Энн Кливз - Вороново крыло Страница 10

— Дочь учительницы? Да, верно. Они вместе ездили на автобусе в школу. Я Кэтрин подвозил редко. Слишком рано выхожу, да и возвращаюсь поздновато. — Он чуть заметно улыбнулся, и Перес впервые испытал к нему сочувствие. — К тому же это ведь, как говорится, не круто, да? Когда в школу подвозят родители. Салли часто у нас бывала. Я радовался, что Кэтрин не одна. Но не знаю, насколько они были близки.

— А как насчет молодых людей?

— Не уверен, что у нее вообще кто-то был. Даже раньше, до переезда, — сказал Росс. — А если и был, вряд ли Кэтрин посвятила бы меня.

Перес ушел, а Юэн остался — сидел, уставившись в пустое пространство. Перес так и не понял, кого Росс оплакивает, дочь или жену.

Выйдя из здания школы, он посмотрел с холма на раскинувшийся внизу знакомый городской пейзаж. После разрыва с Сарой он вернулся обратно на Шетланды. Свой поступок Перес воспринял как поражение, побег. Да, его вроде как повысили в должности, но можно ли назвать то, чем он занимается сейчас, реальным делом? На это намекали и его коллеги в Абердине: «Не рановато ли на пенсию собрался, а, Джимми?» Однако Пересу было все равно. Он больше не стремился раскрыть преступление века — слава его уже не прельщала. Теперь же наклевывалось что-то действительно серьезное, и к нему вернулся прежний азарт. Конечно, рано радоваться, ничего еще толком не известно. Но он нутром чуял — дело непростое. И несколько воспрянул духом. Вот она, возможность сделать хоть что-то как надо.

Глава девятая

Когда Фрэн пошла забирать Кэсси после занятий, возле школы уже толпились другие родители. Раньше такого не бывало. Обычно никого из детей, даже самых маленьких, не встречали — они возвращались домой сами. Фрэн встала в стороне, оглядела толпу. Родители сбились в кружок, и в этом чудилось нечто угрожающее. В сумерках трудно было различить, кто есть кто. Они притопывали на морозе и вполголоса напряженно переговаривались. Фрэн, не успев привыкнуть к местному говору, не все понимала. В конце концов она решила, что у нее такое же право быть там, как и у них. И, когда подошла, они приняли ее в свой круг, посочувствовали: ужас какой — вот так наткнуться на труп. Фрэн сделалась центром всеобщего внимания.

А в школе все окна ярко светились. Свет падал на игровую площадку, отражаясь от раскатанной мальчишками ледяной горки и слепленного наполовину снеговика.

Поначалу любопытство других родителей показалось Фрэн оскорбительным. Но потом она подумала: а ведь никто из них толком Кэтрин не знал. Она переехала совсем недавно и для них была совершенно чужой, они знали о ней ровно столько, сколько о человеке, которого впервые увидели по телевизору. Фрэн обступили со всех сторон, интересуясь подробностями. Правда ли, что вороны выклевали оба глаза? И что Кэтрин лежала на снегу в чем мать родила? Была ли кровь?

Фрэн отвечала через силу.

— А я видела, как детектив с Фэр-Айла заходил к Магнусу Тейту.

Это сказала сухонькая востролицая женщина. Ей было хорошо за сорок, и она вполне могла оказаться матерью, а то и молодой бабушкой. Пронзительным голосом, перекрывавшим остальные, женщина продолжала:

— Хоть бы на этот раз его упрятали туда, где ему самое место.

— О чем вы?

— Разве не знаете? Это не первый случай. Одну девочку уже убили.

— Зачем ты, Дженнифер? Мы же не знаем, что с ней случилось.

— Так не в воздухе же она растворилась, а? Как сейчас помню: дело было летом, всю неделю задувало. Ни самолетов, ни паромов — все отменили. Выходит, Катриона никак не могла далеко сбежать — маленькие девочки в одиночку не разгуливают.

— Кто такая Катриона? — Фрэн убеждала саму себя, что это все досужие сплетни, не стоит им поддаваться. Но спросить-то можно.

— Ее звали Катриона Брюс. Девочка одиннадцати лет. Семья жила в том самом доме, где сейчас Юэн Росс. Вот ведь совпадение, а! Семья после того случая уехала. Да и как им остаться, когда все вокруг напоминало о дочери? К тому же они так ничего и не узнали. А неизвестность хуже смерти. Страшно представить, что он сделал с телом.

— Но если Магнусу не предъявили обвинений, — во Фрэн с новой силой заговорили либеральные взгляды, — как можно с такой уверенностью заявлять, что это он?

— Он, он, кто же еще. Мы всегда знали, что Магнус больной на голову, все равно как ребенок. И были уверены, что он и мухи не обидит. Дети к нему бегали, а мы и не запрещали. Наивные! Ну да теперь-то знаем.

«А ведь и я не запрещала Кэсси разговаривать с ним, — подумала Фрэн. — Меня же никто не предупреждал». Она вспомнила, как Магнус выходил из дома поприветствовать их — догоняя, шел торопливо, чуть не спотыкался.

В школе прозвенел звонок, дети выбежали на улицу.

Пока Фрэн с дочерью добрались до дома, совсем стемнело. В такое время года стоит солнцу скрыться за горизонтом, как мгновенно опускается темнота.

Зайдя к себе, Фрэн сначала задернула шторы и только потом включила свет. Когда они проходили мимо дома Магнуса, она поторапливала Кэсси, тянула за ручку в варежке, обещая вкусненькое. Как бы она повела себя, если бы Магнус в это время вышел на крыльцо? Но, к счастью, такого не случилось. Она всего раз глянула в сторону Взгорка. В окне ей привиделось бледное лицо, будто вперившее в них взгляд, и она тут же отвернулась. Может, ей показалось. Может, его уже арестовали.

Фрэн подумала о Юэне: каково ему сейчас? Полиция уже, без сомнения, побывала в школе Леруика — ему рассказали о смерти Кэтрин. Наверняка отца к ней даже не пустили. Во всяком случае, пока она в поле. Перес сказал, Кэтрин пролежит там всю ночь. Но, может, Юэн все же захочет ее увидеть. Перес говорил, что ожидаются следователи и криминалист из Инвернесса. Потому на месте преступления ничего и не трогают. По его прикидкам, едва ли те поспеют на трехчасовой рейс из Абердина. Вероятно, прибудут в половине седьмого.

Фрэн подумала, что с Юэном обязательно будут говорить, задавать вопросы. Может, это его хоть как-то отвлечет. Наверняка сейчас ему тяжелее всего возвращаться в большой пустой дом. И засыпать, видя во сне двух мертвых женщин.

Может, позвонить ему, узнать, вернулся ли? Фрэн не боялась, что придется снова говорить о Кэтрин, о том, какой она ее увидела. Но что, если Юэн сочтет ее любопытной и назойливой, как те родители у школы. Что, если ею в самом деле движет скорее любопытство, нежели желание поддержать в трудную минуту?

В дверь постучали. Кэсси увлеченно смотрела телевизор и даже головы не повернула. Ей, похоже, не было дела до всеобщего возбуждения на школьном дворе.

В другое время Фрэн просто-напросто крикнула бы: «Не заперто! Входите!» Но сегодня помедлила — сначала приоткрыла дверь. Открывая, она подумала: «А вдруг это старик? Прогнать его?»

За дверью стоял Юэн. Его колотило, хоть и было на нем теплое черное пальто.

— Я тут возвращался домой… — начал он. — Коллеги предлагали меня проводить, но я сказал, что хочу побыть один. А теперь вот понимаю, что не войти мне в дом. Не знаю, что и делать.

Она и рада бы его утешить, обнять, как тогда, за ужином, когда он рассказывал о жене и не сдержал слез. Но сейчас Юэн выглядел слишком холодным, отстраненным. Фрэн поняла, что перед ней все еще строгий завуч в своем кабинете. И объятия будут неуместны.

— Заходите, — пригласила она.

Усадив Юэна возле камина, налила ему виски.

— Я был с десятым классом — мы проходим «Сон в летнюю ночь». И тут вошла Мэгги, которая за религиоведение отвечает. Вероятно, полиция решила, что она лучше всех справится. Мэгги попросила меня выйти к ней. Я сразу понял, что все серьезно. Но подумал, что кто-то из моего класса… — Юэн помолчал. — Не знаю я, что думал. Но только не это!

— Я позвоню Дункану, — сказала Фрэн. — Пусть заберет Кэсси — он ей всегда рад. А потом вас провожу. Побуду с вами, сколько захотите.

Не понять, услышал ли ее Юэн. Но в конце концов он кивнул. Пока Фрэн собиралась, он так и сидел в пальто, не двигаясь. Потом аккуратно поставил стакан с виски на стол и принялся сосредоточенно стягивать перчатки.

Дункан лихо подкатил к дому Фрэн, беспрерывно сигналя. Она вывела Кэсси к нему, хотя в другой раз и не подумала бы. В другой раз заставила бы его выбраться из уютного салона внедорожника и постучать в дверь.

— Пойдемте? — предложила она Юэну.

Он чуть отпил из стакана и молча встал.

Фрэн вспомнила, как в Лондоне навещала в психиатрической клинике подругу — ту лечили от анорексии. У Юэна были такие же скованные движения, лицо словно застыло — совсем как у некоторых пациентов в общей комнате, которых, видимо, напичкали таблетками, чтобы вели себя тихо и не буянили.

И в горе не забывая о вежливости, Юэн сначала распахнул дверцу для нее, а потом медленно повел машину вниз по склону. Подъехав к дому, он затормозил слишком резко — не думал о снеге, — и машину немного занесло.