Сергей Зверев - Спасти Париж и умереть Страница 9

Штурмбаннфюрер выпрямился, провел рукой вдоль провода, сильно дернул. Полка подпрыгнула, книги посыпались на стол. Свеча перевернулась, погасла.

Офицер вырвал провод из стены. Этот провод имел три миллиметра в диаметре, на высоте человеческого роста оказался разъем с двумя медными клеммами.

– Это что такое? – Офицер показывал пальцем на конец провода. На клемме была отчетливо видна надпись маленькими буквами: «Сделано в Британии».

Викарий сглотнул.

– Не могу знать, – он поднял большие глаза.

Штурмбаннфюрер долго смотрел на викария, на звонаря. Неожиданно сделал шаг вперед и наотмашь ударил звонаря по лицу.

– Сволочь! – заорал он, брызгая слюной. – Английский шпион! Взять его!

Дальнейшее было проделано быстро. Солдаты вытолкали звонаря за дверь. Раздался шум шагов по лестнице, прерываемый стонами избиваемого звонаря.

– Господин офицер! – растерянно произнес викарий, когда они остались одни. – Этому проводу, наверное, пять лет, он был проложен здесь еще до войны…

– Ведите вниз! – крикнул штурмбаннфюрер вслед солдатам. – Если мы здесь обнаружим следы передатчика, тебя ни один бог не спасет! – пообещал он викарию.

На метр ниже площадки, где располагалось жилище звонаря, обнаружили узкое окно в стене, провод уходил туда. Дальше этот провод висел с наружной стороны здания.

Солдат протянул руку, распахнул покрытую побелкой створку, подергал за провод.

Несколькими витками лестницы ниже было расположено такое же окно, провод обнаружили и там. Провод вел вниз, оставаясь снаружи.

– Проклятые французские свиньи! – ругался штурмбаннфюрер, спускаясь по ступенькам. – Совсем обнаглели! Из собора передают!

– Господин офицер, никто и не думал прятать громоотвод! – стоял на своем викарий.

Спустились на первый этаж. Теперь заметили, что лестница не оканчивается на первом этаже. Каменные ступени вели вниз.

– Что там? – спросил немец.

– Подземелье, саркофаги… – объяснил викарий. Добавил потише: – Мы называем это подземелье криптой…

Штурмбаннфюрер обратил внимание, как дрожит свеча в руках викария. Да пьян он или нет, почему все время кажется, что он пьян?

– Иди первый! – сказал немец.

– Хорошо, – согласился викарий. – В подвале не может быть ничего особенного, – бормотал церковный служитель, пока они спускались по лестнице. – Все, находящееся здесь, очень древнее, ради бога, осторожнее! – буквально выкрикнул он, когда гитлеровцы и их проводник попали в помещение с низким сводчатым потолком. – Не трогайте ничего! Здесь – священная пыль веков!

В подземелье действительно стояло несколько саркофагов. Старинные надгробия, плиты и надписи на старофранцузском языке и латыни выглядели весьма торжественно, однако они не произвели на немцев никакого впечатления. Штурмбаннфюрер прошелся по помещению, оглянулся, хмыкнул. Вдруг провел пальцем по крышке одного из саркофагов. Показал палец викарию.

– А ведь вековой пыли нет, господин викарий, – прищурился немец. – Здесь совсем недавно были люди!

– Ну, мы всегда убираемся в доме божьем… – растерянно пробормотал викарий.

Штурмбаннфюрер махнул рукой, солдаты ходили между саркофагами, осматривали стены. Было довольно светло, лучи вечернего солнца падали из небольших окон под потолком.

Один солдат попробовал приподнять крышку саркофага – не получилось, крышка оказалась тяжела.

Вдруг раздался возглас. Все повернули головы в ту сторону.

Дотошный эсэсовец склонился над полом. На это место как раз падал свет из окошка. Подошли и склонились над полом все. Даже викарий приблизился.

На полу лежал столбик пепла.

– Тщательно убираетесь в доме божьем? – поднял голову штурмбаннфюрер.

Викарий улыбнулся растерянно. Он полез под сутану, смущенно достал и продемонстрировал всем пачку сигарет и зажигалку.

– Грешен, прости господи, – сказал он. – Прошу вас не говорить об этом настоятелю… – Неловко улыбнулся и принялся засовывать сигареты снова под сутану.

Мгновение – и из-под длинного одеяния на пол упала с веселым звоном фляжка.

Немцы переглянулись… мало-помалу помещение заполнил смех. Напряжение было снято. Новый взрыв смеха последовал, когда викарий еще и предложил угоститься коньяком из его фляжки.

Штурмбаннфюрер поймал себя на мысли, что такой симпатичный викарий просто не может лгать. Провод служит громоотводом? И это вполне могло быть правдой…

Штурмбаннфюрер вытянул ладонь.

– При исполнении не пью, – сказал он. – Уходим! – скомандовал он остальным.

Немцы поднялись из подземелья.

– Оставите нам нашего звонаря? – спросил викарий. – Он делает в соборе конкретную работу…

– Вы без труда найдете нового звонаря из числа прихожан, – отрезал штурмбаннфюрер. – А этого человека мы забираем, он оказал сопротивление.

Гости вышли из собора. Викарий остался на пороге. Немцы расселись по машинам и уехали.

Этим же вечером на древней парижской брусчатке Монмартра снова работал седовласый Клод. У «дядюшки Клода» был весьма ответственный момент – перед ним сидел напыщенный немецкий полковник в форме люфтваффе.

– Не забудьте изобразить на заднем плане моего портрета горящий американский самолет! – капризно потребовал полковник. – Мне не нужна мазня в духе вашего Ван Гога…

– Ван Гог был голландцем, – пробормотал художник. – Впрочем, любой каприз за ваши деньги! – добавил он громко.

Кажется, полковник не расслышал первую фразу.

Бросив случайный взгляд вдоль улицы, художник насторожился. Высокий человек в сером костюме при галстуке стоял у соседнего мольберта. Незнакомец пристально смотрел на Клода, причем глаза его были такими, в них светилось нечто особенное, что заставило художника улыбнуться. И незнакомец ответил улыбкой.

Постояв на месте, мужчина ускоренными шагами направился к портретисту.

– Можно занять к вам очередь? – на чистом французском языке спросил мужчина.

– Не мешай творческому порыву, ты, лягушатник! – рявкнул полковник.

Человек в костюме ответил долгим и спокойным взглядом. Стоял, полный достоинства, не думая вступать в пререкания, просто стоял и смотрел на гитлеровца. Будто увидел инопланетянина.

Полковник пробормотал что-то недовольным тоном, больше спорить не пытался.

– Мне нужно еще полчаса, чтобы закончить работу, – произнес в тишине художник. – Не будете ли так любезны погулять…

– Хорошо, – наклонил голову незнакомец. – Я хочу, чтобы меня нарисовали именно вы. У вас недурной вкус, господин полковник, – обратился мужчина к немцу, – если вы выбрали этого мастера!

Произнеся эти слова, мужчина ушел.

Спустя полчаса капризный клиент забрал портрет и удалился. Незнакомый мужчина, вновь оказавшийся рядом, занял его место.

– Я могу изобразить вас с фиалкой в петлице, – предложил портретист, устанавливая на мольберте чистый лист. – Фиалки – эмблема Монмартра! – добавил он условную фразу.

– Я предпочитаю красные маки, – условной же фразой ответил посетитель. – Не нужно масла. Хватит грифельного рисунка.

Художник принялся за работу. Да, чутье не подвело его, незнакомец оказался долгожданным гостем из Берлина. Он назвал правильный отзыв. Кроме записки, которую должен был передать ему портретист, нужно было прикрыть контакт. И таким прикрытием послужит портрет.

Вокруг шла обычная жизнь. Щебетали птицы. Шелестела листва в кронах деревьев. Портретист спокойно работал, а клиент расслабленно сидел в кресле.

В конце концов художник объявил, что работа закончена, и вставил картину в рамку. Портрет был нарисован на бумаге, художник приложил к бумаге картонку. Так делают художники для того, чтобы портрет был более прочным. Между портретом и картонкой Клод вложил визитную карточку – опять же, так поступают все художники, желая, чтобы клиенты обращались к ним снова.

– Держите, мсье, – сказал портретист, протягивая картину. – И приходите ко мне, у меня невысокие цены…

Курт Мейер, а это был он, встал и расплатился. Отходя от художника с портретом под мышкой, Курт остановился, чтобы закурить. Прикуривая, он обратил внимание на две радиопеленгационные машины, которые проехали по улице. Мейер затушил зажигалку. Глаза его при этом следили за автомобилями. Рамки на крышах не вертелись, из чего Курт заключил, что машины возвращаются после операции обнаружения передатчика.

Сердце сжала тревога, и Курт оглянулся. Седовласый художник спокойно работал с очередным клиентом. Судя по всему, он и не думал волноваться.

Выпустив струйку дыма, Курт зашагал по улице.

Откуда-то сверху капала вода – этот звук рождал необъяснимую тревогу в душе.

– Неужели над нами Сена? – послышался женский голос.

– Вполне возможно, милая Адель! – ответил мужской голос. – Ведь протяженность парижских катакомб составляет более трехсот километров, а их точного плана нет до сих пор, кто знает, куда они могут завести…