Небо и Земля - Дивов Олег Страница 8

– Хорошо, – Рашен кивнул. – Будем надеяться, что если кто-то сейчас болтается вокруг Цербера и поджидает вас, Эйб… Будем надеяться, он тоже плохо стреляет.

– Так, – сказал Файн. – Интересно. Значит, обследование станции – это лажа. Я так и думал.

– Что вы думали, Эйб?

– Виноват, сэр.

– Да нет, продолжайте. Серьёзно.

– Ну… Её ведь кто-то подбил, да? Там полный автомат, ломаться нечему. Значит, по станции отстрелялись. Да, сэр?

– Как вы полагаете, Эйб, кто это мог быть?

– Ну, сэр… Вообще-то это не моё дело. У Задницы… Пардон, у его превосходительства контр-адмирала Эссекса громадный штаб. Сотня бездельников. Вот пусть они и предполагают. А наша задача – смотаться, всё обнюхать и доложить.

– Эйб, кончайте вы свои еврейские штучки.

– Сэр, ну вы подумайте – я вам сейчас расскажу, кому, на мой взгляд, станция мешала, а вы меня того… Вниз.

Рашен пнул ногой унитаз, перелетел через рубку и, ухватившись за одно из кресел, завис перед обзорным экраном.

– Чужие? – спросил он.

– Разумеется, – сказал Файн ему в спину. – Подшибли станцию и ждут ремонтников. Хотят взять «языка».

– Очень уж по-человечески.

– А почему нет? – спросил Файн. – В любом случае больше напасть на станцию некому. Вся зона внутри орбиты Сатурна под контролем. Если контрабандисты высунулись из Пояса на разведку – полиция бы заметила. И они до Цербера всё равно не доползут. Да и зачем им?

– Незачем. Они сидят в Поясе и тащат оттуда сырьё на Венеру и Марс. И полиция наступает им на пятки. Значит, чужие?

– Точно чужие, сэр.

– Как вы легко об этом говорите, Эйб…

– Я?! – возмутился Файн. – Да я, можно сказать, был первый, кто рот открыл. И первый, кто за такие разговорчики огрёб по шее. А Задница…

– Так вы поняли задачу, Эйб? – перебил Рашен.

– Да, сэр, – ответил Файн хмуро.

– Я думаю, там никого не окажется. Но вы на станцию глядите в последнюю очередь. Только когда убедитесь, что пространство чисто. Тогда оцените характер повреждений, сбросьте мне информацию по дальней связи, и тут же назад.

– Нереально засечь чужака нашими средствами, – проворчал Файн. – Если они добрались до Солнечной, я таки представляю, на чём они ходят. И если они уконтрапупили станцию, я таки могу вообразить, из чего они стреляют.

– Что, есть идеи? – спросил Рашен, оборачиваясь.

– Идеи пусть Задница генерирует, – ответил Файн. – Своей задницей… виноват, хотел сказать, своим штабом. Заодно пусть выдумает, что нам делать, когда группу F распустят.

– Если найдёте убедительные следы чужих, группу F не распустят, – заметил Рашен.

– Нет уж, – Файн помотал головой. – Не такой ценой. Я лучше в ассенизаторы устроюсь. Буду говно откачивать, бряцая орденами…

– Вот это верно, – кивнул Рашен. – Это сказал боевой офицер. Вы молодец, Эйб. Так пойдёте к Церберу? Нет возражений?

– Так точно, пойдём, сэр! – отчеканил Файн.

– В штабе сейчас готовят обобщённую справку по всем необъяснённым явлениям, которые наблюдались за последние годы. Успеете ознакомиться до старта. Прикиньте стратегию поиска. Тут я вам не советчик.

– Да я всё знаю, сэр, – улыбнулся Файн. – Вы забыли, наверное, а я вам ещё сто лет назад говорил, ну, после истории со «Скайуокером», что в Солнечной от чужих скоро будет не продохнуть… В разведке многие собирают данные о чужих. Неофициально, конечно. Начальство об этом и слышать не хочет.

– А я хочу, – сказал Рашен. – И хочу услышать о чужих именно от вас, Эйб. Вернитесь и расскажите мне, что их не было и нет.

– Они есть, сэр. Просто у них пока руки до нас не доходили.

– Хорошо бы при нашей жизни не дошли.

– Это вы зря, сэр, – не согласился Файн.

– Почему? – Рашен вопросительно поднял брови.

– Очень скоро в Солнечной не останется боевых кораблей. И что, нас возьмут без единого выстрела? А мы вроде присягу давали…

Рашен с усилием потёр глаза.

– Несчастные мы люди… – пробормотал он.

– Это точно, сэр, – кивнул Файн.

Обычно бустер-разгонник пристёгивается к кораблю на специальных захватах. Но в случае с «Рипли» это выглядело наоборот: крошечное судёнышко прилепили к громадной бочке. И нажали кнопку. Бустер секунду повисел как бы в раздумье, потом выплеснул из хвостовой части сноп пламени и рванул себя в пространство с такой силой, что у коммандера Файна глаза на лоб полезли. В этом положении им теперь суждено было оставаться до самого Пояса, где бустер должен, исчерпав себя, пинком сбросить «Рипли» и отдаться в стальные лапы буксировщиков.

– Что-то у него выхлоп нестабильный, – заметил Вернер, глядя через плечо Рашена на обзорный экран. – Или мне кажется?

– Нормальный выхлоп, – проворчал Боровский. – Сейчас у всех такой. Поизносились кораблики. У нас в шестом отражателе здоровая дырка, а кто её теперь залатает? Да никто. У главной пушки три импульса до капремонта осталось, и кто его будет делать? В бассейне здоровенный поц нарисован, тоже мне называется – военный корабль…

– Ты хоть узнал, кто автор? – спросил Рашен, глядя вслед уходящему бустеру, от которого на экране осталась уже крошечная точка.

– Какой-то поц, кто ещё…

– Кончай ныть.

– Да, сэр. Разрешите обратиться? Слушайте, драйвер, можно, я в этот раз вниз не поеду? Тут поработаю.

– Нельзя.

– Прокладки нужно менять в главном шлюзе. Я бы лично проконтролировал…

– Нельзя, – повторил Рашен устало. – Я тебя понимаю, Жан-Поль. Никто вниз не хочет. Но есть такой порядок. Разумный порядок. От космоса надо отдыхать. Так что будь другом, не расстраивай меня.

Боровский тяжело вздохнул и ссутулился.

– Насчёт замены прокладок Энди проследит, – сказал Рашен. – Всё будет ОК. Правда, Andrey?

– Конечно, драйвер. Никаких проблем.

Боровский снова вздохнул, на этот раз совсем уж душераздирающе, и прищурился на исчезающую в пустоте точку.

– Бедный Абрам, – сказал он. – Это, конечно, совершенно не моё дело, но… Ох, не хотел бы я сейчас оказаться на его месте.

– А ты бы и не смог, – усмехнулся Рашен. – Ты даже в спецкостюме десять «же» еле-еле держишь. А Файн сейчас идёт на двадцати. Вернётся живой – возьму начальником разведки. Пора мужику отдохнуть как следует. Будешь с ним летать, Жан-Поль?

– А он согласится? – усомнился Боровский.

– Ну, тогда Медаль За Наглость, – Рашен пожал плечами. – Уж от медали он точно не откажется. Ему только дай. Интересно, что он с ними делает. Набрал этого железа уже килограммов десять.

– У него медалями дети играют. Я сам видел.

– Трое, да?

– Ну.

– И что у вас за манера такая – плодиться, как… не знаю что?

– Так ведь били нас! – гордо сказал Боровский.

– Били – не добили. То ли дело нас – бац, и нету, – Рашен невесело хохотнул. Он все ещё стоял к Вернеру и Боровскому спиной, у самого экрана.

– А сколько вас осталось? – спросил Боровский. – Миллион?

– Да что ты… От силы пятьсот тысяч. Ну, не считая полукровок.

– Вас теперь спасут только межнациональные браки, – авторитетно заявил Боровский. – Не понимаю, чего вы так за чистоту породы цепляетесь? Вымрете!

Рашен молчал.

– Тараканы, крысы, голуби и одуванчики, – ответил за него Вернер. – Вот кто не вымер и не вымрет.

– Люди тоже как-то приспособились, – заметил Боровский.

– Не все. Мы очень усталая нация, Жан-Поль. И у нас нет комплекса богоизбранного народа. Стимулов не осталось размножаться, понимаете? Надоело. Сколько можно, в конце концов, заслонять собой Европу то от монголо-татар, то от арабов, то от китайцев…

– Что-то вы её не шибко от арабов заслонили. Арабов-то мы как раз уделали.

– И ни фига не вы, – вступил Рашен. – Арабов мочили немцы и французы. Китайцев долбали всем миром. А вы, жиды пархатые, с этого дела купонов настригли. Сколько ваших в Совет Директоров пролезло, а?

– А где теперь государство Израиль? – парировал Боровский.

– Там же, где и Россия, – Вернер невесело усмехнулся. – Но вас почему-то стало много, а русских – наоборот.