Джун Томсон - Тайные хроники Холмса Страница 10

Обдумывая ответ, Баджер напряженно пыхтел в усы.

— Не могу точно сказать. Не стану же я только в ту сторону все время смотреть. Да и народ тут постоянно ходит! Одни тюлени чего стоят! Ненавижу представления с животными! — с неожиданной ненавистью произнес Баджер. — Гадят всюду, а другим убирать приходится. За свежей рыбой и мясом для них в самое неподходящее время бегать надо! Это же просто не по-христиански! Вот с акробатами совсем другое дело!

— Да, конечно! — согласился Холмс. — Но прошу вас, Баджер, давайте вернемся к нашей теме. Что случилось, когда мисс Бадд вернулась из «Крауна»?

— Ну, потом я запомнил этот ее крик. Леденящий душу вопль, сэр. И когда пошел посмотреть, что случилось, то увидел мадемуазель: она лежала на туалетном столике мертвая, как баранья отбивная.

— Насколько мне известно, вы с мисс Бадд обыскали комнату?

— Да, cэp.

— И никого не нашли?

— Нет, сэр. Вот это как раз и не дает мне покоя. Кто бы это ни сделал, он просто растворился в воздухе, поскольку из двери не выходил и в комнате мы его тоже не нашли. Куда ж он деться-то мог? Вот от чего у меня голова идет кругом.

— Вполне логичный вопрос! — сказал Холмс. — И я постараюсь на него ответить. А что вы могли бы сказать о самой мадемуазель Россиньоль? Она ведь француженка, не так ли?

— Француженка? — презрительно хмыкнул Баджер. — Да в ней ничего французского никогда и не было, если, конечно, не считать духов, которыми она себя от души поливала. Родилась она в Бермондсее, настоящее имя Лизи Биггс. А волосы ее вы видели?

— Волосы? — спросил Холмс, не менее меня озадаченный этим загадочным вопросом. — Вы, наверное, имеете в виду парик, который она надевала?

— И это тоже, — так же загадочно ответил Баджер. — Но прежде всего, сэр, я говорю о том, как она задирала нос перед такими, как я. Она меня за грязь под ногами держала. А гордиться-то певичке особо было нечем. Я знал ее как облупленную. Мне все через мое окошечко видно.

В этот момент он подмигнул столь откровенно, что очевидный смысл этого намека доставил мне нестоящую душевную боль — молча слушать, как этот грубиян Баджер снимает с мадемуазель Россиньоль последние покровы женского достоинства и чести, было для меня поистине мучительным испытанием.

Холмс весьма осторожно подошел к обсуждению этой деликатной темы.

— Я так понимаю, Баджер, — сказал он, — что вы имеете в виду джентльменов?

— Если вам так угодно выражаться, сэр. Хотя я бы их джентльменами не называл.

— А среди актеров, которые сегодня выступали, их случайно не было?

— Вопрос в другом — трудно найти такого, кто не входит в число этих мужчин. В разное время она каждого из них попробовала.

— Каждого! — изорвался я, не и силах больше сдерживаться.

Баджер бросил на меня понимающий взгляд.

— Каждого из них, cэp; рано или поздно, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Спасибо, — сказал Холмс. — Я думаю, что мы с доктором Ватсоном услышали достаточно.

Как только Баджер дотронулся до своей кепки и шаркающей походкой вышел из комнаты, мой старый друг повернулся ко мне с озабоченным выражением на лице.

— Мне очень жаль, дорогой Ватсон, что эти откровения вас так сильно расстроили. Всегда неприятно узнавать о том, что предмет обожания — не более чем колосс на глиняных ногах.

Меня глубоко тронули его слова. Хотя порой он бывал эгоистичен и невнимателен, но именно в те моменты, когда Холмс проявлял доброту и заботу, я понимал, что имею в его лице истинного друга.

От ответа я был избавлен сообщением от мистера Мерриуика, что в театр пришли полицейский инспектор из Скотленд-Ярда со своими помощниками. Это было весьма кстати, поскольку от волнения мне все еще трудно было говорить. К тому времени, когда мы добрались до сцены, пятеро одетых в форму по лицейских уже сняли с головы мокрые капюшоны, а один из них, невысокий худощавый человек в гражданском, стоя спиной к нам, сосредоточенно беседовал с мистером Мерриуиком.

— Лестрейд! — воскликнул Холмс, направляясь к нему. Человек в штатском обернулся, и я узнал желтовато-бледные черты лица инспектора, которого впервые встретил во время расследования убийства мистера Дреббера и его личного секретаря Джозефа Стэнджерсона[20].

Выражение его лица ясно свидетельствовало о том, что Лестрейд не ожидал нас здесь увидеть, да и не особенно этому обрадовался.

— Вы, мистер Холмс! — вскрикнул он. — И доктор Ватсон! Что, позвольте узнать, вы здесь делаете?

— Когда случилось убийство, мы были в зрительном вале, и управляющий попросил нас заняться этим делом, — кратко объяснил Холмс. — Вы вовремя пришли, инспектор. Что касается меня и доктора Ватсона, то дело мы раскрыли. Вам остается только арестовать убийцу, что, я уверен, вы и сделаете с присущим вам хладнокровием.

Мое удивление было ничуть не меньшим, чем удивление инспектора.

— Раскрыто?! — воскликнул я. — Но, Холмс, тогда я ничего не понимаю. На основании каких улик вы утверждаете, что личность убийцы установлена?

— На основании очевидных фактов, мой дорогой Ватсон. На чем же еще может строиться успешное расследование?

В наш разговор вмешался Лестрейд, на лице которого отражались недоверие и подозрительность.

— Все это замечательно, однако мне хотелось бы знать, на какие именно факты вы ссылаетесь, мистер Холмс. Я не могу арестовывать подозреваемых только по вашим рекомендациям, не имея доказательств и не будучи в состоянии оценить их самостоятельно. От ошибок ведь никто не застрахован, и вы в том числе.

Холмс, самоуверенность которого иногда доводила людей до белого каления, снисходительно улыбнулся, не обратив внимания на скептицизм Лестрейда.

— В данном случае, мой дорогой Лестрейд, даю вам слово, я не ошибаюсь. А что касается доказательств, то вы вскоре с ними познакомитесь. Если вы пройдете со мной в уборную мадемуазель Россиньоль, вы не только осмотрите место преступления, но и узнаете от меня те сведения, которые я получил из бесед с костюмершей и привратником. И вам останется только прочитать вот это. — С этими словами Холмс вынул из кармана свою программку концерта в «Кембридже». — Не тратьте времени на просмотр имен исполнителей номеров второго отделения. Они не имеют отношения к нашему расследованию.

Все еще озадаченно сжимая программку в руке, Лестрейд пошел вслед за Холмсом в уборную мадемуазель Россиньоль. Распахнув дверь, Холмс сказал:

— А теперь, Лестрейд, посмотрите вокруг. Обратите внимание на ширму, загораживающую угол, где прятался убийца, когда проник в комнату. Его следы четко видны на рассыпанной пудре. Посмотрите на надежно зарешеченное окно и особенно на тело, лежащее головой на туалетном столике с шелковым чулком лавандового цвета вокруг шеи, и на то, что из-под полы платья видна одна босая нога. И наконец, обратите пристальное внимание на то, как аккуратно уложены шлейф и юбка платья.

И Лестрейд, и я внимательно смотрели туда, куда указывал Холмс, — Лестрейд впервые, а я второй раз, — стараясь обнаружить те детали, которых я не заметил раньше. И окно, и ширма, и тело — все оставалось точно в том же положении, как и во время первого осмотра.

Что же касается платья мадемуазель Россиньоль, то по нему решительно никак нельзя было составить представления о личности убийцы, хотя на этот раз, памятуя о просьбе Холмса обратить на него особое внимание, я заметил, что юбки и длинный шлейф были уложены вокруг стула так, чтобы не помять рюши, которыми были украшены и юбка и шлейф.

Пока мы осматривали комнату, Холмс продолжал объяснять то, что здесь произошло, Лестрейду.

— Мы знаем из показаний мисс Бадд — костюмерши мадемуазель Россиньоль, — что она выходила из уборной дважды. Первый раз, чтобы подождать за кулисами возвращения своей хозяйки со сцены. Именно в этот момент, как я полагаю, убийца незамеченным проник в уборную и спрятался за ширмой. Второй раз мисс Бадд вышла в бар «Краун», чтобы купить там по просьбе своей хозяйки полпинты пива, и, вернувшись, обнаружила мадемуазель Россиньоль мертвой. Давайте остановимся здесь, Лестрейд, и поразмышляем над тем, какими уликами мы располагаем и что, по нашему разумению, произойдет дальше.

— Ну, это просто! — с оттенком пренебрежения воскликнул Лестрейд. — Убийца вышел из-за ширмы и удушил мадемуазель Россиньоль.

— Видимо, так, — ответил Холмс. — Я думаю, что пока у нас нет разногласий. Теперь давайте обратимся к другим уликам. Когда мисс Бадд возвратилась из «Краун», она вскрикнула, увидев тело своей госпожи, и привратник Баджер тут же бросился ей на помощь. Они вдвоем обыскали комнату, но никого не нашли.

Прежде чем Холмс мог продолжить, Лестрейд нетерпеливо заметил:

— Значит, убийца уже убежал.

— Ага! — воскликнул Холмс с явным удовлетворением. — Вы слишком спешите с выводами, дорогой инспектор. Баджер готов поклясться, что с момента ухода мисс Бадд в «Краун» до того, как она обнаружила тело своей хозяйки, дверь в ее уборную находилась под его постоянным наблюдением и ни одна живая душа отсюда не выходила.