Эрл Гарднер - Спальни имеют окна Страница 11

– Что же произошло?

– Эти несносные типы врезались в меня. Они ехали слева и при этом так быстро, что въехали на перекресток гораздо раньше меня. Но у них хватило наглости сказать страховому агенту, что они уже стояли на перекрестке, когда увидели меня, и что я мчалась на такой бешеной скорости, что не могла остановиться и врезалась в их машину.

– А вы врезались?

– Моя машина ударила их машину, если вы это имеете в виду.

– Значит, не они врезались в вас, а вы врезались в них, не так ли?

– Но они поставили свою машину прямо перед моим носом, – сказала она.

– Теперь понимаю, почему страховая компания вынесла такое решение.

– А я не понимаю, – возмутилась она. – И не рассчитывайте на мое содействие, если вы намерены сочувствовать страховой компании.

– Я вовсе не сочувствую, – сказал я, – я просто пытался выяснить, что произошло.

У меня в руках была записная книжка и карандаш, которые я вынул из кармана в начале разговора. Теперь же, даже не раскрыв записной книжки, я сунул ее вместе с карандашом обратно в карман и поклонился.

– Был очень рад познакомиться с вами, миссис Джаспер, премного благодарен за то, что вы согласились принять меня.

– Но я вам еще не все рассказала.

Неловко переминаясь с ноги на ногу, я сказал:

– Э-э… видите ли… мне кажется, я уже понял суть дела.

Она рассердилась:

– Только потому, что их четверо, вы принимаете их сторону и считаете меня виноватой.

– Ничего подобного, – возразил я. – Просто я понял, что это не тот случай, который мог бы заинтересовать редактора журнала, куда я собирался отнести свою статью.

– Почему?

– Видите ли, я хотел показать всю опасность компромиссов: бывает так, что застрахованная сторона фактически права, однако страховая компания полагает, что ее защита потребует слишком больших усилий, и поэтому позволяет другой стороне давать ложные показания, пользуясь преимуществом в количестве свидетелей и…

– Но это же как раз мой случай!

Я помолчал, потом спросил:

– Вы были серьезно ранены?

– Да. У меня было повреждено бедро.

– Но рана почти зажила, не так ли?

– Да. Я уже в состоянии передвигаться самостоятельно, но с тех пор меня мучают приступы радикулита. Вот как раз сейчас у меня сильнейший приступ. Видите, приходится пользоваться надувными подушками, принимать аспирин.

– Как я вам сочувствую, – сказал я.

– Но больше всего я боюсь, что одна нога станет короче.

– Не волнуйтесь. Все будет в порядке, как только мышцы начнут сокращаться… со временем.

– Со временем! – сказала она пренебрежительно. Я промолчал.

Она изучала меня несколько секунд, затем сказала:

– У меня всегда… всегда были красивые ноги…

В этом месте она сделала паузу и держала ее ровно столько, сколько необходимо, чтобы произвести впечатление человека, обуреваемого разноречивыми чувствами… Наконец после непродолжительной борьбы желание убедить одержало верх над стыдливостью, и она, задрав юбку, показала мне левую ногу.

Я присвистнул.

Она одернула юбку с негодующим жестом.

– Я вам не для того показала, чтобы вы свистели!

– А для чего?

– Я просто доказывала свою точку зрения.

– Не точку, а линию. Я бы так сказал.

– Вы очень любезны. Но что будет с правой ногой? Она ведь намного короче и может потерять форму.

На ее глаза навернулись слезы.

– Да не будет она короче ни в коем случае!

– Она уже короче. И становится все тоньше и тоньше из-за атрофии мышц. И я… я уже давно не молода…

Я недоверчиво улыбнулся.

– Говорю вам, что я не молода. Как вы думаете, сколько мне лет?

Я поджал губы, наморщил лоб и изобразил беспристрастного судью.

– Ну, – протянул я, как бы размышляя, – вам, наверное, за тридцать пять. Но с вашей стороны нечестно задавать мне этот вопрос именно сейчас, потому что женщина всегда выглядит старше, если она сидит в кресле-каталке. Вот если бы вы прошлись передо мной, я бы… ну, я бы, возможно, дал вам тридцать пять. Не больше.

Она засияла:

– Вы действительно так думаете?

– Конечно.

– Мне сорок один, – сказала она.

– Не может быть! – поразился я.

– Да. Сорок один, – жеманничала она.

– Но вы выглядите гораздо моложе.

– Я и чувствую себя гораздо моложе.

– Итак, я собираюсь нанести визит, – сказал я, переменив тему, – страховой компании и собрать все факты, касающиеся вашего дела. Я все-таки думаю, что такой материал вполне подойдет для статьи.

– Я уверена в этом и очень хочу, чтобы вы написали такую статью. И считаю, что ее необходимо напечатать. Уж слишком самоуверенны, слишком самодовольны эти страховые компании.

– Да, они превратились в корпорации, – подтвердил я, – и совсем запутались в бюрократической волоките.

– Да. Это верно.

Я указал на утреннюю газету, лежавшую на журнальном столике рядом с каталкой, и спросил:

– Читали об убийстве?

– Каком убийстве?

– Ну, о том, которое произошло в мотеле «Коузи Дэлл».

– А… – сказала она небрежно, – это про любовь, убийство и самоубийство. По-моему, я видела заголовки.

– И вы не прочли статью? – удивился я.

– Нет.

– В ней говорится о людях, приехавших из Колорадо. Кажется, мужчину звали Стэнвик Карлтон… нет, погодите… убитого звали Доувер Фултон. Он из Сан-Роублз. А Стэнвик Карлтон – муж женщины, убитой в этой трагедии… Минерва… да-да, ее звали Минерва, если я не ошибаюсь.

Миссис Джаспер рассеянно кивнула и сказала:

– Мне бы очень хотелось, чтобы вы связались со страховой компанией. Найдите мистера Смита и попросите его, чтобы он вам изложил свою версию случившегося. И мне бы хотелось знать, что он вам скажет. Вы могли бы сообщить мне об этом?

– Мог бы, конечно.

– Я была бы вам очень признательна. Итак, вы журналист. О чем же вы пишете?

– О разном.

– Подписываетесь собственным именем?

– Нет, я пишу под разными псевдонимами, а иногда и анонимно.

– Зачем вы это делаете?

Я ухмыльнулся:

– Дело в том, что в своих рассказах я описываю уйму откровенных признаний и…

– Вы хотите сказать, что ваши истории выдуманы?

– Те, которые я пишу, да.

– А я думала, что они правдивы.

– Конечно, я беру факты из реальной жизни, затем приукрашиваю их и рассказываю от первого лица. Больше всего меня интересуют разводы, убийства и так далее, в том же духе.

– Поэтому вы меня спросили об убийстве?

– Вероятно, поэтому.

– Я всегда хотела написать что-нибудь, – сказала она. – Это очень трудно?

– Ни капельки. Вы просто излагаете свои мысли на бумаге, вот и все. Вы себе представить не можете, как легко приходят слова.

– Но если это так легко, почему же так мало писателей?

– Не так уж и мало, – сказал я.

– Я имею в виду тех, кто продает свои произведения журналам. Их как раз мало.

– Ах, продает! – воскликнул я и покачал головой. – Все это так ужасно! Писать очень легко. Вы просто садитесь за стол и пишете, что вам взбредет в голову. А вот продавать – вот это трудно. Вот в этом-то и закавыка!

Она засмеялась и сказала:

– Вы так смешно рассказываете об этом, мистер Лэм. Не хотите ли присесть и побеседовать со мной немного?

– Мне бы очень не хотелось отнимать…

– Да что вы, какие пустяки! В конце концов, сегодня воскресенье… И я не жду гостей… Хотя, может быть, вы спешите?

– Нисколько, – сказал я. – Мне доставляет удовольствие беседовать с вами… Представляете, какой переполох я могу устроить в страховой компании, если сообщу им, что нашел еще одного свидетеля, готового показать, что авария произошла исключительно по вине другой стороны. Да они лопнут от злости! Конечно, они там знают, чем я занимаюсь, и им это очень не нравится. Уж они постараются поставить мне хоть что-нибудь в вину, лишь бы остановить меня.

– Вот это мне нравится! И не вздумайте отступать! Ни в коем случае!

– Вообще-то, – сказал я робко, – я хотел навестить вас еще вчера, но потом испугался.

Сначала я улыбнулся, потом засмеялся… в общем, постарался сделать вид, что сам себя осуждаю за проклятую робость.

– Вы испугались?!

– Да.

– Что же так напугало вас?

– Молодой человек, хорошо одетый. Я решил, что он детектив.

– Что же произошло, мистер Лэм?

– Это был высокий человек в двубортном костюме, он курил сигарету. Мы почти одновременно подъехали к вашему дому. Он вышел первым из своей машины, прошел мимо меня, посмотрел пристально, потом поднялся по ступенькам и позвонил. Я отъехал на целый квартал и остановился в таком месте, откуда я мог наблюдать за его машиной. Я ждал, когда он выйдет. Я думал… да что там думал… я был уверен, что он детектив, работающий на страховую компанию, и что он получил задание выяснить мою личность. Из-за него я чуть было не отказался от знакомства с вами. Но из всех случаев, которые я расследовал, ваш – наиболее типичный, поэтому я решил сделать еще одну попытку познакомиться с вами.

– Он вовсе не детектив, – сказала она, – конечно же, он не детектив. Он… ну, он… очень милый молодой человек, такой же, как и вы.