Джек Хиггинс - Темная сторона острова Страница 9

Ломакс легонько провел пальцем по воротнику куртки:

– Шотландский твид. Где ты это достала?

Она вспыхнула, и он с сожалением понял, что задел ее самолюбие.

– Новую одежду здесь раздобыть совсем невозможно, – ответила она. – Эту куртку мне дал мой друг, мистер Ван Хорн.

– А вы знакомы с Оливером Ван Хорном? – с удивлением спросил Ломакс.

– На Киросе каждый знает мистера Ван Хорна. Он прекрасный человек.

– Он все еще живет на своей вилле за городом? – спросил Алексиас.

Она кивнула.

– Немцы его не беспокоят. С тех пор, как умер старый доктор Дуплас, мистер Ван Хорн занял его место. Здесь, на острове, он единственный врач.

– А я и забыл, что он изучал медицину в молодые годы. Вот что еще роднит его с Сомерсетом Моэмом. Я много бы дал, чтобы встретиться с ним.

– Кто знает, может быть, вы и встретитесь, – сказал Алексиас, отрезая себе кусок сыра. – Катина, я хочу с тобой проехать в город. Как ты думаешь, это безопасно?

Она согласно кивнула.

– В такую теплую ночь на улицах должно быть полно народа.

Алексиас повернулся к Ломаксу.

– Я вернусь рано утром. Мне надо кое-что уладить. А вы с Бойдом можете спать здесь, на чердаке.

– Я иду запрягать лошадь, – перебила его Катина. – Если я задержусь, тетя Сара будет беспокоиться.

Дверь за ней закрылась, а Ломакс надел китель и взял бинокль ночного видения.

– Пойду помогу ей, а потом посмотрю вокруг.

Алексиас налил себе еще кофе и подошел поближе к огню. От его овчинной куртки сразу же повалил пар.

– Буду готов минут через пять. Дайте только немного обсохнуть.

Пока Бойд налегал на хлеб и сыр, Ломакс, пройдя через кухню, вышел на крыльцо, пересек двор и остановился в дверях амбара.

На балке висела старая масляная лампа, и в ее свете Катина Павло запрягала лошадь. Под его ногами скрипнули доски пола, и она тут же схватилась за ружье, которое было прислонено к стене возле нее.

Увидев его, она облегченно вздохнула:

– Это вы, капитан Ломакс.

– Так твой дядюшка сообщил тебе мое имя?

Она кивнула.

– А вы моложе, чем я вас представляла. Гораздо моложе.

Он слегка нахмурился.

– Боюсь, что я не совсем тебя понимаю.

– Даже на Киросе слышали о Ночном Пришельце, – объяснила она. – И о том, что вы совершили на Крите. В прошлом месяце во всех кафе только и было разговоров, как вы похитили немецкого генерала на Родосе и тайно вывезли его в Египет. Даже немцы не смогли удержать это в секрете.

– Все эти истории обыкновенно раздуваются – запомни это.

Она перебросила вожжи через голову лошади и быстро закрепила хомут.

– А ваш греческий очень хорош, даже слишком хорош для иностранца.

Он усмехнулся:

– Я еще мальчиком провел пять лет в Афинах. Мой отец работал там в британском посольстве.

– Понимаю.

Она начала выводить лошадь из стойла, и Ломакс поспешил к ней:

– Помочь тебе?

Она кивнула:

– Повозка там, в углу. Если можно, прикатите ее сюда.

Он без труда подкатил легкую двуколку, и она задом завела лошадь между двух оглоблей. Он привычно укрепил упряжь с одной стороны, а она – с другой.

Когда они закончили запрягать, она улыбнулась.

– А вы и раньше занимались этим делом?

Он кивнул.

– Мой дед был фермером. И мальчишкой мне тоже хотелось быть, как он.

– А теперь?

Он пожал плечами.

– Не думаю, что на то, чему я научился на войне, будет спрос, когда она кончится.

– Но все, что происходит с нами теперь, не в счет, – возразила она. – Ни для кого из нас. У нас говорят – время, о котором не стоит вспоминать. Вот и война – как кошмарный сон, от которого ничего не останется, когда придет утро.

В ее голосе была подкупающая прямота, и в мягком, рассеянном свете лампы ее лицо уже не казалось усталым и она вся светилась молодостью. В какое-то мгновение ему захотелось сказать, что жизнь не всегда бывает такой, какой ей следовало быть, но он не осмелился.

– Будем надеяться, что ты права, – запнувшись, проговорил он.

Она доверчиво кивнула:

– Если я не права, то жизнь вообще ничего не стоит.

Он промолчал и закурил сигарету, а потом вышел за двуколкой из амбара. Небо теплой и благоуханной ночи, словно черный бархат, было усыпано алмазами.

Они стояли рядом, касаясь друг друга плечами, и она радостно вздохнула.

– В такую ночь, как эта, забываешь о войне. О, я могла бы показать вам здесь так много, будь сейчас мир.

– Если бы я был английским туристом, приехавшим на корабле из Афин? – хмыкнул он. – И с чего бы мы начали?

– Конечно же, с гробницы Ахилла. Мы могли бы посмотреть ее при лунном свете, а потом на рассвете, когда в горах еще лежит туман. Вы в жизни не видели ничего более красивого.

– Если быть там вместе с тобой, то удовольствие гарантировано, – галантно заметил он и посмотрел на пик, чернеющий на фоне ночного неба.

– Там, наверху, монастырь Святого Антония, не так ли?

Он услышал ее вздох и заметил, как она вся напряглась. Она обернулась и посмотрела на него.

– А, так вот вы зачем здесь?

– Я тебя не понимаю.

– Пожалуйста, капитан Ломакс. Я же не дурочка. Каждый на острове знает, что три месяца назад немцы оборудовали в части монастыря радарную станцию.

Он покачал головой.

– Не радарную станцию, Катина. Кое-что поважнее.

– Понимаю, – сказала она. – И вы хотите разрушить ее? Но там все еще живут монахи.

– Если бы их не было, мы бы давно все здесь разбомбили. Вот почему немцы заставили их там жить. Типичная нацистская штучка. Они ее попытались применить в больших масштабах в Монте-Кассино, в Италии, но там это не сработало. Все было снесено с лица земли взрывом.

– А почему тогда не повторить здесь то же самое? С каких это пор жизнь двадцати или тридцати старых монахов стала так уж важна для воюющих сторон?

– Потому что в этом нет нужды, – ответил он, удивленный горечью в ее голосе. – Потому что мой способ проще и дешевле, и при известной удаче ни один человек не будет даже ранен.

– Может быть, кроме вас самого. Вы забыли про это.

Он усмехнулся.

– А вот об этом я уже давно научился не думать. Это не имеет значения.

Она собралась ему ответить, но тут он, услышав вдали неясный звук, предостерегающе положил руку на ее плечо:

– Подожди-ка минутку!

Они замерли, и звук раздался громче.

– Это патруль.

– Сколько их бывает? – резко спросил он.

– Обычно двое, иногда один. Проезжают по дороге в скалах на мотоцикле с коляской.

Он поднял бинокль ночного видения, и, пока наводил фокус, шум мотора стал громче. Появившийся мотоцикл остановился на краю обрыва.

Он ясно видел, что коляска пуста и что мотоциклист в стальной каске сквозь защитные очки смотрел вниз, в долину. Мгновение спустя мотор снова заработал и мотоцикл начал спуск, поднимая клубы пыли.

– Обычно они заезжают на ферму? – поинтересовался Ломакс.

– Иногда они останавливаются и просят кофе, но не очень часто.

Он взял ее за руку, и они побежали к дому. Бойд и Алексиас с автоматом встретили их в дверях кухни.

– Опасность? – спросил грек.

Ломакс кивнул.

– Немецкий патруль. Один солдат на мотоцикле.

Джой Бойд выхватил из кобуры висевший слева под рубашкой маузер с глушителем, каким обычно пользовались в СС. Распространенное у немецких контрразведчиков оружие было трофеем, взятым на Крите.

– Не валяйте дурака, – оборвал его Ломакс. – Если мы убьем его, они перевернут вверх ногами весь остров и это разрушит все наши планы.

– Капитан Ломакс прав, – вмешалась Катина. – Забирайте свои вещи и идите на чердак. Когда он приедет, я скажу, что собираюсь уезжать.

Уже не оставалось времени для споров. Они прошли в комнату, где Бойд, поднявшись по лестнице, открыл люк в потолке, и Ломакс с Алексиасом быстро собрали и передали ему все снаряжение, а Катина убрала остатки ужина и грязную посуду в шкаф в углу.

Погасив лампу и подойдя к двери, ведущей на кухню, она обернулась, чтобы убедиться, что они готовы. И тут шум мотора послышался во дворе. Ломакс коротко кивнул и присоединился к Бойду и Алексиасу, уже сидевшим на чердаке.

Бойд опустил крышку, подсунув под нее кусок дерева, так что образовалась щелка, через которую можно было видеть часть комнаты. Угол с очагом, большую часть стола, стул возле него, но не дверь.

Они ожидали, а Ломакс думал о девушке, вспоминая ее очень бледное, но странно спокойное лицо. Потом они услышали голоса и скрип двери. Через несколько мгновений они увидели немца.

Почти такой же большой, как Алексиас, в кожаной куртке до колен, покрытой белой пылью, он снял каску и перчатки с крагами, бросил их на стол и вытащил сигарету. Без каски он выглядел моложе. Он провел по своим светлым волосам и обратился к Катине на ломаном греческом языке.

Ломакс не мог расслышать его слов. Через мгновение Алексиас, приблизясь к нему, прошептал: