Элджернон Блэквуд - Несколько случаев из оккультной практики доктора Джона Сайленса Страница 10

— Смоки, — в который уже раз окликнул Сайленс своего любимца, — Смоки, черная твоя душа, что на тебя нашло?

Кот опять скользнул по нему рассеянным взглядом, ни на миг не прерывая своего хождения. Он блаженствовал и не желал отвлекаться на всякие глупости. В душе доктора зародилось смутное беспокойство. Он сосредоточился и постарался передать свой мысленный сигнал сновавшему из стороны в сторону зверьку.

«Как непостижимо и таинственно кошачье племя, — невольно подумал доктор. — Взять хотя бы Смоки — обычный домашний кот, но сколь причудлива его скрытная жизнь, сколь совершенна тонкость его ощущений. Нам, людям, не понять, что движет Смоки и его собратьями. Человеческий разум бессилен проникнуть в тайну того, что ими движет, чем вызвана их активность, сменяемая периодами отрешенной пассивности. Почему, спрашивается, черный пушистый зверек, подобно челноку, снует взад-вперед вдоль вытканного на ковре узора — то ли заигрывает с силами тьмы, то ли приветствует невидимого гостя? Но разве и он сам, человек бывалый и опытный, не встрепенулся сейчас от прихода неизвестного? Коты реагируют иначе — они равнодушны к людям и упиваются своим превосходством над ними. Мы не знаем, к чему они стремятся и отчего их не тяготит одиночество, нам понятно одно: у кошек нет ничего общего с другими животными — доверчивыми и слепо преданными своим хозяевам». Он вспомнил слова одного опиомана: «Любое благородство несовершенно, если оно не связано с какой-либо тайной» — и вдруг почувствовал, что в этом туманном, наполненном призраками кабинете на вершине Патни-Хилл его успокаивает присутствие старого доброго Флейма. Да, что и говорить, общаться с собаками куда проще и приятнее. Он был рад, что у его ног лежит простодушный, зависящий от него пес, нравилось даже его глухое, угрожающее рычание. А вот находившийся на вершине блаженства кот внушат опасения…

Обнаружив, что Смоки не реагирует на оклики, доктор решил приступить к делу. Не начнет ли он тереться и о его ноги? Сейчас он незаметно приблизится к нему и посмотрит, что из этого выйдет.

Поднявшись с кресла, Джон Сайленс перешел на ковер, стараясь встать точно на злополучный узор.

Но кошек голыми руками не возьмешь и врасплох не застигнешь! Уж кто-кто, а они никогда не теряются. Стоило только доктору заступить место незримого пришельца, и Смоки как подменили — он сразу остановился, сел и с самым невинным видом взглянул на хозяина своими блестящими глазами. Можно было поклясться, что он смеется! В мгновение ока Смоки сделался простым и понятным — он так преданно, так простодушно смотрел на доктора, что тот невольно устыдился. Перед ним сидело добродушное, бесхитростное существо, а он сам оказался в дураках — зря только потревожил своего питомца. И кот в долгу не остался, воздав ему по заслугам.

— Какой блестящий актер! — заискивающе улыбнулся доктор Сайленс и нагнулся, чтобы погладить Смоки но черной спине. Но когда он дотронулся до пушистого меха, кот злобно зашипел и, оцарапав ему руку, словно тень, метнулся к окну; устроившись за занавесками, грозный мститель как ни в чем не бывало занялся своим туалетом, наглядно демонстрируя, что, кроме чистой шерстки и лихо торчащих усов, ничто в мире ему не интересно.

Джон Сайленс выпрямился и тяжело вздохнул: ему дали понять, что спектакль окончен. Флейм, с нескрываемым раздражением следивший за последним актом, вновь растянулся на ковре перед горящим камином и больше не рычал. Итак, некто, появившийся в кабинете, опять исчез, и все вернулось на круги своя. Как бы то ни было, а атмосфера разрядилась, и доктор испытал облегчение.

Очевидно, Смоки тоже успокоился. Он выбрался из укрытия, вернулся к хозяину и прыгнул ему на колени. Теперь можно было взять отложенную в сторону книгу, отвлечься от размышлений и углубиться в чтение. Животные быстро уснули, огонь весело потрескивал в камине, а туман по-прежнему проникал в комнату из всех щелей и трещин.

Долгое время ничто не нарушало тишину и покой. Доктор Сайленс смог без помех проанализировать случившееся и набросать ряд заметок для будущих экспериментов. Самым важным он считал воздействие обстановки на животных — разумеется, особое внимание было сосредоточено на несхожих реакциях кота и собаки. Вряд ли имеет смысл подробно излагать его выводы и вторгаться в сферу, доступную лишь специалистам, ибо неподготовленный читатель все равно не сумеет должным образом оценить наблюдения доктора. Достаточно сказать, что в мистической истории Феликса Пендера многое прояснилось. Теперь Сайленс нисколько не сомневался, что остальные, еще нерешенные вопросы со временем сами собой обретут надлежащие ответы. Нужно только запастись терпением и подождать. Итак, когда он задремал, в кабинет вторглась некая активная сила, и в дальнейшем ему предстояло понять, является ли она слепой, а если нет, то кто ее направляет.

Пока она обходила его стороной, и ее энергия направлялась на простейшие организмы животных. Эта сила, бесспорно, стимулировала нервные центры кота, вызывая у него самые приятные ощущения. (Возможно, она повлияла на него, как наркотик, раздвигающий границы сознания у человека.) Ну, а на не столь чувствительного пса она подействовала угнетающе и вылилась в предчувствие смутной угрозы.

Доктор не сомневался — чужеродная сила по-прежнему здесь, рядом, просто притаилась и, пока он записывал свои наблюдения, готовилась к очередной атаке. Он подметил, что животные после пережитого изменили свое отношение друг к другу: Смоки стал еще более высокомерным и замкнутым, всеми силами оберегая свой особый мир, тогда как Флейм явно сдал и, растерянный, не знал, сумеет ли ответить на новый удар. Он не был напуган, но, несомненно, чувствовал подступающий страх и всеми силами пытался его побороть. Ничего отцовского, покровительственного в нем уже не ощущалось. Флейм не опекал кота, да и не мог его опекать, ибо хозяином положения отныне был Смоки, и оба они это прекрасно понимали.

Прошло еще несколько минут. Джон Сайленс сидел и ждал повторной атаки. Скорее всего, животных на сей раз оставят в покое, так что отражать нападение придется ему одному.

Книга лежала перед ним на полу, блокнот он тоже отложил — записывать было уже нечего. Доктор погладил кота по спине. Флейм распластался на ковре, а его передние лапы касались хозяйских ног. Все трое уютно расположились у горящего камина и затаили дыхание.

В час ночи доктор Сайленс погасил лампу и зажег свечу, собираясь лечь в постель. В эту минуту Смоки внезапно открыл глаза и громко заурчал. Против обыкновения он не стал потягиваться, выгибая спину, забыл даже об умывании — просто сел, настороженно вслушиваясь в то, что было слышно только ему одному. Доктор понял, что в комнате произошли какие-то неуловимые перемены. Тайные силы вышли из укрытия и словно раздвинули стены, увеличив размеры кабинета. Равновесие нарушилось, былая гармония исчезла. Смоки, как чуткий барометр, первым уловил эту аномалию, однако на сей раз и Флейм решил не отставать от приятеля — наклонившись, доктор увидел, что колли проснулся и, затравленно оглядевшись по сторонам, глухо зарычал.

Джон Сайленс потянулся за спичками, чтобы снова зажечь погашенную лампу, но громкий шорох вынудил его остановиться. Смоки спрыгнул на пол, ступил на ковер, сделал несколько шагов и замер на месте.

Звук повторился, и доктор понял, что его источник находился не в кабинете, как можно было предположить, а где-то снаружи — он все время перемещался по дому и то напоминал о себе вкрадчивым шелестом из спальни, то переносился в холл, и там как будто обрушивались какие-то шуршащие водопады. Кот снова, задрав хвост трубой, с довольным видом разгуливал по ковру. Примерно в футе от двери он замер в выжидательной позе. Это был сигнал — передышка закончилась. Противник долго готовился к очередному раунду — сначала он лишил комнату прежнего уюта, а потом осмелел и перешел в наступление. Удар мог последовать в любую минуту.

Джону Сайленсу впервые стаю не по себе. Возможно, стоило открыть дверь, но при одной только мысли об узком, темном холле, пропитанном промозглой туманной сыростью, он невольно поежился. Однако доктор прекрасно сознавал, что темным силам никакие двери не преграда — они проникнут через окна или щели, сметут на своем пути любые препятствия и ворвутся в комнату. Так что отворение двери было бы жестом скорее символичным, демонстрирующим его бесстрашие и готовность вступить в бой с любым противником.

В отличие от хозяина Смоки сомнений не испытывал: нетерпеливо обернувшись на доктора, он уперся лапами в дверь и настежь распахнул ее…

Все дальнейшие события разворачивались в полутьме, при слабом мерцающем огоньке той одной-единственной свечи, которая теплилась на каминной полке.

В подернутом плотной пеленой тумана холле можно было разглядеть лишь полочку для шляп, смутные тени африканских стрел на стене да нескладный стул с высокой спинкой. Облака тумана, казалось, съежились от звука его шагов, сгустившись в белесую тучу, однако доктор приписал это игре собственного воображения. Его четвероногие помощники явно чуяли нечто, недоступное зрению и слуху хозяина. Колли угрюмо зарычал, а кот при всей его самоуверенности не рискнул выйти в холл, тем не менее в предвкушении приятной встречи довольно выгибал спину, урча от удовольствия. Он словно приветствовал невидимого гостя, полагая, что хозяин и пес тоже рады его появлению.