государственную опасность («внесудебные убийства, провокации, теракты, похищения»). В отдел входило несколько групп по четыре, пять человек в каждой: группа наружного наблюдения, группа оперативно-технических мероприятий, занимающаяся ко всему прочему прослушиванием пейджеров, сотовых телефонов, и группа секретных агентов-боевиков.

Наверное, потому, что Сергей представлял собой «носителя секретов государственной безопасности» и был чересчур информированным агентом, его и решили убрать.

По большому счету Марковцев, кроме деликатных заданий — планирование убийств и собственно ликвидация, — больше ни на что не годился. Он не числился в розыске, но мог попасть в розыск, если бы его случайно опознали. Ниточка потянется, навернет на себя секретные отделы ФСБ и ГРУ. Как бы ни были натянуты отношения между ФСБ и ГРУ, они часто работают вместе, не так часто, но делят ответственность пополам или согласно ранее обговоренным долям.

Как бы то ни было, Шестаков решил выжать из «покойника» Марковцева максимум полезного, помня о первом приоритете в этом деле. А дело о хищении арсенала с законсервированной базы на первых порах могло оказаться полезным именно для Шестакова. В случае непредвиденных обстоятельств с прошлым Сергея можно поиграть. Если Ганелин агент как бы в чистом виде, то Марковцев — агент-смертник, преступник и тому подобное.

Временное замешательство Прохоренко Шестаков понял по-своему. Насчет участи Марковцева генерал определился заранее, колебался же по другой причине, спрашивая: «Помощники Ганелину не нужны?» Намек на Ганелина как на исполнителя? В Дагестане? Но почему не открытым текстом? А вообще — это мысль. Марковцев — думающий агент — успокоится: ему дают задание. Он ведь отчетливо понимает свое положение в ГРУ в обновленном варианте и может расценить это в виде ходатайства или своего рода просьбы самого Шестакова оставить отдел и его агентуру без изменений. Что ни говори, агент он ценный.

Вообще на двойных стандартах погорело немало руководителей спецслужб. Тут важно умение чувствовать ситуацию.

В этом деле Шестаков довольно отчетливо видел грань и не опасался переиграть. А игру он строил на полной открытости информации по консервации базы, хищению вооружения. Хотя порой чрезмерная откровенность настораживает. Главное, не заводить разговора о грядущих перспективах, заданиях. Многие агенты поплатились, выполнив последнее задание. И прихватили с собой в могилу важные секреты.

Впрочем, Шестаков «не гнал лошадей». Имея первый приоритет, он передаст часть инициативы Ганелину. Коли Родион посчитает необходимым убрать Марковцева, так тому и быть. Все покажут первые результаты оперативно-розыскных мероприятий.

Не откладывая дела в долгий ящик, Шестаков вызвал к себе Родиона Ганелина. На свой лад интерпретированные недомолвки и колебания Прохоренко могли обернуться для начальника отдела крупными неприятностями.

Глава 3 По волчьим законам

6. 21 июля, суббота

Одетый в темно-синюю клетчатую рубашку и тупоносые модные туфли, Сергей Марковцев вошел в магазин и оглядел вначале стеллажи с товаром. Потом неохотно и с недовольным видом скользнул глазами по слегка вытянутому личику молоденькой продавщицы с грустными голубыми глазами, облаченной в униформу магазина — белую блузку и накрахмаленный фартук с синей оборкой, больше похожий на передник горничной. Слегка округлив глаза, девушка улыбнулась, кивнув головой в белоснежной пилотке.

Сергей ответил на дежурное приветствие и медленно подошел к прилавку, бросив еще один взгляд на соседний отдел, где в отсутствие покупателей беседовали две продавщицы. Та, что стояла к Сергею спиной, была чуть пониже подружки и показалась Марковцеву коренастой.

Пробежав глазами по ценникам, он выложил на прилавок десятирублевку.

— Стакан гранатового.

Полуобернувшись на соседний прилавок, Сергей пригладил волосы, тронутые легкой сединой лишь на висках, и представил, только лишь представил, как направляется к прилавку, бесцеремонно стучит пальцем по плечу девушки, как вытягивается и бледнеет ее лицо, как поспешно, не сводя с отца глаз, словно боясь, что он уйдет, она обходит длинный прилавок. А сам Сергей идет ей навстречу и думает, что последние три года был несправедлив к дочери.

С каждым прожитым днем он забывал ее и на нее же злился, удерживая в голове прилипший образ порочной девчонки, который не мог быть иным в его глазах, ибо она взрослела. Порочным было все: короткие юбки, накрашенные ресницы; девчоночье кокетство уже проснулось в ее четырнадцать лет, и любое ее слово, любой жест казались распутными. Наверное, Сергей ревновал дочь, понимая, что поступает глупо, однако о поступках речь не шла: от того, что заложено в родителях природой, не избавишься, можно только упражняться в равнодушии, прятать свои чувства за любыми эмоциями, той же злостью, к примеру, которая отчасти притупляла ревность и ставила Сергея в один строй похожих на него отцов.

А было бы здорово держать ее руки в своих, разглядывать ее лицо и дать посмотреть на свое и сказать самому себе: «Она молодец, вся в меня».

Свои вопросы к дочери он перенес на голубоглазую продавщицу:

— Нравится работать в магазине?

— Кому-то ведь нужно работать продавцами, верно?

Сергей отметил, что ответ девушки был таким же дежурным, как и ее улыбка.

— Не сердитесь, — извинился он, — как только я стану надоедать вам, пошлите меня к черту.

— Место не куплено. Стойте сколько хотите.

Сергей не стал обременять себя вопросом, почему Ольга выбрала себе такую работу, похоронив и сопутствующее восклицание: «Почему именно моя дочь?!» — отчасти потому, что ответ уже получил от голубоглазой продавщицы.

Не судьба, подумал он, и в этот раз поговорить с дочерью, просто показать ей, что он жив. А она, возможно, отвечая на вопрос, где ее отец, называет дату его смерти: 14 ноября 2000 года. Скоро ли наступит тот счастливый миг, когда он обнимет свою дочь? Может, после задания в Дагестане?

Встреча со своим новым партнером должна состояться в отеле «Богосская вершина», что в нескольких километрах от Дербента. На имя Марковцева был забронирован номер — скорее всего двухместный, разделит он комнату с Родионом Ганелиным.

С декабря прошлого года — это первое задание Марковцева в качестве агента ГРУ. Как о таковой, о работе он не скучал, тяготило откровенное безделье на секретной «даче» разведывательного управления, расположенной в Химках (Вашутинское шоссе), нервировали всевозможные инструкции, рекомендации, правила слежения и определения слежки за собой, которые ему подсовывали, как куски мяса голодному зверю в зоопарке. Чувствовал себя бестолковым курсантом, ибо в реальной ситуации повел бы себя иначе, не по инструкции, не по правилам. Поскольку «противник не дремлет», как и Марковцев, изучает подобные установки и директивы.

Из одной крайности Сергей кинулся в другую: «Зачем я здесь? Что накренило меня к гранатовому соку, который я не люблю?»

Его ждали горы Дагестана, отель, судя по названию, на самой вершине. А сейчас… пора прощаться с дочерью.

Часть своего паршивого настроения Сергей перенес на голубоглазую продавщицу:

— Сок у вас прокислый.

И вышел из магазина.

Он торопился, из Люберец ему за час нужно было добраться до центра Москвы.

Сергей встретился с Катей Скворцовой на Кузнецком Мосту и, взяв под руку, увел в сторону от Большой Дмитровки, где находился офис профильного отдела контрразведки ФСБ.

— Где пропадал? — Катя высвободилась и сама взяла его под руку. — Ничего не сказал, ни записки, ни звонка.

— Работа такая.

— Работа? — усомнилась Катя, разглядывая энергичное, полное сил лицо Сергея. — Я знаю, как ты работаешь. В лучшем случае возвращаешься живой.

Он улыбнулся ей, слегка приоткрыв губы, в свою очередь разглядывая ее красивое, чуть продолговатое лицо. Прошло три месяца, как они не виделись. Она вся в белом — блузка с рукавами-фонариками, брюки. Глаза смотрят сквозь солнцезащитные очки в легкой оправе с розоватыми стеклами. На ногах босоножки темно-ежевичного цвета, через плечо перекинута сумочка тех же тонов. А в ней, как всегда, табельный пистолет.