Майнет Уолтерс - Уздечка для сварливых

Майнет УОЛТЕРС

УЗДЕЧКА ДЛЯ СВАРЛИВЫХ

Пусть будет этот плод ей вечной мукой.

Избороздит морщинами ей лоб.

И щеки в юности разъест слезами.

В ничто и в безнадежность обрати

Все, что на детище она потратит,

– Ее тревоги, страхи и труды,

Чтобы она могла понять, насколько

Больней, чем быть укушенным змеей,

Иметь неблагодарного ребенка!

– Сорок два?! – завопил Лункуал. – И это все, что ты можешь нам сказать после семи с половиной миллионов лет работы?!

– Я убежден в правильности ответа, – отрезал компьютер. – По правде говоря, – прибавил он, смягчившись, – дело, полагаю, в том, что вы никогда, собственно, не задумывались, в чем состоит вопрос... Вот когда вы будете знать вопрос, то поймете и ответ.

Не следует ли мне хранить дневники под замком? Дженни Спед опять совала в них свой нос, это уже начинает меня раздражать. Она, должно быть, нечаянно открыла одну из тетрадей, пока вытирала пыль, а теперь просматривает их из похотливого любопытства. Интересно, что она чувствует, когда читает о старухе, измученной артритом, но позирующей обнаженной перед молодым мужчиной? Уверена, для Дженни это как замена настоящей страсти, поскольку за всю жизнь на нее вряд ли кто посмотрел без отвращения, кроме тупицы мужа.

Хотя нет. Сомневаюсь, что это Дженни. Она слишком ленива, чтобы убирать настолько тщательно, и слишком глупа, чтобы интересоваться моими делами или мыслями. Последние тетради, судя по всему, привлекают наибольшее внимание, и я пока не понимаю почему. Меня, напротив, больше интересует начало – в начале всегда столько надежд. У финала нет достоинств, кроме одного – показать, насколько ошибочны были те надежды.

«Боже! Боже! Каким докучным, тусклым и ненужным мне кажется все, что ни есть на свете!» [3]

Кто же тогда? Джеймс? Или я постепенно выживаю из ума и придумываю то, чего нет на самом деле? Вчера я обнаружила раскрытое письмо Говарда на столе, хотя могу поклясться, чтоубирала его обратно в папку. «О справедливость! Ты в груди звериной, лишились люди разума...» [4]

Исчезновение таблеток беспокоит меня еще сильнее. Десять штук – слишком много, чтобы я могла их просто потерять. Боюсь, Джоанна снова принялась за старое. А не пошла ли и Рут по ее стопам? Яблочко от яблони...

ГЛАВА 1

Доктор Сара Блейкни стояла возле ванны, размышляя, у кого только язык повернулся сравнить смерть с победой. Не было ни триумфа, ни ощущения того, что Матильда покинула земную оболочку ради лучшей жизни. Не было даже намека, что она обрела покой. Мертвые в отличие от спящих не собирались пробуждаться.

– Вам нужен честный ответ? – медленно произнесла Сара, услышав вопрос полицейского. – Тогда он будет отрицательным: никогда бы не подумала, что Матильда Гиллеспи может покончить с собой.

Они смотрели на гротескную фигуру, застывшую в воде омерзительного коричневатого цвета. Крапива и астры торчали из уродливого железного приспособления, которое покрывало обескровленное лицо. Ржавая металлическая деталь все еще зажимала мертвый язык в раскрытом рту. Россыпь лепестков, свернувшихся и пожухлых, цеплялась за тощие плечи женщины и края ванны. Коричневый осадок на дне тоже состоял из лепестков, впитавших воду и утонувших. На полу лежал окровавленный кухонный нож, вероятно, выпавший из безжизненных пальцев, которые свисали прямо над ним. Чем-то эта картина напоминала Марата в его ванне, только здесь все было намного ужаснее и печальнее. «Бедная Матильда, – подумала Сара, – ей-то уж точно подобная сцена показалась бы отвратительной».

Сержант показал на седую голову несчастной женщины.

– Хотел бы я знать, что это такое. – Его голос дрожал от отвращения.

Сара ответила не сразу, подождав, пока ее собственный язык не начал слушаться.

– Это «уздечка для сварливых», – наконец ответила она, – примитивное орудие наказания. Его применяли в Средние века, чтобы усмирять языки ворчливых женщин. «Уздечка» хранилась в семье Матильды долгие годы. Знаю, сейчас на лице эта штука выглядит ужасно, но Матильда держала ее внизу, над горшком с геранью. Как элемент декора она выглядела вполне эффектно.

Сара прикрыла рот рукой, стараясь скрыть нахлынувшие чувства. Полицейский неуклюже похлопал ее по плечу в знак сочувствия.

– Это был горшок с белой геранью. Головки цветов просовывались сквозь металлический каркас. Матильда называла их «перстами умерших». – Сара откашлялась и продолжала: – Она не была плохой, знаете. Очень гордой, заносчивой, нетерпимой и не особенно дружелюбной, это верно. И все же у Матильды был незаурядный ум для женщины, которая обучалась только тому, как следить за домом. А еще она обладала великолепным чувством юмора. Колким и язвительным.

– «Персты умерших», – задумчиво повторил патологоанатом. – Невольно вспомнишь:

Есть ива над потоком, что склоняет Седые листья к зеркалу волны; Туда она пришла, сплетя в гирлянды Крапиву, лютик, ирис, орхидеи, – У вольных пастухов грубей их кличка, Для скромных дев они – персты умерших [5].

– «Гамлет», – объяснил он полицейскому извиняющимся тоном. – Смерть Офелии. Пришлось выучить этот отрывок для экзамена после пятого класса средней школы. Поразительно, что я до сих пор помню такие вещи спустя столько лет. – Патологоанатом посмотрел на ванну и спросил: – Миссис Гиллеспи читала «Гамлета»? Сара удрученно кивнула:

– Однажды она призналась, что все ее образование сводилось лишь к заучиванию наизусть отрывков из Шекспира.

– Что ж, мало толку стоять в ванной, уставившись на бедную женщину, – заговорил детектив. – Если только наша Офелия не была убита...

Доктор Камерон покачал головой.

– Смерть в результате утопления, – произнес он задумчиво, – как последствие расстройства психики. – Камерон взглянул на Сару: – Миссис Гиллеспи была подвержена депрессии?

– Если и была, то не показывала этого. Полицейский, больше нервничавший, находясь в одной комнате с трупом, чем двое врачей, вывел Сару на лестничную площадку.

– Огромное спасибо, что уделили нам время, доктор Блейкни. Извините, что пришлось впутать вас в это дело, но, как лечащий врач, вы должны были знать ее лучше, чем остальные. – Он вздохнул. – Такие случаи самые сложные. Одинокие пожилые люди, отвергнутые обществом. Иногда проходят недели, прежде чем их найдут. – Его лицо исказила гримаса отвращения. – Очень неприятно. Думаю, нам повезло, что ее нашли так быстро. Прошло меньше сорока часов, по оценке доктора Камерона. Он считает, что смерть наступила около полуночи в субботу.

Сара прислонилась к стене и посмотрела через лестничный пролет в сторону спальни Матильды, где из-за приоткрытой двери виднелась дубовая кровать с множеством подушек. Казалось, они все еще хранили тепло, которое безвозвратно покинуло тело покойницы.

– Не такая уж и пожилая, – мягко возразила Сара. – Всего шестьдесят пять лет. В наши дни это не возраст.

– Надо же, а выглядит старше; впрочем, неудивительно, если учесть, сколько крови она потеряла. – Полицейский сверился с записями в своем блокноте и продолжал: – Вы говорите, дочь миссис Гиллеспи живет в Лондоне, а внучка скорее всего в пансионе?

– А миссис и мистер Спед не знают?

Сара видела их мельком в библиотеке, перед тем как подняться наверх: нервно цепляются друг за друга, словно перепуганные дети, серые лица со следами недавно пережитого шока.

– Спеды приходят сюда дважды в неделю уже многие годы. Он смотрит за садом, а она убирается в доме. Они должны знать о миссис Гиллеспи больше, чем кто бы то ни было.

Полицейский кивнул.

– К сожалению, с тех пор как миссис Спед нашла тело, мы ничего не смогли от них добиться, кроме истерики. В любом случае мы расспросим жителей деревни о родственниках умершей. – Он взглянул в сторону спальни. – На ее ночном столике стоит пустой пузырек от снотворного, рядом с бокалом из-под виски. Похоже, все сходится. Виски для храбрости, снотворное, а потом – кухонный нож в ванной. Вы по-прежнему утверждаете, что не ожидали, что она покончит с собой?

– Господи, откуда мне знать. – Сара провела дрожащей рукой по своим коротким черным волосам. – Я не выписала бы ей снотворное, если бы подозревала, что она может использовать его в таких целях. Кроме того, Матильда пила таблетки уже многие годы, с тех пор, как однажды их ей прописали. Так что я никак не ожидала от нее самоубийства, по крайней мере исходя из того, что знала о ней. У нас были нормальные отношения доктора и пациента. Иногда она испытывала жуткую боль из-за артрита и не могла заснуть. – Сара нахмурилась. – Кстати, таблеток у нее оставалось совсем немного. На этой неделе я должна была выписать новый рецепт.