Джон Карр - Три гроба Страница 10

– Такой странной компании я еще не видел, – ни к кому не обращаясь, проворчал Хедли после паузы. – Что-то еще?

– Да, сэр. Внизу ждет приятель профессора Гримо. Он только что пришел и хочет вас видеть. Я не думаю, что это очень важно, но он член общества, которое собирается в ресторане «Уорвик». Его фамилия Петтис, Энтони Петтис.

– Петтис? – переспросил доктор Фелл, почесав подбородок. – Это не тот ли Петтис, что собирает истории о привидениях и пишет к ним чудесные предисловия? Гм… Конечно. Наверное, все-таки тот. Чем он может быть полезен?

– Чем он может быть полезен? – сам себя спросил Хедли. – У меня нет времени на разговор с ним, если только он не хочет сообщить нам что-то важное. Возьмите у него адрес и скажите, что я заеду к нему утром. Благодарю. – Он обернулся к доктору Феллу. – Рассказывайте далее о семи башнях и несуществующей местности.

Доктор Фелл подождал, пока Миллз довел сержанта Бейтса до дверей в противоположном конце большого зала. Слышны были лишь приглушенные голоса, доносившиеся из комнаты Гримо. Из-под арки лился, освещая весь зал, ярко-желтый свет. Доктор Фелл грузно прошелся несколько раз по залу, глядя то вверх, то под ноги, и осмотрел все три завешанных коричневыми шторами окна. Отодвигая шторы, он убедился, что изнутри окна плотно закрыты, потом качнул головой и позвал Хедли и Ремпола на лестницу.

– Прежде чем разговаривать с другими свидетелями, желательно, по-моему, немного сопоставить факты. И пока что ни слова о башнях! Я подведу вас к этому постепенно, Хедли, несколько бессвязных слов – это единственное достоверное свидетельство, которое мы ищем, ибо получено оно от мертвых. Я имею в виду слова, которые тихо и без Эмоций проговорил сам Гримо перед тем, как потерял сознание. Надеюсь, мы все их слышали. Помните, вы спросили, стрелял ли в него Флей? Он отрицательно покачал головой. Потом вы спросили, кто это сделал. Что он сказал? Хочу спросить каждого из вас по очереди. Что, по-вашему, вы услыхали? – Он посмотрел на Ремпола.

Американец растерялся. У него была цепкая память, но перед глазами у него все еще стояла кровавая рана в груди и выгнутая от боли шея. Какое-то время он колебался, потом ответил:

– Первое, что он сказал, как мне послышалось, было слово «холод»…

– Глупости, – перебил его Хедли. – Я все записал. Он сказал «сумка», хотя я и не пойму, какого дьявола…

– Спокойно! – остановил его доктор Фелл. – Ваши бессмыслицы хуже, чем мои. Говорите дальше, Тед.

– Ну, я не могу утверждать определенно, потом мне как будто послышалось: «не самоубийство… не мог с веревкой». И еще отдельные слова: «крыша», «снег», «роща». А последнее, что я услышал, было: «очень яркий свет». Но сейчас я не могу утверждать, что все было сказано именно в такой последовательности.

– Все у вас перепутано, – снисходительно сказал Хедли. – Даже если два-три слова и имеют какой-то смысл. В то же время должен признать, что мои записи значат немного больше. После слова «сумка» он сказал «соляная» и «ужас». Вы правильно запомнили «веревку», хотя о самоубийстве я ничего не слыхал. Была и «крыша»… и «снег». «Очень яркий свет» было позднее, а потом – «револьвер», «роща» и, наконец, «не обращайте на беднягу…» Вот это и все.

– О Господи! – воскликнул доктор Фелл, переводя Взгляд с одного на другого. – Это ужасно. Джентльмены, я отпраздную над вами победу. Я объясню, что он сказал. Я не слышал всего его бормотанья, но смею заметить, что оба вы далеки от истины.

– Ну, а что услышали вы? – спросил Хедли.

– Я услыхал несколько первых слов, – прохаживаясь по комнате, проговорил Фелл. – Только они имеют значение, если я не ошибаюсь. А все остальное – пустое…

– Пустое? – переспросил Ремпол. – А разве про самоубийство никто не вспоминал?

– Не вспоминал и не собирается вспоминать! – подняв блокнот, воскликнул Хедли. – Чтоб придать всему этому какой-то порядок, Ремпол, я для сравнения записал все, что, как кажется, вы услышали. Вот ваш список: «холод», «не самоубийство», «не мог по веревке», «крыша», «снег», «роща», «очень яркий свет». А это мой список: «сумка», «соляная», «ужас», «не мы с веревкой», «крыша», «снег», «очень яркий свет», «револьвер», «роща», «не обращайте на беднягу…». Вот что мы имеем. И, как всегда, Фелл, с вашей буйной фантазией вы больше всего верите в самое бессмысленное. Я мог бы свалить все в кучу. Но что, черт возьми, подсказывает нам умирающий, говоря про сумку, соль и ужас?

– Так-так, – начал доктор Фелл, глядя на свою погасшую сигарету. – Давай-ка кое-что выясним. Загадок много. Надо разобраться не торопясь… Во-первых, мой друг, что произошло в этой комнате после того, как прогремел выстрел и Гримо был убит?

– Откуда, черт побери, мне знать? Если нет тайного выхода…

– Нет, нет, я не имею в виду фокус с исчезновением. Вас это дело страшно увлекло, Хедли, и вы ни перед чем не остановитесь, пока не выясните, как оно все было. Но сперва рассмотрим три вещи, которые можно объяснить, а от них пойдем дальше… Итак, что произошло наверняка в этой комнате после убийства Гримо? Как видите, все следы сконцентрированы вокруг камина…

– Вы хотите сказать, что преступник исчез через дымоход?

– Я абсолютно уверен, что нет, – возразил доктор Фелл. – Дымоход очень узкий, в него едва ли можно протянуть кулак. Подумайте спокойно. Диван отодвинут от камина. На нем много крови, словно Гримо потерял равновесие и склонился над ним. Коврик перед камином отодвинут или отброшен ногой, и на нем тоже пятна крови. Кресло тоже отодвинуто. Наконец, я нашел пятна крови не только на камине, но и в камине. Они ведут к куче сожженной бумаги.

Теперь вспомните поведение искренней мадам Дюмон. Войдя в комнату, она не отводила взгляда от камина и ничуть не впала в истерику, когда заметила, что я смотрел туда же. Помните, она даже допустила большую ошибку, попросив разжечь огонь, хотя должна была знать, что полиция не поступит так глупо только для того, чтоб свидетелям на месте преступления было уютно. Нет, мой друг, кто-то пытался сжечь письма или иные бумаги. И эта женщина хотела быть уверенной, что они сожжены.

– Выходит, она обо всем знала? – медленно проговорил Хедли. – А вы же заверяли, что верите ей.

– Да, я верил и верю ее рассказу о… посетителе и преступлении. Но не верю тому, что она рассказала про себя и Гримо. Подумайте еще раз, что случилось! Посетитель стреляет в Гримо, но тот, еще не потеряв сознания, на помощь не зовет, убийцу задержать не пытается, никакой тревоги не подымает и даже не открывает Миллзу дверь. Однако что-то же он делает. Он прикладывает к чему-то такие усилия, что, как уверяет врач, разрывает себе простреленные легкие.

И я скажу вам, что он делал. Гримо знал, что умирает и что в комнату войдет полиция. Он должен был многое уничтожить, и это было важнее, чем задержать того, кто стрелял, чем даже сохранить собственную жизнь. Сжигая бумаги, он, шатаясь, ходил около камина, отодвигая в сторону диван, скомкал коврик. Отсюда и пятна крови… Теперь понимаете?

В большом холодном зале повисла тишина.

– А эта женщина, Дюмон?

– Она, конечно, все знала. Это была их общая тайна. И она любила его.

– Если это так, то он уничтожил что-то чрезвычайно важное, – высказал предположение Хедли. – А откуда черт возьми, вы это знаете? Наконец, какая у них могла быть тайна? И почему вы считаете, что эта тайна вообще опасна?

Доктор Фелл прижал руки к вискам, взлохматил свои волосы и продолжил:

– Кое-что я могу объяснить, хотя есть и такое, что сбивает меня с толку. Видите ли, и Гримо, и Дюмон французы не больше, чем я. У женщины с такими скулами и таким твердым выговором буквы «г» романский язык не может быть родным. И он, и она венгры. Его настоящее имя – Кароль, или Чарлз, или Шарль Гримо Хорват. Возможно, мать у него была француженкой. Он родом из Трансильвании, что когда-то входила в Венгерское королевство, а во время войны была аннексирована Румынией. В последние годы девятнадцатого столетия, а может, в начале двадцатого, Кароля Гримо и его двух братьев посадили в тюрьму. Я уже говорил, что у него есть два брата? Одного из них мы не знаем, а второго зовут Пьер Флей.

Кто знает, какое преступление совершили братья Хорваты, но наказание они отбывали в тюрьме Зибентюрме и работали в соляных шахтах города Трауш в Карпатах. Шарлю удалось совершить побег. Эта тайна его жизни, как и его побег, никакого значения не имеют. Венгерское королевство распалось, и его органы власти теперь уже не существуют. Очевидно, он совершил что-то чрезвычайно жестокое в отношении своих братьев, что-то ужасное, и это как-то связано с теми тремя могилами и заживо похороненными людьми. Поэтому, если бы это преступление было раскрыто, его повесили бы даже сегодня… Пока что сказать больше я не решаюсь. У кого-нибудь из вас есть спички?

СЕМЬ БАШЕН

– Вы шутите, или тут замешана черная магия? – спросил Хедли после длительной паузы, подавая доктору Феллу спички и недружелюбно на него поглядывая.