Фридрих Незнанский - Факир против мафии Страница 9

Турецкий улыбнулся:

— А разве я сказал, что вы должны напрягаться? По-моему, я просто спросил, знаете вы Отарова или нет. А вы сразу разволновались. Не к добру это, Эдуард Васильевич, ой не к добру.

— Перестаньте ловить меня на слове! — нервно проговорил Дубинин. — И вообще, я больше не желаю с вами разговаривать! Я сообщил вам все, что знаю. Если хотите меня допрашивать — вызывайте в свою чертову контору. А с вашим Отаровым я никогда не имел ничего общего. И не собираюсь иметь, ясно вам? И не смейте… слышите, не смейте ставить меня в один ряд с людьми, подобными Отарову!

Дубинин оборвал свой яростный монолог и приложил левую ладонь к груди. Лицо его исказилось от боли.

— Вам плохо? — встревожился Турецкий.

— Не ваше дело, — сипло и злобно ответил Дубинин. Правой рукой он вынул из кармана флакон с таблетками, вытряхнул из него одну таблетку и запихал ее в рот. Потом посмотрел на Турецкого.

— Уходите, — тихо сказал он. — Уходите, если не хотите довести меня до инфаркта.

— Простите, — сказал Александр Борисович, встал со стула и вышел их кабинета.

В машине он попытался вызвонить «чувствительного молодого человека» Юдина. Домашний телефон Юдина не отвечал, а мобильный был заблокирован.

Вопреки ожиданиям Турецкого, бывший помощник Канунниковой Глеб Гаврилов оказался приятным в общении молодым человеком вполне интеллигентного вида. Он был светловолос, голубоглаз, улыбчив и еще — абсолютно трезв.

Встречу он назначил в маленьком кафе на Покровке, неподалеку от офиса, где работал. Заказал себе стакан свежевыжатого яблочного сока. Турецкий соком не прельстился и предпочел свежевыжатым яблокам чашку черного кофе.

— Я слышал, что Канунникова уволила вас за пьянство, это так? — без обиняков спросил Турецкий.

Глеб кивнул:

— Увы, это правда. Но с тех пор многое изменилось. Я стал другим. Хотя работа у меня сейчас гораздо подлее, чем когда я был при Елене Сергеевне.

— Подлее?

— Ну да. Помогаю всяким придуркам прийти к власти. Сочиняю для них листовки, буклеты и прочую дрянь.

— А Канунниковой вы на прошедших выборах не помогали?

Гаврилов покачал головой:

— Нет. Я бы и рад был, но… Елена Сергеевна была слишком принципиальной. Она считала, что я нанес большой ущерб партии, когда пришел на пресс-конференцию подшофе. С тех пор мы не общались.

— Я вижу, вы не держите на нее особого зла.

Гаврилов махнул рукой:

— Да какое там зло. Она тогда правильно поступила. Жаль только, что не захотела меня простить, когда я «ступил на путь истинный». Она не верила, что люди могут меняться. Если о ком-то составляла мнение, то уж навсегда. Если она решала, что человек — палач, то не изменила бы своему мнению, даже если бы этого человека наградили звездой героя.

— Тяжело, наверно, было работать с таким человеком?

Гаврилов пожал плечами:

— Если она вам доверяла, то нет. А вокруг нее в основном были люди, которым она доверяла. Взять хотя бы ее мужа. Арсений Андреевич был настоящим героем. Прошел две войны, дослужился до звания полковника и — ушел в политику. Даже не в политику, нет. Он ушел к Елене Сергеевне. Стал ее верным рыцарем, я бы даже сказал — псом. Несмотря на преклонный возраст, он охранял ее лучше, чем целая дюжина телохранителей.

— Это не помешало ему выстрелить ей в голову, — тихо сказал Турецкий.

Глеб вяло махнул рукой:

— А, бросьте вы это! Неужели вы и в самом деле думаете, что Канунникова ушла из жизни по собственной воле?

— Председатель правления партии Дубинин утверждает, что она сама ему об этом говорила, — сказал Турецкий. — За несколько месяцев до проигрыша.

— А, вы об этом. — Гаврилов отхлебнул сок и кивнул: — Ну да, я помню, был такой разговор. Но ведь это было сказано сгоряча, в запальчивости. Они тогда здорово повздорили с Дубининым.

— Повздорили? — насторожился Турецкий.

— Угу. А он вам разве об этом не рассказывал?

Александр Борисович покачал головой:

— Нет. Расскажите вы.

— Тогда в правлении партии шли дискуссии по поводу объединения со «славянской партией». Елена Сергеевна была настроена решительно против. А Дубинин как раз очень даже за.

— Почему Канунникова выступала против этого объединения?

— Она была уверена, что лидеры «славянской партии» — все сплошь жулики и бандиты. Говоря казенным языком — выходцы из преступной среды. Но у них было много денег. А в средствах партия нуждалась очень остро. Поэтому Дубинин и настаивал на объединении. Мы им — благообразный имидж, они нам — часть своей казны. Баш на баш.

— Прямая выгода для «Экологической партии», — заметил Турецкий.

— Елена Сергеевна считала, что нет.

— Почему?

Гаврилов нахмурился:

— Как бы это получше объяснить?.. Понимаете, Елена Сергеевна душой чувствовала, что этих людей нельзя принимать в нашу партию. Она была уверена, что они не столько помогут экологам, сколько навредят им. Это в итоге и произошло. Дубинин практически увел партию из-под контроля Канунниковой. И партии больше не стало.

— Было от чего застрелиться, — задумчиво заметил Турецкий.

Глаза Гаврилова яростно блеснули.

— Глупости, — резко сказал он. — Елене было всего сорок шесть. Она была моложавой, энергичной женщиной. Ведь Хакамада и Явлинский не застрелились из-за того, что не прошли в Думу. Она нисколько не уступала им по силе характера. А во многом даже была крепче их. Кстати, ее звали и в «СПС», и в «Яблоко». Я думаю, Елена Сергеевна могла бы стать лидером объединенной партии демократов.

Глеб говорил с энтузиазмом. Ясно было, что он не раз прокручивал в голове все эти «возможные варианты».

— А может, и по-другому, — продолжил Гаврилов. — Может, она основала бы новую партию, еще более правую. У Елены Сергеевны хватило бы на это сил и энергии. Организовала бы и, вопреки всем ожиданиям, торжественно ввела бы ее в Госдуму. Так, как это было на позапрошлых выборах. — Тут Гаврилов осекся и уныло закончил: — Но этого уже никогда не будет.

Он взял стакан и залпом допил сок. Турецкий посмотрел на него раздумчивым взглядом и сказал:

— Допустим. Допустим, вы правы, и Канунниковой помогли уйти из жизни. Кто, по-вашему, мог это сделать?

— А вот этого я уже не знаю, — спокойно ответил Глеб. — На вашем месте я бы пошерстил «славянскую партию». Да поинтересовался бы спонсорскими поступлениями. А вообще — не знаю, не знаю.

Глеб посмотрел на часы:

— Мне пора, Александр Борисович. Работа ждет. Рад был с вами познакомиться. Честно скажу, вы производите более благоприятное впечатление, чем ваш предшественник. Этот, как его… Горшков. Надеюсь, вы найдете убийц Елены Сергеевны.

Турецкий допил остывший кофе и сказал:

— Постараюсь. Если, конечно, ее и в самом деле убили.

Гаврилов глянул на Турецкого своими голубыми, не замутненными алкоголем глазами и прищурился:

— Убили, Александр Борисович. Как пить дать убили. У многих бывших алкоголиков очень развита интуиция. Моя интуиция подсказывает мне, что ее убили.

— Если бы ваша интуиция рассказала вам о том, кто ее убил, ей бы цены не было, — сказал Турецкий.

Гаврилов улыбнулся:

— Это верно. Но чего нет, того нет. Если моя интуиция захочет со мной об этом поговорить, я вам первому об этом сообщу.

— Договорились, — кивнул Турецкий.

На том они и распрощались.

На улице было сумеречно и тепло, к тому же утихла метель. Зажглись фонари. Александр Борисович вставил в рот сигарету и закурил. Он любил это синее время суток. Город начал раскрашиваться в предновогодние цвета, деревья в центре Москвы оделись в гирлянды разноцветных лампочек, с каждой витрины Турецкому улыбался Дед Мороз.

«Скоро Новый год», — подумал Александр Борисович и улыбнулся этой приятной и в чем-то обнадеживающей мысли.

В этот вечер он встретился еще с двумя партийными коллегами Елены Сергеевны Канунниковой. Один из них был немногословен, он сказал лишь, что «в этой истории трудно разобраться» и что, по его мнению, «Лена ушла из жизни добровольно, и не стоит ворошить ее могилу». Второй долго приглядывался к Турецкому и уже перед самым расставанием вдруг сказал:

— Если вы хотите знать мое мнение, то Лену вполне могли убить.

— За что? — прямо спросил Турецкий.

— Вы ведь наверняка уже знаете, что «Всероссийская славянская партия» существует на деньги Отарова. А о нем ходят всякие слухи.

— Елена Сергеевна верила в эти слухи?

Тот кивнул:

— Да. Лена верила в слухи и не верила Юрию Отарову. Она предупреждала Дубинина о том, что объединение со «славянской партией» не принесет нам добра. Она доказывала ему, что объединение приведет к нашему проигрышу на выборах. Мы ведь испортили свою репутацию, и избиратели перестали нам верить. Но Дубинин упирал на то, что для выборов в Думу нужны деньги. Большие деньги, миллионы долларов. У Отарова эти деньги были. В тот раз Дубинину все-таки удалось уговорить Канунникову. Она скрепя сердце согласилась на объединение, но потом не раз об этом жалела. Однажды она как-то обронила, что когда-нибудь выведет Отарова и его банду на чистую воду. Не знаю, собиралась ли она привести свою угрозу в исполнение, но если собиралась… — Тут собеседник Турецкого криво ухмыльнулся. — Кому-то это могло очень и очень не понравиться. Больше я ничего не могу вам сказать.