Дорога особого значения - Александр Александрович Тамоников Страница 9

Все случилось просто и даже, можно сказать, прозаично. После одной из рабочих встреч, вечером, Сальников решил, что называется, расслабиться и отправился в ресторан, причем — в одиночестве. Тут-то, в ресторане, к нему и подсела некая красотка. Слово за слово, намек за намеком… В итоге Сальников оказался у красотки в гостях, да еще вместе с ней в одной постели.

Ну, а дальше все было по хорошо известному сценарию. В самый пикантный момент в квартиру, где Сальников уединился с красоткой, вломились несколько мужчин, которые, конечно же, оказались сотрудниками немецкой разведки. К слову, как и сама красотка. Все мыслимые подробности общения Сальникова с красоткой, как оказалось, были засняты на кинопленку. Скрытая кинокамера находилась рядом с кроватью.

А дальше начался самый заурядный шантаж. И хотя он был заурядным, Сальникову грозили вполне реальные неприятности. И ладно бы речь шла только лишь о его аморальном поведении — из такой неприятной ситуации Сальников худо-бедно смог бы как-нибудь выкрутиться. Но тут же, на кинокамеру, красотка сообщила, что она агент немецкой разведки, и те, кто вломился в ее квартиру, — тоже. Само собой, эту пленку красотка тут же пообещала предъявить куда следует. Но сказала, что может и не предъявлять, если Сальников поведет себя разумно. То есть согласится сотрудничать с немецкой разведкой.

И Сальников согласился. Свое согласие самому себе он объяснил так. Если бы он не согласился, то его, несомненно, ждала бы реальная беда. Тюрьма на долгий срок, а возможно, и расстрел.

Свое согласие сотрудничать с вражеской разведкой Сальников озвучил перед кинокамерой. И еще дал письменное подтверждение. Псевдоним он себе взял — Ворон.

И тут же ему было дано первое задание. Никто, собственно, не заставлял Сальникова что-то взрывать или кого-то убивать. Никто даже не заставлял его собирать какую-то информацию. Ему сказали, что он может продолжать жить так же, как жил раньше. И — ждать того момента, когда к нему явится с заданием некто из немецкой разведки. Вот тогда-то он, Сальников, должен будет приступить к выполнению этого задания — каким бы оно ни было.

Заодно Сальникова предупредили: если он надеется, что о нем забудут, или захочет каким-то образом скрыться, то такие его мечты напрасны. Его все равно найдут, и тогда компрометирующие документы лягут на соответствующий стол. То же самое случится, если Сальников вздумает явиться с повинной и покаяться перед своим командованием или НКВД. Так что благополучие Сальникова во многом зависело от него самого. Точнее говоря, от его разумного поведения.

Ну, а чтобы ниточка, связывающая Сальникова с немецкой разведкой, не обрывалась, он обязан докладывать немецкой разведке обо всех изменениях в его жизни. Женился — доложил, перевели его на другое место службы, повысили в звании и должности — то же самое. Чтобы, значит, немецкая разведка имела ясное представление о своем агенте Вороне. Каждый раз он должен отправлять письмо с сообщением об изменениях в своей жизни и службе своей любимой тете — Елизавете Петровне. Адрес тетушки Сальникову следует запомнить накрепко. Что с того, что никакой любимой тетушки Елизаветы Петровны у него нет? Теперь будет. Это до поры до времени и будет каналом связи между Сальниковым и немецкой разведкой.

С тем и расстались. Конечно же, Сальников был и угнетен, и расстроен до самой последней крайности, а уж какими мысленными эпитетами он наградил вероломную красотку — о том отдельный разговор. Но делать было нечего, приходилось, хочешь того или не хочешь, привыкать к новой роли — к роли агента немецкой разведки.

Его и впрямь никто не беспокоил, и Сальников уже начал потихоньку забывать о том, что он немецкий шпион Ворон. И даже исподволь надеяться, что все, что с ним случилось, как-нибудь уладится само собой. Мало ли у немецкой разведки забот, чтобы ей помнить еще и о нем, Сергее Сальникове?

Что касается жизни Сальникова, вернее, его службы, то в ней произошли немалые изменения. Он был командиром Красной армии, но военная служба ему не нравилась, а потому он подыскивал способы и возможности, чтобы сменить военную службу на какую-нибудь другую. Например, пойти служить в НКВД. Служба в НКВД представлялась ему куда менее хлопотной, а главное, гораздо более перспективной и престижной, чем армейская служба. Да, но как это устроить? Как, без потери репутации, лишних хлопот и возможных подозрений со стороны начальства перейти из одного ведомства в другое? Это был вопрос, который Сальникову в конце концов удалось решить. Перебравшись в НКВД, он получил новое назначение и занял должность начальника одного из сибирских лагерей для заключенных. Нельзя сказать, что назначение ему понравилось. До этого он служил в Ленинграде, а тут предстояло перебираться в какой-то неведомый сибирский городок Мариинск. Радости в том мало.

Но куда ему было деваться? Так или иначе, а служить в НКВД гораздо лучше, чем в армии. Шел тысяча девятьсот сорок первый год, ощутимо пахло войной, а воевать Сальников не стремился. Точнее сказать, его одолевал страх от самой мысли о его участии в войне. Служба в НКВД — это, как ни крути, глубокий тыл, где не стреляют. Так что прочь всякие внутренние недовольства, едем в неведомый Мариинск!

Разумеется, о своем новом статусе и новом месте службы Сальников сообщил в письме любимой тетушке Елизавете Петровне. Хоть он и надеялся, что немецкая разведка успела о нем забыть, но вдруг не забыла? Так что лучше не испытывать судьбу и написать этой самой Елизавете Петровне или тому, кто там скрывается под этим именем.

Мариинск Сальникову не понравился решительно, что, в общем, было вполне понятно. Все-таки это не Ленинград. К тому же была зима, да не просто зима, а сибирская зима со всеми ее особенностями: лютыми морозами, снегом по самые крыши, суровыми, малоулыбчивыми людьми, которых Сальников стал опасаться с первого же дня своего приезда в Мариинск. Но опять же, деваться было некуда.

Лагерь, в который его назначили, был мужским лагерем строгого режима. Что это такое, Сальников пока не очень понимал, но надеялся, что скоро войдет в курс дела. В этот самый курс дела его должен был ввести прежний начальник лагеря. Он получил новую должность с повышением, а Сальникова, соответственно, назначили на его место.

Жилье Сальникову выделили здесь же, при лагере, в доме, который именовался «домом для специалистов». Прежний начальник лагеря торопился занять новую должность, поэтому вводил Сальникова в курс его новых обязанностей в ускоренном темпе. А введя, тотчас же и отбыл.