Эллери Квин - Кот со многими хвостами Страница 10

— Это мысль, — пробормотал инспектор.

— Позвони мне, когда все проверишь, папа.

— Не знаю, сколько времени это займет. Лаборатория завалена работой, а сейчас уже поздно. Лучше не жди. Я задержусь и все выясню.

Инспектор сделал несколько телефонных звонков, распорядившись, чтобы его сразу же уведомили о результатах проверки. Затем он растянулся на кушетке, которую поставили у него в кабинете несколько недель назад, и закрыл глаза, рассчитывая открыть их через несколько минут.

Однако произошло это, когда в пыльные окна уже во все лопатки светило утреннее солнце 1 сентября, но не оно разбудило инспектора, а настойчивые звонки одного из телефонов.

Инспектор с трудом подошел к столу.

— Что с тобой случилось? — осведомился Эллери.

— Я вечером прилег вздремнуть и проснулся от телефонного звонка.

— А я уже хотел вызвать полицейского. Что ты узнал насчет шнуров?

— Я еще не... Погоди, рапорт у меня на столе. Черт возьми, почему меня не разбудили? — Прочитав рапорт, старик сказал: — Это ничего не решает.

— Вот как?

— По их мнению, О'Райли и Вайолет Смит раскачивались во время удушения из стороны в сторону, вынуждая Кота натягивать сильнее то один, то другой конец шнура. Нечто вроде движения на качелях. Может быть, О'Райли был только оглушен и оказал сопротивление. Как бы то ни было, следы трения, о которых ты говорил, отсутствуют. Участки со следами есть в равной степени на обоих концах.

— И на этом все. — Внезапно Эллери добавил другим тоном: — Папа, иди сразу же домой.

— Домой? Я только начинаю рабочий день, Эл.

— Иди домой.

Инспектор положил трубку и выбежал из комнаты.

— В чем дело? — Инспектор Квин тяжело дышал после подъема бегом по лестнице.

— Прочти это. Они пришли с утренней почтой.

Старик медленно опустился в кожаное кресло. На одном конверте стоял штамп «Нью-Йорк экстра», а адрес был отпечатан на машинке; другой конверт был маленьким, розоватым, с написанным от руки адресом.

Инспектор вынул из первого конверта лист желтой бумаги.

«Дорогой Э. К.! Вы оборвали телефонный шнур или охотитесь на Кота в Бечуаналенде?[32] За последние два дня я приходил к Вам домой шесть раз, но на звонок никто не отвечал.

Мне нужно Вас видеть.

Джеймс Таймер Маккелл.

P.S. В профессиональной среде я известен, как Джимми Легитт. От глагола «бежать»[33] — понятно? Позвоните мне в «Экстра».

Дж.Г. М.»

— Младший брат Моники Маккелл!

— Прочти второе письмо.

Оно было написано на изысканной бумаге, нервным почерком, автор явно торопился.

«Дорогой мистер Квин!

Я пыталась дозвониться к Вам с тех пор, как радио объявило о Вашем назначении специальным следователем по делу об убийствах, совершенных Котом.

Не могли бы Вы встретиться со мной? Это не попытка получить Ваш автограф.

Искренне Ваша

Селеста Филлипс».

— Сестра Симоны Филлипс. — Инспектор аккуратно положил оба письма на край стола. — Собираешься повидаться с ними?

— Да. Я позвонил мисс Филлипс домой, а Маккеллу — в газету. У обоих голоса очень молодые. Я видел несколько заметок Маккелла о деле Кота за подписью «Легитт», но в них не было ничего, связывающего его лично с каким-нибудь из убийств. Ты знал, что Легитт и Маккелл — одно и то же лицо?

— Нет. — Инспектор казался огорченным собственной неосведомленностью. — Конечно, я видел его, но в доме Маккеллов на Парк-авеню. Полагаю, будучи репортером, он ведет себя соответственно своей профессии. Они сообщили, что им надо?

— Селеста Филлипс сказала, что предпочитает поговорить со мной лично. Маккелла я предупредил, что если он хочет взять у меня интервью для своей газетенки, то я выставлю его за дверь, но он заверил меня, что это личное дело.

— Оба в одно и то же утро, — пробормотал инспектор. — Они упоминали друг друга?

— Нет.

— Когда они придут?

— Я нарушил основное правило устава — назначил им встречу на одно и то же время. Они придут в одиннадцать.

— А сейчас уже без пяти! Я должен принять душ, побриться и переодеться. — Старик поспешил к себе в спальню, бросив через плечо: — Задержи их здесь. Если понадобится, силой.

Когда инспектор вернулся, почистив перышки, его сын галантно подносил зажигалку к сигарете, которую держали два точеных женских пальчика в перчатке. Девушка выглядела модно от прически до туфель, но была еще слишком молода, чтобы походить на типичную нью-йоркскую женщину, к чему она явно стремилась. Инспектор часто видел таких девушек, одиноких и неприступных, на Пятой авеню во второй половине дня — здоровый, сырой материал юности, покрытый легким налетом шика. Однако она, безусловно, не принадлежала к высшим слоям общества — уж слишком она была живая.

Инспектор был сбит с толку. Что же произошло за это время с Селестой Филлипс?

— Здравствуйте, мисс Филлипс. — Они обменялись рукопожатиями; рука девушки казалась напряженной. «Она не ожидала моего появления, — подумал старик. — Эллери не сказал, что я дома». — Я едва вас узнал, хотя с нашей прошлой встречи прошло менее двух недель. Пожалуйста, садитесь.

Инспектор поймал насмешливый взгляд Эллери, вспомнил данное им сыну описание сестры Симоны Филлипс и пожал плечами. Невозможно было представить себе эту одетую с иголочки девушку в убогой квартире на Сто второй улице. Тем не менее, она все еще жила там, куда ей и звонил Эллери. Все дело в одежде, решил инспектор Квин. Возможно, она позаимствовала ее для визита в магазине, где работает манекенщицей. Остальное довершила косметика.

Когда девушка вернет одежду назад, придет домой и умоет лицо, она вновь станет той Золушкой, которую он видел. Впрочем, может, и нет. Можно смыть косметику, но не эти солнечные искорки в блестящих черных глазах, под которыми исчезли темные круги. Неужели она похоронила их вместе с сестрой?

«Пальцы чешутся. К чему бы?..»[34]

— Не позволяйте мне прерывать вашу беседу, — с улыбкой сказал инспектор.

— О, я как раз говорила мистеру Квину о невозможной ситуации с моей квартирой. — Ее пальцы машинально щелкали замком сумочки.

— Вы собираетесь переехать?

При взгляде инспектора пальцы застыли.

— Как только найду что-нибудь подходящее.

— Многие люди в подобных обстоятельствах начинают новую жизнь, — кивнул инспектор. — А от кровати вы уже избавились?

— Нет, — ответила девушка. — Я в ней сплю. Долгие годы я спала на раскладушке. Кровать Симоны такая удобная. Она бы хотела, чтобы я в ней спала... Понимаете, я не боюсь призрака сестры.

— Вполне здравый подход, — заметил Эллери. — Папа, я собирался спросить мисс Филлипс, почему она хотела меня видеть.

— Я хочу помочь, мистер Квин. — Ее голос тоже стал другим.

— Помочь? Чем?

— Не знаю. — Она попыталась скрыть беспокойство ослепительной улыбкой манекенщицы. — Иногда чувствуешь, что должна что-то сделать, а что именно — не представляешь...

— Почему вы пришли, мисс Филлипс?

Селеста наклонилась вперед. Теперь она уже не походила на девушку с фото в журнале мод. Казалось, с нее слетел весь ее элегантный шик.

— Мне ужасно жаль сестру. Она была беспомощной калекой, прикованной к постели много лет. Я чувствовала себя виноватой — ненавидела себя за то, что я здорова. Симона очень хотела жить. Ее все интересовало. Мне приходилось рассказывать ей, как выглядят люди на улицах, небо в пасмурный день, белье, развешанное во дворе... Она не выключала радио с утра до ночи. Ей хотелось все знать о кинозвездах и людях из высшего общества — кто женился, кто развелся, у кого родился ребенок. Когда я уходила встретиться с каким-то мужчиной, что случалось очень редко, то должна была рассказывать, что и как он творил, ухаживал ли за мной, что я при этом чувствовала. Симона завидовала мне. Возвращаясь с работы, я была вынуждена стирать весь макияж, прежде чем войти в квартиру. Я старалась не одеваться и не раздеваться перед ней, но... она меня заставляла. Ей нравилось испытывать зависть. Но иногда, когда Симона плакала, я чувствовала, что она меня очень любит. Конечно, Симона была права. Она не заслужила такого наказания и не желала сдаваться. Ей хотелось жить гораздо больше, чем мне. Убивать ее было... несправедливо! Я хочу помочь найти того, кто убил Симону. До сих пор не верю, что это произошло с нами... с ней. Я должна участвовать в поимке убийцы! Позвольте мне помогать вам, мистер Квин! Я согласна носить ваш портфель, бегать с поручениями, печатать письма, отвечать на телефонные звонки — делать все, что вы скажете и что я, по-вашему, могу делать!

Селеста сердито смотрела на свои замшевые туфельки, а Квины смотрели на нее.