Агата Кристи - Том 4 Страница 12

Они затормозили у портика красивого старого дома в георгианском стиле, который отчаянно нуждался в покраске.

– У нас нет слуг, – с горечью продолжала Мод, входя внутрь. – Только пара приходящих женщин. Еще недавно у нас была постоянная служанка – слегка горбатая, с аденоидами и не блещущая умом, зато она так хорошо готовила, правда, совсем простую пищу. Но месяц назад она уволилась и поступила в большой дом (там и работы больше) к старухе, у которой шесть пекинесов, – а все потому, что ей, видите ли, «нравятся маленькие собачки». Наверняка эти знаменитые собачки все портят и везде гадят! Должно быть, у девушки не все дома. В результате, когда мне приходится выходить во второй половине дня, Тимоти остается один, а если что случится, кто ему поможет? Хотя я ставлю телефон рядом с его креслом, и если он почувствует себя плохо, то сможет сразу позвонить доктору Бартону.

Мод направилась в гостиную, где столик возле камина был накрыт к чаю. Усадив мистера Энтуисла, она вышла и вскоре вернулась с чайниками, домашним пирогом и свежими булочками.

– А Тимоти? – спросил адвокат.

Мод быстро объяснила, что она подала Тимоти чай перед отъездом на станцию.

– А сейчас, – добавила Мод, – он немного по-дремлет и потом повидается с вами. Только не позволяйте ему слишком возбуждаться.

Мистер Энтуисл заверил ее, что будет соблюдать осторожность.

Глядя на Мод при дрожащем свете огня в камине, он испытывал чувство сострадания. Эта высокая, крепкая и вполне практичная женщина была уязвима и беспомощна лишь в одном отношении. Адвокату казалось, что ее любовь к мужу была материнской любовью. Мод Эбернети не имела детей, а между тем она была рождена для материнства. В итоге ребенка заменил ей муж-инвалид, нуждавшийся в заботе и уходе. Возможно, обладая более сильным характером, чем ее супруг, она делала из него более беспомощного, чем тот был на самом деле.

«Бедная миссис Тим», – подумал мистер Энтуисл.

– Хорошо, что вы приехали, Энтуисл.

Тимоти приподнялся в кресле, протянув руку. Это был крупный мужчина, весьма похожий на своего брата. Но те черты, которые у Ричарда свидетельствовали о силе, у Тимоти, напротив, говорили о слабости. Рот был нерешительным, подбородок – покатым, глаза – не так глубоко посаженными. Морщины на лбу появились вследствие привычки раздраженно хмуриться.

Статус инвалида подчеркивали плед, прикрывавший колени, и батарея коробочек и пузырьков с лекарствами на столике справа.

– Я не должен напрягаться, – предупредил Тимоти. – Мне запретил доктор. Он все время твердит, чтобы я не волновался. Посмотрел бы я на него, если бы в его семье произошло убийство! Для одного человека это слишком много – сначала смерть Ричарда, потом рассказы о его похоронах и завещании – и каком завещании! – наконец, несчастную Кору убивают топором! Можете себе представить – топором! После войны вся страна кишит гангстерами и громилами, которые убивают беззащитных женщин, и никто не в состоянии с этим справиться. Куда катится эта страна, хотел бы я знать?

Мистер Энтуисл не впервые слышал этот вопрос. В течение последних двадцати лет клиенты рано или поздно задавали его, и у него имелся наготове ответ, состоящий из уклончивых, успокаивающих фраз.

– Все началось с этого чертова лейбористского правительства, – продолжал ворчать Тимоти. – Оно развалило всю страну. Да и теперешнее правительство не лучше. Шайка сладкоречивых социалистов! Посмотрите, до чего мы дошли! Не можем найти ни приличного садовника, ни слуг – бедной Мод приходится самой возиться в кухне до изнеможения (кстати, дорогая, к ужину было бы неплохо приготовить камбалу и пудинг с кремом, а может быть, и суп). Доктор Бартон говорит, что мне нужно беречь силы… Совсем забыл, на чем я остановился… Ах да, Кора. Вы ведь понимаете, какое потрясение услышать, что твою родную сестру убили! У меня двадцать минут было сильное сердцебиение! Вам придется все сделать за меня, Энтуисл. Я не могу ни присутствовать на дознании, ни заниматься делами, связанными с наследством Коры. Я хочу просто обо всем забыть. Кстати, что будет с долей Коры в капитале Ричарда? Полагаю, она отойдет ко мне?

Что-то пробормотав о мытье посуды, Мод вышла из комнаты.

Тимоти откинулся в кресле и снова заговорил:

– Когда обсуждаешь дела, от женщин лучше избавиться. Теперь нас не будут прерывать всякими глупостями.

– Сумма, оставленная Коре в качестве годового дохода, – объяснил адвокат, – будет разделена поровну между вами, племянницами и племянником.

– Но послушайте! – Щеки Тимоти возмущенно порозовели. – Ведь я ближайший родственник – единственный брат!

Мистер Энтуисл подробно изложил условия завещания Ричарда Эбернети, осторожно напомнив Тимоти, что он располагает его копией.

– Вы ведь не думаете, что я разбираюсь в юридическом жаргоне? – сердито сказал Тимоти. – Когда Мод вернулась с похорон и рассказала мне о завещании, я не мог в это поверить – думал, что она ошиблась. Женщины вечно все путают. Даже лучшая из них, Мод, ничего не смыслит в финансах. По-моему, Мод не понимает, что, если бы Ричард не умер, нам бы пришлось отсюда убираться!

– Я уверен, что если бы вы обратились к Ричарду…

Тимоти разразился похожим на лай, неприятным смехом.

– Это не в моем стиле. Отец оставил каждому из нас вполне приличную долю своих денег – на случай, если мы не захотим участвовать в семейном бизнесе. Я не захотел. По мне, душа выше мозольного пластыря, Энтуисл! Ричард был недоволен моей позицией. Ну, со всеми налогами, снижением дохода и прочими вещами сводить концы с концами было нелегко. Мне пришлось реализовать значительную часть капитала. Однажды я намекнул Ричарду, что содержать это место трудновато. Он посоветовал нам найти жилье поскромнее, добавив, что для Мод это явится экономией труда, ничего себе термин – «экономия труда»! Нет, я не мог обратиться к Ричарду за помощью. Но должен вам сказать, Энтуисл, что все эти хлопоты скверно отразились на моем здоровье. Человека в таком состоянии следует ограждать от беспокойства. Потом Ричард умер, и я, естественно, очень расстроился – как-никак он мой брат, – но при этом я не мог не испытывать облегчения относительно перспектив на будущее. Теперь горизонт чист. Можно покрасить дом, нанять пару хороших садовников – за приличное жалованье их нетрудно подыскать, – заново посадить розовый сад и… О чем это я?

– О ваших планах на будущее.

– Да-да, но мне не следует докучать вам этими разговорами. Что меня по-настоящему обидело, так это условия завещания Ричарда.

– В самом деле? – Мистер Энтуисл выглядел удивленным. – Они оказались не такими, как вы ожидали?

– Разумеется! После смерти Мортимера я, естественно, рассчитывал, что Ричард все оставит мне.

– А он когда-нибудь… э-э… намекал вам на это?

– Прямо он никогда этого не говорил. Ричард был скрытным человеком. Но он приезжал сюда, вскоре после смерти Мортимера, поговорить о семейных делах. Мы обсуждали молодого Джорджа, девушек и их мужей. Ричард хотел знать мое мнение, но я не так уж много мог ему сказать. Я ведь инвалид, прикован к дому, так что мы с Мод как бы отрезаны от мира. Хотя, по-моему, обе девушки вышли замуж на редкость неудачно. Ричард советовался со мной, как с будущим главой семьи, и у меня были все основания предполагать, что контроль над деньгами перейдет ко мне. Ричард, безусловно, мог доверить мне заботу о младшем поколении и бедняжке Коре. Черт возьми, Энтуисл, я ведь последний Эбернети, и контроль над состоянием должен был перейти в мои руки!

Разбушевавшись, Тимоти отшвырнул плед и выпрямился в кресле. В нем не ощущалось никаких признаков болезни и слабости. Мистеру Энтуислу Тимоти казался абсолютно здоровым, хотя, возможно, чрезмерно возбудимым человеком. Более того, старый адвокат отлично понимал, что Тимоти всегда тайно завидовал Ричарду, его силе характера и твердой деловой хватке. Когда Ричард умер, Тимоти возрадовался, что наконец-то получит возможность контролировать судьбы других.

Но Ричард Эбернети не дал ему этой возможности, очевидно придя к такому решению после долгих размышлений.

Внезапно в саду послышалось мяуканье. Тимоти вскочил с кресла, подбежал к окну, поднял раму, схватил большую книгу и с воплем «Заткнитесь, вы, там!» запустил ею в кошек.

– Мерзкие твари, – проворчал он, вернувшись к своему гостю. – Портят клумбы, и к тому же я не выношу их мяуканья. – Тимоти снова сел и осведомился: – Хотите выпить, Энтуисл?

– Не сейчас. Мод только что угостила меня великолепным чаем.

– Мод свое дело знает, – проворчал Тимоти. – Только дел у нее чересчур много. Ей приходится даже копаться в нашей допотопной машине – она уже разбирается в ней не хуже механика.

– Я слышал, у нее произошла поломка по дороге с похорон?