Агата Кристи - Подвиги Геракла Страница 11

— Да, это правда… Все правда… Я убила ее — и напрасно… Все напрасно… На меня нашло какое-то затмение…

— Я должна попросить у вас прощения, мосье Пуаро, — сказала Джин Монкрифф. — Я была так зла на вас — ужасно зла. Мне казалось, что вы делаете только хуже.

— Поначалу так оно и было, — с улыбкой признал Пуаро. — Как в греческом мифе о Лернейской гидре — отрубаешь одну голову, а на ее месте вырастают две новых. Поэтому сначала слухи только множились. Но мне, как и моему тезке Гераклу, нужно было обнаружить самую первую, еще не срубленную голову. Кто пустил этот слух? Довольно быстро обнаружилось, что вдохновителем всего этого была сестра Гаррисон. Она казалась очень милой женщиной, умной и доброжелательной. Но во время нашей беседы почти сразу же допустила грубую ошибку: пересказала мне якобы подслушанный ею разговор между вами и доктором. Вот этот-то разговор и был совершенно неправдоподобным, прежде всего психологически. Если бы вы с доктором и собирались убить миссис Олдфилд, то при вашем уме и уравновешенности вы не стали бы обсуждать это в комнате с открытой дверью, где вас кто угодно мог услышать. Кроме того, приписанные вам слова никак не вязались с вашим характером. Это была манера речи куда более зрелой женщины совершенно иного темперамента. Именно такие слова употребила бы в подобной ситуации сама сестра Гаррисон.

До этого момента я считал это дело очень простым. Сестра Гаррисон была еще молодой и миловидной женщиной. Почти три года она тесно общалась с доктором Олдфилдом, и доктор был к ней очень привязан и очень ценил ее тактичность и доброжелательность. И постепенно у нее возникла уверенность, что, если миссис Олдфилд умрет, доктор, скорее всего, сделает ей предложение. Но после кончины миссис Олдфилд она узнает, что доктор влюблен в вас. Движимая гневом и ревностью, она тут же начинает распространять слухи о том, что доктор отравил свою жену.

Именно так я представлял себе ситуацию вначале — ревнивая женщина распространяет ложные слухи. Но избитая фраза о том, что «дыма без огня не бывает» не давала мне покоя. Я подумал: а вдруг сестра Гаррисон не просто распространяла слухи? Кое-что из сказанного ею настораживало. Она сказала, что миссис Олдфилд не испытывала больших страданий — болезни ее были в основном воображаемыми. Но сам доктор нисколько не сомневался в том, что его супруга серьезно больна. Его не удивила ее смерть. Незадолго до того он пригласил другого врача и тот подтвердил, что ее состояние очень серьезно. Я специально заговорил об эксгумации. Вначале сестра Гаррисон очень испугалась, но почти сразу же страх вытеснили ревность и ненависть. Пусть обнаружат мышьяк — на нее-то никто не подумает. Пострадают доктор и Джин Монкрифф.

У меня был единственный выход: заставить преступницу что-то предпринять — она должна была что-то сделать, чтобы свалить всю вину либо на доктора, либо на Джин Монкрифф. Я дал указания моему верному Джорджу — человеку, которого она не знала в лицо, — неотступно следовать за ней. И вот все кончилось успешно.

— Вы были просто великолепны, — сказала Джин Монкрифф.

— Да, — вставил доктор Олдфилд. — Не знаю, как вас и благодарить. Каким же слепцом я был!

— А вы, мадемуазель, были так же слепы? — полюбопытствовал Пуаро.

— Я была очень встревожена, — медленно заговорила Джин Монкрифф. — Видите ли, то количество мышьяка, что было в шкафу, не соответствовало записи…

— Джин, ты же не думала?.. — воскликнул доктор Олдфилд.

— Нет-нет — не на тебя. Если честно, я подумала… что миссис Олдфилд каким-то образом добралась до него и принимала понемногу, чтобы добиваться сочувствия, но однажды ошиблась и приняла слишком большую дозу. И я боялась, что, если будет вскрытие и мышьяк обнаружат, им такое и в голову не придет. Решат, что убийца — ты. Вот почему я ничего не сказала о мышьяке. Я даже подделала записи в книге расхода ядов! Мне и в голову не приходило, что это сестра Гаррисон…

— Мне тоже, — сказал Олдфилд. — Она казалась такой безобидной и добродетельной… Настоящей мадонной…

— Да, — с горечью обронил Пуаро. — Наверное, она могла бы быть хорошей женой и матерью… Ее чувства оказались чересчур сильны.

Он вздохнул и тихонько пробормотал:

— Жаль, что все так сложилось.

Потом он улыбнулся им — нашедшему наконец свое счастье мужчине и девушке с открытым искренним взглядом. И еле слышно произнес:

— Эти двое вышли из мрака на свет, а я — я совершил второй подвиг Геракла.

Глава 3

Керинейская лань[50]

Эркюль Пуаро переминался с ноги на ногу и дышал на пальцы, стараясь согреться. Хлопья снега таяли на его усах, и капли скатывались на одежду.

За дверью послышался шум, и появилась горничная — тяжеловесная деревенская деваха, воззрившаяся на Пуаро с нескрываемым любопытством. Похоже было, что ничего подобного она прежде не видала.

— Вы звонили? — спросила она.

— Звонил. Не будете ли вы так добры разжечь огонь?

Деваха вышла и тут же вернулась с бумагой и щепками.

Встав на колени перед большим викторианским камином, она принялась за растопку.

А Пуаро продолжал притопывать, размахивать руками и дуть на пальцы.

Он был не в духе. Его автомобиль — роскошный «мессарро грац» — который казался ему просто чудом техники, сильно его разочаровал. Шофер, молодой человек, кстати, получающий весьма неплохое жалованье, ничего не мог поделать. На захолустном шоссе, милях в полутора от какого бы то ни было жилья, в метель мотор заглох окончательно, и Пуаро в его излюбленных лакированных ботинках пришлось тащиться эти полторы мили до приречной деревушки Хартли Дин, весьма оживленной летом, но зимой не подающей ни малейших признаков жизни. В гостинице «Черный лебедь» появление постояльца вызвало настоящее смятение. Ее владелец проявил чудеса красноречия, утешая Пуаро. Ничего страшного: в местном гараже джентльмен может нанять машину и продолжить путь.

Пуаро отверг это предложение. В нем взыграла чисто галльская прижимистость — только еще не хватало потратиться на автомобиль. У него есть свой — и притом далеко не самый дешевый, на нем — и только на нем — он и отправится дальше. Но в любом случае, даже если ремонт не займет много времени, он не двинется с места раньше следующего утра — в такую-то метель! Пуаро потребовал номер с растопленным камином и ужин. Владелец, вздыхая, проводил его в номер, послал горничную развести огонь и удалился, дабы обсудить с женой, что подавать на ужин.

Час спустя, удобно вытянув ноги к уютному пламени, Пуаро снисходительно размышлял о только что съеденном ужине. Конечно, мясо оказалось жестким и хрящеватым, брюссельская капуста чересчур крупной и водянистой, картофель недоваренным, сыр чересчур твердым, а печенье чересчур мягким, да и поданные на десерт печеное яблоко и заварной крем тоже оставляли желать лучшего. Все так. Тем не менее, размышлял Пуаро, вглядываясь в языки пламени и отхлебывая понемногу мутную жидкость, почему-то гордо именуемую кофе, лучше быть сытым, чем голодным, а уж отдых у камина — просто райское наслаждение по сравнению с прогулкой в лакированных ботинках по занесенным снегом дорогам.

Раздался стук в дверь, и появилась давешняя горничная.

— Сэр, тут механик из гаража пришел, хочет вас видеть.

— Пригласите его сюда, — любезно отозвался Пуаро.

Деваха прыснула и ретировалась. Пуаро благодушно подумал, что рассказы о его персоне скрасят ее приятелям не один зимний вечер.

Вновь послышался стук, но уже более робкий, и Пуаро отозвался:

— Войдите.

Он благосклонно взглянул на молодого человека, смущенно стоявшего у двери и мявшего в руках кепку. Этот простой парень был хорош как античный бог. Пуаро редко встречал подобных красавцев.

— Мы отбуксировали сюда вашу машину, сэр, — сказал молодой человек тихим хрипловатым голосом, — и нашли повреждение. Тут дела на час, не больше.

— И что с нею случилось? — осведомился Пуаро.

Юноша с готовностью пустился в технические детали.

Пуаро вежливо кивал, но не вслушивался. Физическое совершенство всегда восхищало его — уж слишком много было вокруг очкастых заморышей. «Да, красив как бог, — размышлял он про себя. — Аркадский[51] пастушок, да и только».

Молодой человек внезапно замолчал, и в ту же секунду Пуаро слегка сдвинул брови и глаза его сузились. Отвлекшись наконец от созерцания, он стал слушать.

— Понимаю, понимаю. Вообще-то мой шофер уже сообщил мне об этом, — добавил он после паузы и тут же заметил, что собеседнику кровь бросилась в лицо, а пальцы его нервно стиснули кепку.

— Д-да, сэр, — с запинкой пробормотал юноша, — я знаю.

— И все же вы решили прийти и лично рассказать мне об этом? — продолжал Пуаро.