Борис Калашников - Эпидемия до востребования Страница 9

– Понимаю. С моей стороны это была просто шутка. Они, конечно, не ваши. Но когда я опять услышу про этих мух, передо мной обязательно всплывет ваше лицо. Такая вот зрительная ассоциация. Про себя я теперь буду называть их мухами Строева.

– Благодарю за высокую честь, – язвительно отозвался генерал. – Мне надо готовиться к выезду в командировку. Разрешите идти?

«Возникла серьезная проблема. В руках американского военно-промышленного комплекса оказалось мощное биологическое оружие, от которого у России не имеется средств защиты, а Цусику и дела до этого нет», – возмущался Строев, выйдя из кабинета шефа.

Отчет руководителя опасного проекта Сиро Машимото, на который министр не потрудился взглянуть, Александр Иванович прочитал два раза и знал практически наизусть. Из документа следовало, что лаборатория 733 действовала на острове Ликпо, в японской версии – Исикума, расположенном в тысяче километров восточнее филиппинского острова Самар и в пятистах южнее американского Руама.

Ядовитую муху, которую японцы назвали тэнгу, предполагалось применить для уничтожения живой силы противника, зачистки завоеванных территорий от избыточного населения и создания пояса безопасности вокруг Японии.

Как следовало из расшифрованного документа, препятствием на пути применения этого страшного биологического оружия стало отсутствие защиты, способной обезопасить японскую армию от смертоносного насекомого. Сиро Машимото намеревался изготовить и не позднее июня 1945 года передать в распоряжение императорской армии первую партию противоядия.

«Не успел», – сделал вывод Строев.

Из истории сражений на Тихоокеанском театре военных действий он знал, что к весне 1945 года союзнический, главным образом американский, флот, блокировал южный форпост Японии – остров Окинава. Лаборатория 733 была отрезана от метрополии.

Из перехвата телефонного разговора командующего группировкой с сенатором Ферри следовало, что адмиралу Кондраки удалось то, что не успели сделать японцы. Он обзавелся защитной вакциной, которая находилась в стадии завершающих испытаний. Ферри требовал вовлечения в эксперимент в качестве подопытного и белого американца.

«Откуда он взялся, этот Цусик? Из какого темного чулана его достали, отряхнули от пыли и посадили на нашу голову? – недоумевал Александр Иванович. – Поистине неисповедимы замысловатые пируэты мышления высшего руководства. Откуда берутся и как вызревают такие вот кадровые решения? Пусть бы где-то в другом месте. Но отдать кресло министра обороны такому чучелу и поставить безопасность великой страны в зависимость от тараканов в этой напомаженной голове, это надо долго думать!»

Свиной грипп

Ночью над Гринхилсом и его окрестностями прошел сильный дождь. Солнце, поднявшееся с утра над холмами, нещадно палило. День обещал быть жарким и душным.

Потомственный свиновод Дин Бутман, задумавший расширение бизнеса, собирался выехать в город на переговоры с проектировщиками. Перед этим он приказал работнику расчистить от навоза площадку у старого дуба, на которой намеревался построить новые свинарники.

Часа два трактор глухо рычал, освобождая территорию, указанную Дином Бутманом. Рауль Вирджилио, один из миллионов латиноамериканцев, каждый год нелегально пробирающихся в Соединенные Штаты в поисках заработка, умело орудовал рычагами, то поднимал, то опускал тяжелый бульдозерный нож. Над развороченными мокрыми навозными кучами поднимались к белесому небу потоки густых испарений.

Во время одной из таких вот манипуляций нож задел латунную коробочку размером с сигаретную пачку, слегка прикрытую грунтом и позеленевшую от времени. От удара в ней образовались глубокие вмятины и рваное отверстие. Трактор сгреб этот изуродованный предмет вместе с другим мусором на край площадки.

Окончив работу, Рауль заглушил двигатель и направился в ангар, где содержались поросята.

К полудню из искореженной коробочки одна за другой выползли пять вялых, истощенных мух. Изначально их было двенадцать, но семь погибли от удара и навсегда остались в латунном плену. Выжившие насекомые подкрепились из зеленой зловонной лужи и, волоча по земле слабые крылышки, переместились на солнце. Через некоторое время они взбодрились и стали пытаться взлетать.

Первые их неуверенные полеты длились всего лишь по нескольку секунд, но каждая новая попытка становилась продолжительнее. Они словно заряжались энергией от палящего светила, двигались все увереннее и быстрее. Спустя некоторое время вся эта команда перелетела на территорию фермы и расселась по железным балкам громадного ангара, в котором в ожидании кормежки нетерпеливо повизгивали сотни породистых свиней.

Но насекомых, вышедших на свободу, интересовали вовсе не эти хрюкающие твари. Мухи устроились под потолком и жадно следили за желтыми комбинезонами работников, мелькающими внизу. Их было четверо: трое мужчин и одна женщина.

Наконец первая муха сорвалась с места, с громким жужжанием облетела Рауля, орудовавшего лопатой, и спикировала ему на кисть. Рабочий вскрикнул от острой боли, в глазах у него пошли красные круги, он дернулся несколько раз и упал на бетонный пол…

Хозяин возвратился из города только к четырем часам и еще на подходе к ферме услышал голодный поросячий визг. Дин Бутман ворвался в помещение с побагровевшим лицом и быстро зашагал по проходу, обставленному клетками.

Голодные животные, теснившиеся за решетками, с ненавистью тыкались розовыми пятачками в пустые кормушки и раздраженно хрюкали. Завидев хозяина, они подняли такой визг, что у Дина зазвенело в ушах. Истерическая реакция поросячьего сообщества на грубое нарушение внутреннего распорядка усиливала мысль о необходимости сурового наказания разболтавшегося персонала, стучавшую в висках мистера Бутмана.

«Выгоню всех к чертовой матери!» – думал он и в бешенстве сжимал волосатые кулаки.

Гнев мистера Бутмана сменился ужасом, когда он споткнулся о стоптанные кроссовки, торчавшие из-за угла, и увидел Рауля Вирджилио, растянувшегося на полу. Мексиканец лежал навзничь. Одна его рука была закинута за голову, другая безвольно вытянута вдоль тела. Поза потомка древних ацтеков и мертвенная бледность, проступившая на его лице, говорили о том, что Рауль не просто прилег отдохнуть, а заснул вечным сном, от которого его уже никто пробудить не сможет.

Этот крепко сбитый, мускулистый парень мог отпахать свои десять часов на ферме, затем расправить смоляные усы, сбрызнуться одеколоном и ускользнуть в ночь на мопеде. Время до утра мексиканец обычно коротал в вагончике пышной мулатки Эльзы, работницы птицефабрики, расположенной в полутора милях отсюда, или в городе, в небольшом одноэтажном домике хозяйки булочной, пятидесятишестилетней блондинки Евы Полонски.

Мистеру Бутману это казалось невероятным. Жизнелюб Рауль Вирджилио, который один мог вкалывать за троих и иметь при этом двух любовниц, был мертв.

Бутман выхватил из кармана мобильный телефон, набрал номер срочной медицинской службы и срывающимся от волнения голосом объяснил ситуацию. Завершив разговор, потомственный свиновод двинулся было к конторке, но откуда-то сверху на него налетели две мухи.

Мужчина попытался отмахнуться, но почувствовал жгучие уколы в шею и левый локоть. Владелец фермы задрожал, как в лихорадке, в глазах у него потемнело. Он сделал шаг назад, зашатался, не удержал равновесия, рухнул и уткнулся лицом в грязные кроссовки мексиканца.

Медицинская бригада, прибывшая через шесть минут, обнаружила на ферме пять жертв. Помимо хозяина и Рауля скончались еще два мексиканца и жена одного из них.

Взвыли сирены на подъезде к поросячьему царству. На помощь первой бригаде прибыли вторая и третья. Лица санитаров были закрыты масками, руки – перчатками.

Впрочем, медики могли бы и не оберегаться. Совершив свое подлое дело, вся зловещая пятерка поднялась и строем фронтовых штурмовиков, возвращающихся с боевого задания, покинула пределы фермы. Мухи устроились на ночлег у старого дуба, в месте, которое, по их понятиям, можно назвать райским. Это были кучи свиного навоза, политые обильным дождем и прогретые жарким дневным солнцем.

«Свиной грипп на ферме Дина Бутмана!» – сделали поспешный вывод журналисты, падкие на сенсацию.

Эта новость волной прокатилась по Америке, а затем и по всему миру.

Николя Бризар

Под крыльями «Боинга», летевшего из Парижа в Москву, ровно гудели двигатели. Строев в гражданском костюме сидел, вытянув ноги, в широком кресле салона первого класса. Слева от Александр Ивановича читал книгу на французском языке черноволосый очкастый мужчина лет пятидесяти.

Преподаватель московского университета Андрей Петрович Глебов был сугубо штатским человеком, никогда в армии не служил, но довольно часто выполнял отдельные поручения военного ведомства, связанные с переводом. Строев предпочитал, чтобы на встречах и переговорах с иностранцами ему помогал именно Глебов. Тот не только превосходно знал больше десятка иностранных языков, но и был очень полезен как консультант, специалист по страноведению.