Андрей Поповский - Третий раунд Страница 8

— Марик, а ты понимаешь, что будет, если здесь в республике просекут, что мы банкуем темными машинами, угнанными здесь же. Да нас тут же порвут на мелкие кусочки. Одно дело — гонять сюда ворованные машины из Москвы или Киева, а совсем другое — красть и продавать их прямо здесь.

— Да ладно тебе, что ты паникуешь, в самом деле, — покровительственно улыбнулся ему Марик.

— Тачки будут перекрашены и изменены до неузнаваемости, и если никто из нас не проболтается, то откуда кто узнает о прошлом этих машин?

— Ну, как тебе сказать, — тут же живо возразил ему Кот.

— Город у нас маленький и все тут на виду. Как бы мы не перекрашивали и не подшаманивали угнанные тачки, все равно, рано или поздно какой-нибудь особо дотошный тип по одному ему известным признакам узнает свою машину, и тогда у нас начнутся большие проблемы.

— Кот, блин, хватит тебе тут на нас жути нагонять, — разозлился Марик и вскочил с кресла, нервно заходив по комнате.

— Если работать по уму, никто ничего не просечет. Посмотри, сколько лет здесь работают бригады угонщиков, и что-то до сих пор никто из них особо не спалился. Попавшиеся одиночки не в счет. Сидеть и ждать у моря погоды в Киеве или в Москве — это слишком накладно, да и перегонка машин на такое расстояние слишком опасна, мало ли что в дороге может произойти. Никто ведь не говорит, что мы будем брать тачки, украденные прямо из нашего города. Есть же еще Нальчик, Моздок, Мин-Воды, Пятигорск наконец. Северный Кавказ большой, и места, чтобы развернуться, нам хватит. Мы начнем пока с малого, а потом, если бог даст, вырвем для себя солидный кусок в этом перспективном деле. Волков бояться — в лес не ходить. Вы ведь все хотите хорошо одеваться, ездить на хороших машинах и водить красивых девчонок по ресторанам, а для этого нужны деньги — так не бойтесь же трудностей.

— На самом деле, пацаны, Марик сейчас дело говорит, — внушительно заявил со своего места Валеха, решивший наконец открыто поддержать предложение Марика.

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского и не гуляет с девочками, а вместо этого работает на заводе и получает от государства кукиш с маслом вместо благодарности. В Москве и в других местах мы чужаки, и поэтому нам там ничего особого не светит. А здесь мы дома, и при желании и чуточке везения сможем выгрызть для себя солидный кусок. Конечно, Котяра, если ты тоже решил отделиться и заняться самостоятельной деятельностью, давай мы с тобой обсудим это прямо сейчас.

Марик остановился напротив сидевшего на стуле Кота и пристально, с угрозой посмотрел на него.

— Ну что, давай определяйся: с нами ты или, как Виталя, пойдешь устраиваться на работу?

— Да нет, вы меня не так поняли, я не то чтобы против… — оглянувшись по сторонам и не найдя поддержки в товарищах, сдал назад Кот.

— Просто, нам тут нужно все хорошенечко обдумать, чтобы потом себе локти не кусать.

— Ну вот так-то оно лучше будет, — подобрев лицом, усмехнулся Марик и отвел глаза в сторону. — Обдумать все, конечно, надо, никто не собирается бросаться в это дело очертя голову. Раз ты у нас такой осторожный, вот тебе первое задание. Нам очень нужен свой перебивщик, чтобы не обращаться на сторону, так что тебе необходимо будет поплотней пообщаться с Зауром, чтобы освоить секреты профессии, так сказать. В свое время этим занимался Егор, но теперь его нами нет и нам нужна замена. Будешь себе тихонько стукать молоточком и кернами в отстойнике, и никакого тебе особого риска. Ну как, согласен?

— Марик, да ты что, думаешь, что я испугался, что ли? — тут же взвился со своего места обиженный до глубины души Кот.

— Да никто ничего не думает, — поморщился тот в ответ.

— Просто каждому нужен свой участок работы. Твой будет перебивка, у меня с Валехой организационные вопросы, а Графу со Слоном мы тоже дело найдем.

— Тогда я согласен.

После состоявшегося общего разговора в опустевшей квартире остались только Валеха с Мариком, остальные парни рассосались по своим делам.

— Да, работнички… — саркастично протянул Марик, когда закрылась дверь за последним ушедшим парнем.

— Угу, мы с таким составом бригады далеко не уйдем, — поддержал его Валеха, задумчиво смотря в потолок.

— А что делать, других-то пока нет, а работать нужно, мы же сами не в состоянии охватить все сразу. К тому же нас двоих, без рядовых бойцов, никто всерьез не воспримет, на любой разборке нас просто массой задавят. Посмотри — у Захара рыл тридцать в бригаде, у гэсовских больше сотни наберется, у того же Антона не меньше десятка здоровенных амбалов, да и другие бригады тоже не отстают.

— Надо бы набирать новых людей в силовое крыло, — наконец оторвался от созерцания потолка Валеха. — Жаль, пока с бабками туго, но мы еще о себе заявим. Пока ты будешь налаживать это дело с тачками, я подберу пару-тройку надежных пацанов для острых акций. Пора бы уже начать заниматься нормальными делами, а не возиться со всякой мелочью. Количество рыл в бригаде — это не главное. Если есть пара-тройка надежных пацанов, то можно просто тупо перемочить верхушку любой бригады, и тогда без руководства они сами развалятся, а мы подберем то, что после них останется. Вспомни, что стало с бригадой Жоржа, после того как его замочили…

Глава 5

Витос, почти не вставая, пролежал пластом на шконке целых четыре дня. Все эти бесконечные для Егора дни он, как мог, ухаживал за своим соседом. Тренировки до полного физического изнеможения, чередующиеся с долгими медитациями, и забота о больном соседе помогали молодому, здоровому и деятельному парню, запертому в тесном мрачном помещении, не соскочить с катушек. В свободное время, которого у него теперь было завались, Егор бесконечно проигрывал подробности своей теперь уже прошлой жизни. Для любого человека, впервые попавшего в тюрьму, это становится тяжелым шоком. Истинную ценность свободы начинаешь понимать только тогда, когда ты ее теряешь. Свобода — она как часть человеческого тела, необходимость которой понимаешь особенно остро только тогда, когда не ты можешь пользоваться ей как обычно. Мы же не думаем каждый момент — «О боже, как хорошо, что у меня есть руки или ноги!» — мы просто ими пользуемся вовсю, осознавая их ценность только тогда, когда с ними что-то не так. Так же и со свободой: в обычной нормальной жизни она неосязаема и неуловима, как воздух, но в тоже время ее потеря давит на любого человека с тяжестью огромной горы. Элементарные, казалось бы, вещи становятся более недоступны, и больше всего тяготит даже не лишение каких-то материальных благ вроде нормальной пищи, возможности куда-то пойти или что то сделать. Сильнее всего бьет то, что рушатся все твои планы на будущую жизнь, которые ты выстроил в своих мечтах и исполнения которых ты добивался всеми силами. Можно сказать, что в один момент переворачивается вся твоя жизнь… Вырванный из привычного окружения, растерянный и озлобленный, ты внезапно для себя оказываешься во враждебном мире, где правят бал совсем другие законы и понятия, и какое место ты займешь в этом мире, будет зависеть только от тебя. В этом тусклом безликом мире тюремных бараков, тесных вонючих камер, людской злобы и подлости, где правят бал серые краски — очень ценятся такие качества, как хитрость, изворотливость и физическая сила. Но самой большой ценностью даже здесь является сила духа, которая сама по себе способна перевесить и изворотливость, и хитрость и физическую мощь. Без этой важнейшей составляющей настоящего мужского характера все остальные качества — просто ничто. Именно сила духа позволяет выдержать то, что по определению выдержать невозможно. Именно сильные духом становятся здесь лидерами и гнут под себя все вокруг, подчиняя своей жесткой воле более слабых и податливых. Именно сильные духом проходят этот путь от начала до конца так, что об этом потом складывают легенды. Вот только при этом важно все же остаться человеком, а не превратиться в сильного духом зверя в человеческом обличии. Оставаться человеком везде и при любых обстоятельствах — это очень трудно. В нормальном обществе, при хорошем воспитании и соответствующем развитии, не так уж сложно быть хорошим, добрым и отзывчивым. В обычной повседневной жизни, которой живет абсолютное большинство людей, быть более или менее «правильным» нетрудно. А вот когда жизнь вместо ласковой материнской улыбки демонстрирует тебе злобный звериный оскал, когда вокруг тебя волчья стая и давший слабину обязательно будет разорван не менее слабыми, но зато вовремя сбившимися в кучу, когда доброта и отзывчивость чаще всего оказываются только масками, одетыми на звериную морду чтобы обмануть и развести очередного подставившегося лоха — вот тогда остаться человеком и не рвать, не выкруживать, не обманывать для собственной выгоды — это очень непросто.