Лев Пучков - Бойцовская порода Страница 9

— Точно, видели «вертушки», — удовлетворенно кивнул раскрасневшийся от кубанского самогона командир, поднимая минный колпачок[2]. — Ну, за вертолетчиков!

— Чтоб пили в меру да по своим не стреляли, — подхватил Серега, чуть пригубливая свою порцию — до вечера еще предстояло поработать вокруг одной из застав полка, перебравшейся на новое место, и следовало быть в форме. — Ну, Михалыч, я, пожалуй, пойду. Вам я тут уже без надобности.

— Ага, до Старопромысловского — пешком, — хмыкнул командир. — А вроде пил через раз, терминатор! Сиди уж — проедут, пойдем колонной.

— Да тут через три квартала застава наша стоит — вчера переехали, — пояснил Рудин. — Мне до вечера еще полосу отработать.

— Ну, тогда на посошок, — встрепенулся кубанский водила. — И полную — не обижай братов…

Прогулявшись с псами через пустынный квартал, на перекрестках которого опасливо озирались по сторонам контрольные точки[3], поддерживающие друг с другом зрительную связь, Серега добрался до крылечка с расстрелянной вывеской «ЖЭУ № 7», сделал ручкой бойцам поста, торчавшим неподалеку, и… застыл на месте.

— Оп-па! — встревоженно воскликнул Рудин, натягивая собачьи поводки и крепко сжимая ягодицы.

— Ну чего ты там? — воскликнул старший поста, недовольно нахмурившись: на разводе между ним и Серегиными псами произошел инцидентик — парниша зачем-то пожелал потрепать Рэма по холке и чуть было не остался без детородного органа. — Проскакивай бегом! С Ханкалы комиссию везут, минут через пять колонна будет. Давай, давай!

— Свиной рулет! — помертвевшими губами прошептал Серега. — Точно, с запашком был… Обкормили кубанцы!!!

— Не понял? — начальственно подбоченился старший. — Ты или ближе подойди, или громче шепчи — не слышно ни хрена!

— Да кишку придавило! — Серега мотнул головой в сторону вывески:

— Возьмите собак, я заскочу по-быстрому.

— Ну, конечно! Все бросили и пошли держать ему собак! — старший злорадно ухмыльнулся и жестом остановил подавшегося было к Сереге бойца. — Нет уж, браток, ты давай как-нибудь сам. Давай-давай, уматывай с дороги — ты в секторе!

— Чтобы вам всем вот так — да где-нибудь в центре Москвы! — стиснув зубы, пожелал Серега, беременным пингвином семеня к крылечку ЖЭУ и затылком ощущая гнуснейшие ухмылки бойцов. Пропал престиж! Теперь вся группировка будет судачить: а Пес-то, мать его так, вовсе не Безжалостный Ликвидатор, а просто — засранец…

За дальнейшее у особо чувствительных читателей прошу прощения — потому как собираюсь коротенько посвятить вас в некие пикантные подробности, которые старательно обходят стороной даже самые дотошные репортеры, со вкусом живописующие детали военного быта. Сие пояснение, разумеется, по большому счету можно было бы и опустить, но нам оно понадобится, дабы хорошенько понять состояние, в которое бравый парень Серега угодил благодаря кубанскому гостеприимству.

Обычно отхожие места в пунктах временных дислокаций войсковых подразделений оборудуют таким образом, чтобы обеспечить максимальную безопасность процесса дефекации. Как-то: располагают сортир в центре лагеря, защищают со всех сторон насыпными валами, плитами или просто зарывают в землю по самую крышу, или в большой яме выкапывают ямку поуже и поменьше и застилают досками. Вокруг посты наблюдения, на которых полубдительные соратники охраняют вас во время этого самого, вы находитесь вне поля зрения вражьих снайперов и чувствуете себя относительно комфортно. Каждый грамотный командир знает: если не соблюсти любое из вышеперечисленных условий, обязательно приключится какая-нибудь неурядица. Или «духи» бесштанного бойца утащат — если уборная на отшибе, или снайпер-извращенец в попу застрелит — ежели сортир торчит неприкрытый, как на обычной даче.

Вне пункта дислокации, если вы гуляете группой и вас есть кому прикрыть, это хоть и проблематично, но вполне терпимо. Забьетесь куда-нибудь в уголок — ложбинку — ямку, товарищи суровые встанут вокруг, ощетинятся «стволами» — и вперед!

А теперь представьте, что вы совсем один и вам приспичило. Собачки не в счет — они, конечно, хорошие бойцы, но стрелять, увы, не умеют, и, пока будут добираться до внезапно появившегося врага, вас, беззащитного, успеют продырявить минимум два раза. Почему вы беззащитны? Извольте: будь вы хоть трижды самым храбрым воином и отчаянным рубакой, но со спущенными до колен штанами вы беспомощны, как младенец. Лучше уж совсем без штанов, чем со спущенными. И пусть это постыдное состояние длится недолго, но оно имеет место, и никуда от этого не деться. В принципе вы можете сесть спиной к стене или к дереву и в процессе этого самого грозно пучить глаза и непрерывно водить «стволом» по сторонам, держа палец на спусковом крючке. Но! Настанет-таки минута, когда вам нужно будет вытирать задницу и надевать штаны (а вы не просто в одном трико на голое тело: даже если вы бывалый воин и броник[4] не носите — на вас тяжелая разгрузка с экипировкой[5], толстый бушлат, ватные штаны на лямках, простые штаны на лямках — мал-мал зима все-таки!). И в этот момент (из личного опыта!) вам обязательно понадобятся обе руки и оружие придется положить на землю, забросить за спину, повесить на шею или к чему-нибудь прислонить — хоть наизнанку вывернись, по-другому никак не получается…

Зайдя в разоренный войной ЖЭУ, Серега не бросился в первый попавшийся угол, а, испытывая танталовы муки, потратил пять секунд на обозревание окрестностей — без малого два десятка лет службы в «горячих точках» выработали устойчивый стереотип поведения, который вот так с ходу не в силах был победить даже безжалостно атакованный кубанским свиным рулетом пищевод.

В помещении ЖЭУ все было как в нормальном доме военной поры: в меру взорвано, в меру засрано, копченые стены и потолок, всюду валялись какие-то окровавленные тряпки и влажный картонный мусор, не годный для костров — годный давно уже спалили. В стене коридора зиял полутораметровый пролом, представляющий взору нашего страдальца развороченные внутренности располагавшегося по соседству подъезда некогда жилого дома — аналогичный пролом, только поменьше, красовался на несущей стене ЖЭУ. Обычное дело — следствие попадания танкового снаряда. Через входное отверстие, кстати, виднелся обугленный остов этого самого танка с погнутой башней — рембатовцы, избирательно подчищавшие улицы после январских сражений, судя по всему, не сочли целесообразным тратить силы и время на транспортировку железной рухляди на базу.

— Лежать! — хриплым от страдания голосом распорядился Серега, топнув ногой слева от пролома, выходящего в подъезд. — Охранять!

Псы послушно растянулись на влажном мусоре, а хозяин, доскакав до входного отверстия, в три приема разоружил свою задницу и присел справа в уголке, на автопилоте выбрав наиболее удобное место: и фрагмент улицы виден, и спина прикрыта, и подъезд через внутренний пролом отчасти просматривается. А в общем-то, можно было и не напрягаться: только что этот дом «чистили», если бы кого нашли, обязательно «зачистили»[6] бы — наверняка пол-ящика эргэдэшек[7] испоганили.

— Уохх-ха-ха! — сдержанным реготом огласил Серега закопченные своды ЖЭУ, испытывая глубокое единение с буйной радостью освобожденной кишки и невероятное душевное облегчение. Вот она — минута наивысшего счастья этой жизни, несправедливо обойденная вниманием и отчего-то не воспетая ни одним поэтом! Всего одна минута — и ты свободен и легок, как майский воздух в сосновом бору. Ты уже не озабоченный засранец, застывший на месте со скривившейся от напряжения физиономией и вынужденный терпеть унизительные насмешки товарищей, а снова гордый боевой пес, Безжалостный Терминатор, готовый рвать врага на части. Только прежде чем рвать, не забудь хорошенько вытереть задницу и надеть свои штаны на лямках. А для этого тебе нужно — что? Правильно! Ручки тебе нужны. Обе…

Поставив автомат к стене, Серега хорошенько помял страничку фронтовой газеты «Солдат правопорядка», изорвал ее на четыре равновеликих лоскутка, изогнулся буквой «зю» (жопа выше головы) и, ухватив левой рукой штаны, правую с газеткой поднес к нижней части спины…

И замер. Застыл в таком вот интересном положении. Псы ему не понравились. Носы повернуты к пролому, шерсть на загривке вздыблена, уши прижаты, показывают клыки и нетерпеливо косятся на хозяина — команды ждут. Рудин чуть сместил взгляд в сторону пролома и на секунду даже перестал дышать.

В подъезде стоял «дух». Нормальный такой «душара» — рыжий, бородатый, коренастый, обмотанный крест-накрест пулеметной лентой. «Дух» располагался к пролому в пол-оборота, держал в руках пулемет, ствол которого смотрел аккурат на Рудина, и, прислушиваясь к звукам, доносившимся с улицы, недовольно морщил нос. Стоящего раком Серегу он не видел из-за яркого светового пятна, которым входное отверстие забивало темный угол, а запах влажных псов, лежавших буквально в метре от него, за порушенной стеной, не уловил из-за остро благоухавшего бывшего кубанского рулета.