Агата Кристи - Том восьмой. Выпуск II Страница 11

А все-таки какое удивительное создание…

Неожиданно вспомнился гольф. Свежий ветер, разгуливающий над песчаными дюнами, размеренные шаги… взмах клюшкой… отменный первый удар… мяч, взмывающий в синеву. И мужчины. Мужчины с четырьмя дымящимися трубками. Женщины на площадку не допускаются.

Он неожиданно обратился к Сандре:

— Не поехать ли нам в Файрхевен?

Та подняла глаза, удивилась.

— Тебе хочется? А как со временем?

— Может быть, посреди недели. Хочу немного поиграть в гольф. Устал.

— Смогли бы завтра, если не возражаешь. Надо будет договориться с Астлеями, я перенесу встречу на вторник. А что делать с Ловатцами?

— О, давай тоже отложим. Придумаем какое-нибудь извинение. Хочется уехать.

Его манили тишина Файрхевена с Сандрой и собаками на террасе, и старый разросшийся сад, и гольф в Сандли Хиф, и коротание вечеров на ферме с усевшимся на колени Мак-Тевишем.

Стефан испытывал те же ощущения, которые испытывал больной, поправляющийся после тяжелой болезни.

Он нахмурился, когда увидел письмо от Розмари. Ведь он же просил ее не писать. Это слишком опасно. Сандра, конечно, не спросит, от кого приходят письма, но все равно, это неразумно. И слугам не всегда можно доверять.

Он прошел в кабинет и с раздражением разорвал конверт. Страницы. Уйма страниц.

При чтении прежнее волнение охватило его. Она его обожала, любила как никогда прежде, терзалась, не видя его целых пять дней. А он тоже соскучился? Не стосковался ли Леопард по своей Эфиопке?

Он улыбнулся, вздохнул. Забавная шутка — она родилась, когда он купил ей мужской пятнистый халат, приведший ее в восхищение.

Пятна на шкуре у леопарда меняются, и он сказал:

— А ты, дорогая, должна оставаться по-прежнему красивой.

И после этого она прозвала его Леопард, а он называл ее Чернокожей красавицей.

Глупо, нечего сказать. Чертовски глупо. И сколько же страниц она исписала? Но этого-то как раз и не следует делать. К черту, им обоим надо проявлять благоразумие! Не такая Сандра женщина, чтобы прощать подобные оскорбления. Если она только что-нибудь заподозрит… Слишком опасно. Он уже говорил это Розмари. Что это ей приспичило, что она не может дождаться его возвращения? Черт побери, они увидятся через два или три дня.

На следующее утро за завтраком ему подали новое письмо. На этот раз Стефан про себя выругался. Кстати, Сандра взглянула на письмо. Но ничего не сказала. Слава богу, она не из тех женщин, которые интересуются корреспонденцией мужа.

После завтрака он сел в машину и проехал восемь миль до ближайшего города. Из деревни звонить не рискнул. Оттуда он позвонил Розмари.

— Алло — это ты, Розмари? Не пиши больше писем.

— Стефан, дорогой, как я рада слышать твой голос!

— Будь осторожна. Никто не подслушивает?

— Нет, конечно. Мой ангел, я о тебе соскучилась. А ты обо мне скучаешь?

— Разумеется… Только не пиши. Это слишком рискованно.

— Тебе понравилось мое письмо? Оно меня к тебе приблизило? Дорогой, каждую минуту я хочу быть возле тебя. А ты?

— Да… Но, старушка, это не для телефона.

— Ты до смешного осторожен. В чем дело?

— Я беспокоюсь о тебе, Розмари. Не хочу навлечь на тебя неприятности.

— Мне все равно. Ты это знаешь.

— Но мне не все равно, дорогая.

— Когда ты вернешься?

— Во вторник.

— И в среду увидимся?

— Да… Хм, да.

— Дорогой, я не могу ждать. Может, что-нибудь придумаешь и приедешь сегодня? Придумай, Стефан! Деловое свидание или что-нибудь в этом духе.

— Боюсь, это невозможно.

— Не верю, что ты скучаешь обо мне хотя бы в половину того, как я о тебе скучаю.

— Глупости, конечно, скучаю.

Положив трубку, он почувствовал неимоверную усталость. Почему это женщины столь неистовы и чертовски безрассудны? В будущем они с Розмари должны быть более осмотрительны. Не следует так часто встречаться.

После этого их отношения осложнились. Он был занят — весьма занят. Просто был не в состоянии много времени уделять Розмари и пытался ей это растолковать. Но она даже не слушала его объяснений.

— О, эти твои глупые старые политиканы — возомнили о себе.

— Но они…

Она ничего не понимала. И не желала понимать. Ее не интересовали ни его работа, ни его стремления, ни его карьера. Она хотела одного: чтобы он беспрестанно повторял, что любит ее. «Как прежде? Скажи мне, ты любишь меня?»

И он должен был ее убеждать, клясться. А она постоянно припоминала все, что он ей когда-нибудь говорил.

— Помнишь, ты сказал, что было бы великолепно умереть вместе? Навек уснуть в объятиях друг друга? А помнишь, ты говорил, что мы снарядим караван и отправимся в пустыню? Кругом звезды, верблюды — и мы позабудем весь мир?

Какие глупости говорят люди, когда они влюблены! Тогда они не замечали всей этой бессмысленности, а сейчас настало время взять себя в руки, все выбросить из головы. Почему женщины не могут не ворошить старое? Мужчины не любят, чтобы им постоянно напоминали о тех минутах, когда они выглядели круглыми идиотами.

Неожиданно она потребовала невероятного. Не сумеет ли он поехать в Южную Францию и там с ней встретиться? А может, на Сицилию или на Корсику — куда-нибудь, где тебя не увидят знакомые? Стефан угрюмо заметил, что такого места на земном шаре не существует. В самых невероятных местах ты всегда встретишь старого школьного приятеля, которого бог знает сколько лет не видел.

И тут она напугала его, сказав:

— Ну, подумаешь, какое это имеет значение?

Он напрягся, насторожился, похолодел нутром.

— Что ты имеешь в виду?

Она улыбнулась той самой обворожительной улыбкой, которая когда-то перевернула его душу и наполнила тело любовной истомой. Сейчас эта улыбка вызвала беспокойство.

— Леопард, дорогой, я иногда думаю, не глупо ли с нашей стороны прятаться по углам и таиться? Хватит притворяться. Джордж со мной разведется, а твоя жена разведется с тобой, и тогда мы сможем пожениться.

Вот этого-то ему и не хватало! Катастрофа! Крушение! И она ничего не понимает.

— Я не могу этого допустить.

— Но, дорогой, меня это ничуть не тревожит. Я не признаю условностей.

— «Но я-то их признаю», — подумал Стефан.

— Любовь — это самое главное. Не важно, что люди о нас подумают.

— Но мне это важно, дорогая. Подобный скандал похоронит мою карьеру.

— Ну и что? Для тебя найдется тысяча других дел.

— Не глупи.

— А зачем тебе вообще работать? У меня есть деньги, ты знаешь, мои собственные, я имею в виду не Джорджа. Мы объездим весь мир, побываем в наиболее живописных и уединенных местах — где, возможно, еще никто никогда не был. Или поедем на какой-нибудь остров в Тихом океане. Подумай: жаркое солнце, голубое небо и коралловые рифы.

Об этом стоило подумать. Об острове в Южном море! Обо всей этой идиотской галиматье. Она что, принимает его за туземца?

Он посмотрел на нее глазами, уже не туманившимися любовью. Красивая тварь с мозгами курицы! А он дурак — полнейший, круглый дурак. Но сейчас он уже, слава богу, в своем уме. И должен выпутаться из этой заварухи. Дай ей волю, и она исковеркает всю его жизнь.

Он сказал ей все, что тысячу раз до него повторяли другие мужчины. Все надо закончить. Это в ее же интересах. Он не может рисковать ее счастьем — и так далее и так далее.

Все кончено — неужели не ясно?

Но она решительно отказывалась понимать. Попробуй переубеди ее. Она обожает его, любит как никогда, она жить без него не может! Долг повелевает ей все рассказать мужу, и Стефан пусть расскажет жене всю правду! Вспомнилось, как он похолодел, когда ему подали ее письмо. Набитая дура! Навязчивая идиотка! Она пойдет и проболтается Джорджу, а Джордж Бартон начнет бракоразводный процесс и привлечет его в качестве соответчика. Сандра тогда тоже с ним разведется. Он в этом нисколько не сомневался. Она как-то по-дружески сказала ему: «Разумеется, когда я узнаю, что ты завел шашни с другой женщиной, — что еще останется мне делать, как нe развестись с тобой?» Такова Сандра. Она горда. Она не станет делиться мужчиной.

И тогда всему конец, он потеряет все, чего достиг. Неудачник! Мразь!

Он потеряет Сандру…

И вдруг, словно обухом по голове, он понял: это самое важное. Он потеряет Сандру. Сандру с ее квадратным белым лбом и ясными карими глазами. Сандру, его дорогого друга и соратника, его высокомерную, гордую, верную Сандру. Нет, он не может ее потерять… Не может… Что угодно, но только не это.

На лбу выступил пот.

Как выбраться из этого идиотского положения?

Как заставить Розмари внять голосу разума? Предположим, он скажет ей, что, как бы то ни было, а он все-таки любит жену? Нет. Она просто этому не поверит… Она все еще любит его — вот в чем беда.