Жорж Сименон - Мегрэ и бродяга Страница 10

Госпожа Мегрэ тоже была в отличном настроении, к по лукавому блеску ее глаз комиссар понял, что у жены есть для него новости. Он не сразу сказал ей, что побывал у Жаклин Руслэ и мадам Келлер.

— Я здорово проголодался!

Госпожа Мегрэ думала, что он тотчас же засыплет ее вопросами, но он не торопился и принялся расспрашивать ее лишь тогда, когда они уселись за стол, стоявший перед открытым окном. Воздух казался синеватым, на небе еще алели полосы вечерней зари.

— Звонила тебе сестра?

— Кажется, Флоранс неплохо справилась. За день она успела обзвонить всех своих приятельниц.

На столе возле прибора госпожи Мегрэ лежал листок бумаги с записями.

— Пересказать тебе, что она мне передала? Уличный гул мелодично вплетался в их разговор; слышно было, как у соседей включили телевизор.

— Не хочешь послушать последние новости?

— Нет, я предпочитаю послушать тебя… Пока жена рассказывала, Мегрэ несколько раз опускал руку в карман и будто невзначай вертел стеклянный шарик.

— Чему ты улыбаешься?

— Просто так… Я тебя слушаю.

— Прежде всего я узнала, откуда взялось состояние, которое тетка оставила мадам Келлер. Это довольно длинная история. Рассказать тебе подробно?

Он кивнул, продолжая похрустывать макаронами.

— В свое время ее тетка работала сиделкой и в сорок лет еще не была замужем.

— Она жила в Мюлузе?

— Нет, в Страсбурге. Это была сестра матери мадам Келлер. Ты меня слушаешь?

— Да, да.

— Итак, она работала в больнице… Там каждый профессор ведет несколько палат для частных пациентов. Однажды, незадолго до войны, она ухаживала за больным, о котором потом нередко вспоминали в Эльзасе. Это был некий Лемке, торговец металлическим ломом, человек богатый, но с весьма скверной репутацией. Кое-кто утверждал, что он не чурался и ростовщичества.

— И он на ней женился?

— Откуда ты знаешь?

Мегрэ пожалел, что испортил ей конец рассказа.

— Я догадался по твоему лицу.

— Да, он на ней женился. Но слушай дальше… Во время войны Лемке продолжал торговать цветным ломом. Естественно, он сотрудничал с немцами и сколотил себе на этом неплохое состояние… Я слишком тяну? Тебе надоело?

— Ничего подобного! Что же было после освобождения?

— ФФИ[7] искали Лемке, чтобы отобрать награбленное и расстрелять. Но найти его не удалось. Лемке с женой скрылись, и никто не знал куда. Позднее выяснилось, что они перебрались в Испанию, а оттуда отплыли в Аргентину. Один владелец ткацкой фабрики из Мюлуза встретил там Лемке на улице… Еще немного макарон?

— Охотно, только поподжаристей!

— Я не знаю, продолжал ли Лемке заниматься делами или просто путешествовал с женой для собственного удовольствия, но как-то раз они решили полететь в Бразилию. В горах их самолет разбился. Экипаж и все пассажиры погибли. И вот, поскольку Лемке и его жена тоже стали жертвами этой катастрофы, все их состояние нежданно-негаданно перешло к мадам Келлер. При обычных обстоятельствах все деньги должна была бы получить семья мужа… А ты знаешь, почему родным Лемке ничего не досталось и все перешло к племяннице его жены?

Мегрэ покривил душой: он ничего не сказал и только пожал плечами. На самом-то деле он уже давным-давно все понял.

— Оказывается, — продолжала госпожа Мегрэ, — если супруги пали жертвой несчастного случая и невозможно установить, кто из них умер первым, по закону считается, что жена пережила мужа, пусть даже на несколько секунд. Врачи утверждают, что мы, женщины, более живучи… Таким образом, сначала тетка стала наследницей своего мужа, а от нее все состояние перешло к племяннице… Уф!.. — Госпожа Мегрэ была явно довольна своим сообщением и даже немного гордилась собой. — Словом, в какой-то мере из-за того, что больничная сиделка в Страсбурге вышла за торговца металлическим ломом и некий самолет разбился в горах Южной Америки, доктор Келлер стал бродягой… Если бы его жена внезапно не разбогатела, если бы они продолжали жить на улице Соваж, если бы… Ты понимаешь, что я хочу сказать? Тебе не кажется, что он остался бы в Мюлузе?

— Возможно.

— Я знаю кое-что и о мадам Келлер. Но предупреждаю, может быть, это лишь сплетни, и сестра не ручается за достоверность этих сведений.

— Все-таки расскажи.

— Мадам Келлер — маленькая, энергичная и крайне беспокойная особа — обожает светскую жизнь и влиятельных людей. Когда муж ее уехал, она бросилась в омут веселья, по несколько раз на неделе устраивала званые обеды. Так она стала эгерией префекта Бадэ, жена которого долго хворала и в конце концов умерла. Злые языки болтают, что мадам Келлер была любовницей префекта и что у нее были и другие любовники. Среди них называли имя одного генерала, но я забыла его фамилию… — Я видел мадам Келлер, — сказал комиссар. Если госпожа Мегрэ и была разочарована, то не показала виду.

— Ну и какая же она?

— Такая, как ты ее сейчас описала. Энергичная маленькая дама, нервная, выхоленная. Она выглядит моложе своих лет и обожает попугайчиков.

— Почему попугайчиков?

— Потому что ими забита вся квартира.

— Она живет в Париже?

— На острове Сен-Луи, в трехстах метрах от моста Мари, под которым ночевал ее муж. Кстати, доктор курил трубку.

В перерыве между макаронами и салатом Мегрэ вытащил из кармана шарик и катал его по скатерти.

— Что это такое?

— Стеклянный шарик. У Тубиба их было три.

Госпожа Мегрэ пристально посмотрела на мужа.

— Ты ему симпатизируешь, да?

— Мне кажется, я начинаю его понимать…

— Ты понял, почему такой человек, как Келлер, стал бродягой?

— Более или менее. Он жил в Африке, единственный белый на врачебном пункте, удаленном от городов и больших дорог. Там его снова постигло разочарование.

— А почему?

Не легко было объяснить это госпоже Мегрэ, которая всегда вела размеренный образ жизни, обожала порядок и чистоту.

— И вот я все пытаюсь разгадать, — шутливо продолжал Мегрэ, — в чем доктор провинился?

Жена нахмурилась.

— Что ты хочешь этим сказать? Ведь его оглушили и бросили в Сену, так?

— Он — жертва, это верно.

— Тогда почему же ты говоришь…

— Криминалисты, в частности американские, выдвинули на этот счет теорию, и, по-видимому, она не столь парадоксальна, как представляется с первого взгляда.

— Какую теорию?

— Что из десяти преступлений по крайней мере восемь можно отнести к таким, когда жертва в значительной мере делит ответственность с убийцей.

— Не понимаю.

Мегрэ как завороженный смотрел на шарик.

— Представь себе жену и ревнивого мужа. Они поссорились… Мужчина упрекает женщину, а та держится вызывающе… — Случается… — Предположим, у него в руке нож и он ей говорит:

«Берегись, в следующий раз я убью тебя!»

— И так может быть…

— Предположим теперь, что женщина бросает ему в лицо: «Ты не посмеешь, ты на это не способен!»

— Теперь я поняла…

— Прекрасно. Так вот, во многих житейских драмах случается именно так. Вот ты сейчас рассказывала о Лемке. Он разбогател двояким путем: во-первых, давал деньги в рост, доводя клиентов до отчаяния, а во-вторых, торговал с немцами. Разве ты удивилась бы, узнав, что его убили?

— Но ведь доктор…

— …Как будто никому не причинил вреда. Он жил под мостами, пил прямо из бутылки красное вино и расхаживал по улице с рекламой на спине.

— Вот видишь!

— И тем не менее кто-то ночью спустился на берег и, воспользовавшись тем, что Тубиб спал, нанес ему удар по голове, который мог стать смертельным, а потом, дотащив тело до Сены, бросил в реку, откуда его чудом выловили речники. Вполне понятно, что этот «кто-то» действовал не без причины… Иначе говоря, сознательно или нет, но Тубиб дал кому-то повод расправиться с ним.

— Он все еще не пришел в себя?

— Пока нет.

— И ты надеешься что-нибудь вытянуть из него, когда он сможет говорить?

Мегрэ пожал плечами и стал молча набивать трубку. Немного позже они потушили свет и снова сели у раскрытого окна. Вечер был тихий и теплый. Разговор как-то не клеился… Когда на следующее утро Мегрэ пришел на службу, стояла такая же ясная и солнечная погода, как накануне. На деревьях зазеленели первые листочки, изящные и нежные.

Едва комиссар сел за письменный стол, как вошел Лапуэнт. Он был в превосходном настроении.

— Тут вас ждут двое молодчиков, шеф.

Он просто сгорал от нетерпения, и вид у него был такой же гордый, что и вчера у госпожи Мегрэ.

— Где они?

— В приемной.

— Кто такие?

— Владелец красной «Пежо-403» с другом, который в понедельник вечером сопровождал его. Впрочем, моя заслуга в этом деле невелика. Как ни странно, но в Париже не так уж много красных «Пежо-403» и лишь на трех из них номерной знак с двумя девятками. Одна из машин уже неделю в ремонте, вторая сейчас вместе с владельцем находится в Канне.