Евгений Сартинов - Убит по собственному желанию Страница 9

— Садитесь, друзья, — сказал Тенгиз на очень чистом русском языке. — Вано, налей моим новым друзьям вина. Это хорошее вино, грузинское. Его сам Сталин пил.

Касатик стакан выпил, а Воля отказалась.

— Я не пью. Мама не велит.

Грузины засмеялись.

— А сколько тебе лет, красавица, что ты ещё маму боишься? — Спросил Тенгиз.

— Шестнадцать, — призналась Воля.

— О, совсем еще молодая!

Под взглядами этих трех пар черных глаз Воле было как-то совсем неуютно.

— Я пойду, переоденусь, — сказала она и пошла к своей одежде.

— О-о! Какой персик! — Сказал Гиви по-грузински.

— Грех его не откусить, — согласился Вано.

— Ну-ка, хватит! — Оборвал их Тенгиз. — Невежливо при гостях говорить на другом языке. Тебя как зовут, брат? — Обратился он к Сергею.

— Касатиком все кличут.

— Закусывай, Касатик. Вот киндза, вот сулугуни, вот бастурма. Гиви, отрежь гостю еще бастурмы. Ты где сидел, Касатик?

— В Воркуте. На пятерке.

— Малолетка?

— Да.

— Племянник у меня там парился две пасхи, Андроник Шанишвили. Не знал такого?

Касатик кивнул головой.

— Как же, знал. В одной роте были, в одной семье жили.

— Вот мир тесен. Давай выпьем за это, Касатик. Мы, выходит, с тобой почти братья.

Они выпили, и Тенгиз кивнул в сторону Воли.

— Твоя подруга?

— Моя.

— Сколько просишь за один раз?

— Ни сколько. Не продается.

— Да ну? Чего так?

— Для себя берегу. Она еще целочка.

— О-о! Хотел кусок за нее предложить, а придется три. Ну что, договорились?

— Нет.

— Какой ты плохой парень. Тебя учили уступать старшим?

— Не во всем. Эта моя девушка.

— Это ты так думаешь, дорогой. Я скажу — и она будет нашей девушкой. Ты что, хочешь пойти против меня? Ты знаешь, кто я?

Касатик облизал губы, но упрямо тряхнул головой.

— Знаю. Но все равно — она только моя.

— А вот это зря.

Тенгиз коротко сказал что-то Гиви, и тот, улыбнувшись, поднялся на ноги. Удар ногой в солнечное сплетение был для Касатика неожиданен и страшен, так что он согнулся от боли, и, упав на бок, захрипел. А грузины все втроем направились к кустам, где переодевалась Воля. Через минуту оттуда послышался женский крик.

Они долго не могли справиться с бьющейся в истерике девушкой, хотя Вано держал ее за ноги, а Гиви за руки. Тенгиз же рвал с нее платье и нижнее белье. Когда одежды на ней не осталось совсем, Тенгиз коротко ударил девушку туда же, куда до этого Гиви бил Касатика. И Воля захлебнулась воздухом и перестала сопротивляться.

— Ну вот и все, дорогуша, — сказал Тенгиз, снимая свои трусы.

В это время из-за кустов показался Касатик. Он едва шел, согнувшись от боли, но в его руках был нож грузин, которыми они только что резали бастурму, и он сразу пустил его в дело. Тенгиз, уже готовившийся получить удовольствие, вдруг увидел, как горло Вано как-то сразу окрасилось красным цветом, и кровь фонтаном ударила во все стороны. Он не успел ничего сказать, как второй удар ножа достался Гиви и пришелся тому в глаз. Гиви взвыл, и, отпустив руки девушки, начал кататься по земле.

— Ты чего творишь! — Закричал Тенгиз на Касатика. — Ты знаешь, что тебя ждет!…

Касатик не стал дожидаться перечня ожидающих его кар, а просто воткнул финку в сердце старого вора. Тот только жалобно всхлипнул и сразу обмяк. Касатик же выдернул нож, и, подойдя к стонущему Гиви, одним ударом в сердце добил и его. Потом он бросил нож, опустился на колени и прижал к себе рыдающую Волю. Все лицо и тело ее сейчас были залиты чужой кровью.

— Ну, ну, что ты, Волечка! Всё прошло, всё хорошо, все эти козлы получили свое. Я же обещал тебя защищать, я все сделаю, чтобы тебя никто не коснулся. Успокойся, успокойся, родная моя!

Воля успокоилась действительно очень быстро.

— Как я сейчас… умоюсь? — Всхлипывая, спросила она. — Я же голая. А вдруг кто-то…

— Сейчас, — успокоил ее Касатик. — Что-нибудь придумаем.

В багажнике машины он нашел ведро, и ему пришлось сходить к реке пять раз, чтобы Воля смыла со своего тела чужую кровь. Затем Воля кое-как связала разорванное платье, сверху Касатик накинул на нее пиджак одного из грузин. Потом они таскали трупы в машину, грузили их на заднее сиденье. В багажник Касатик закинул все, что осталось от обеда грузин, нож и их одежду.

— Садись, — сказал он Воле, заводя машину.

— Ты водить умеешь? — Удивилась Воля.

— Я всё умею, — ответил тот, и действительно, тронул «Победу» с места.

— Куда мы едем? — Спросила она.

— К дядьке, бакенщику, на Макарьев хутор. Нельзя тут машину оставлять.

Они долго колесили по лугам, раз даже застряли в оставшейся после ливня луже, и Воле пришлось толкать тяжелую машину. К дядьке на хутор они подъехали уже в темноте. Андрон Касатонов до того, как стать бакенщиком и поселиться на старом, еще дореволюционной постройке хуторе, три раза сидел, так- что воровские законы знал прекрасно, и Касатик ничего от него скрывать не стал. Не стеснялись они и жены Андрона, глухонемой Евдокии, понимающей своего сурового мужа по малейшему движению бровей или жесту руки. До полуночи дядькам и племянник на лодке вывезли трупы на самое глубокое место реки, топили их с привязанными к ногам боронами. Затем родственники еще час делили добычу, заодно дегустируя свежую самогонку. У грузин при себе действительно оказалось много денег, золота, да и «Победа» могла сгодиться в хозяйстве, тем более что у Андрона была уже точно такая же машина.

— Я ее просто разберу и спрячу по сараям, — пообещал Андрон. — Зато с запчастями у меня проблем не будет.

Воля за это время накупалась в бане, смыв не только кровь, но и гадливое воспоминание обо всем пережитом. Её отправили спать в светелку, постелив перину прямо на полу. А после полуночи к ней пришел Касатик. И она не стала дожидаться другой возможности заполучить себе этого красивого и действительно, любящего её мужчину.

Утром на переговоры с Акимовной поехал Андрон. Надо было рассказать матушке, что Воля жива, попросить другое платье в обмен на разорванное. Заодно поработал он и в роли свата. От старой воровки Андрон не скрыл ничего — ни три трупа в одной машине, ни что, что молодые согрешили в эту ночь. Акимовна, в самом деле, приготовившая для Касатика топор, смягчилась. Вздохнув, она махнула рукой:

— Хотела я эту дуру за кого почище отдать, чтобы жизнь у ней не походила на мою. А приходиться отдать вору и душегубу. Да видно судьба у ней такая, — сказала она. — Пусть приходит окаянный, ругать не буду, приму как зятя.

Через полгода они сыграли свадьбу. Исполком пошел навстречу малолеткам — у молодой было налицо все приметы шестимесячной беременности. Свадьбу сыграли крутую, едва ли не на все деньги грузин. Пили не как обычно на местных свадьбах самогонку, а самую настоящую, магазинную водку. Да и с закуской проблем не было. Только ни Воля, ни Касатик с тех пор терпеть не могли бастурму.

А грузин так никто и не хватился. Жили те, стараясь не привлекать к себе внимание, за это и поплатились. Пропали они и пропали. А через месяц после свадьбы Касатик сел за ограбление магазина промтоваров в Самаре. Сел сразу на пять лет.

Глава 5

В этот вечер они засиделись в кабинете Мазурова как никогда долго.

Юрий, позевывая, читал бумаги из стопки разыскных дел. Мазуров же с озабоченным видом что-то писал в одной из многочисленных папок.

— Значит, тетка эта говорит, что не видела Ленку с тех пор? — Спросил он Астафьева, не отрываясь от письма.

— Ну да, и мне кажется, она не врет. Тетка такая простая, деревенская, врать не умеет.

— Ничего она больше толкового не сказала?

— Есть кое-что. Припомнила она одного мужичка, что жил с Ленкой два года назад, недолго, месяца два. Зовут его Миша. Потом он, вроде бы, сел, а недавно она видела его в их районе, хотя так он живет где-то в Титовке.

— Она когда его видела — до исчезновения Ленки, или после?

— Да, дня за три до этого, может даже больше. Миша этот ее узнал, он еще с ней поздоровался.

— Это хорошо, если найти этого Мишу, и тот начнет отказываться, можно будет прижать его. Ты выбери в картотеке всех, кто недавно освободился по имени Миша. Дай их фотографии этой тетке. Чего раззевался то? Время еще детское.

— Не выспался я сегодня.

— По девкам меньше шляться надо.

Астафьев рассмеялся.

— Скажешь тоже, Иван Михалыч. Если не сейчас, то когда еще? Когда стукнет столько же, сколько тебе?

Мазуров признал свое поражение.

— Да мне-то уже не до девок как-то. Мне своей супружницы хватает, чтобы плешь проесть.

— То-то и оно.

— Ладно, сейчас на дежурстве выспишься.

Юрий снова зевнул, потом посмотрел на часы.

— Ну, я-то на дежурстве, а вам тоже домой пора, Иван Михайлович. Время то уже девять, десятый пошел.